Ольга Григорьева - Найдена

Я набрала пригоршни холодной влажной земли и прижала их к пылающим вискам. Куда же мне податься? Никто за меня не заступится. Да и у кого в Новгороде хватит денег на три ладьи? Разве только…

Решение было бредовым, но все же… Мне удалось поднять непослушное тело. Нужно попробовать… Дойти…

Сзади под шагами дружинника хлюпали доски мостовой. Вот и резные ворота с окошечком. Кулак сам поднялся и вяло стукнул в дерево. Окошечко распахнулось:

– Кто там?

– Я… Найдена…

– Какая такая Найдена? – Голос был недовольный.

Конечно, откуда слугам Лютича знать какую-то нищенку? Нужно собраться с силами. Как-никак, варяг привел этого кривоногого северянина. Теперь вся надежда на него…

– Скажи хозяину, что Найдена стоит у ворот, – собравшись с духом, приказала я невидимому слуге. – Просто скажи, и все!

За воротами забурчали, и оконце захлопнулось. Откроют? Нет?

Ожидая, я закрыла глаза и притиснулась спиной к створкам. Те дрогнули. Неужели не заперто? Нет, просто ворота открывали…

– А это кто? – подозрительно покосившись на моего провожатого, спросил слуга Лютича. Он казался заспанным и сердитым.

– Охрана моя! – Отодвинув слугу, я пошла к дому.

Кузнец был там. Мое сердце чуяло его нетерпение. Обернувшись у крыльца, я велела изумленному Прохору:

– Жди здесь. Отсюда не сбегу.

Парень обалдело кивнул. Он будет ждать… И Ярослав тоже…

Я перекрестилась и вступила в дом Шрамоносца.

Темнота. Я пошире раскрыла глаза, затем, наоборот, сощурилась, однако смогла разобрать лишь слабые очертания лавок, стола, печи…

– Я ждал тебя, – раздался из темноты знакомый голос. Стены пожирали звуки, и я не сумела определить, откуда он доносится.

– Вот и пришла, – продолжая озираться, глупо сказала я.

– Чего ты хочешь?

Голос доносился слева, от печи. Я вгляделась, но никого не увидела. Темнота в доме Шрамоносца была густой, как наваристая каша. Она пугала и успокаивала одновременно.

«Окон у него нет, что ли? – мелькнуло у меня в голове. – Или завешивают?»

– Так чего же ты хочешь? – повторил кузнец.

Я собралась с духом:

– Прости меня, Лютич. За то, на площади… Я не со зла…

– Знаю. – В его голосе не было злобы, только горечь. – Но нынче ты явилась не за тем. Говори, чего еще хочет Горясер.

Меня передернуло. Этой ночью я не хотела даже вспоминать о наемнике. Тем более в такой кромешной тьме. А Лютич произнес его имя, и тут же перед глазами встало его лицо, глаза, улыбка… От плеч к коленям поползло приятное тепло.

– Нет! – вскрикнула я.

– Что «нет»? – спросил Лютич.

Не знаю, на кого я больше разозлилась – на себя, кузнеца или Горясера, но со зла выпалила всю правду:

– Не ведаю, что нужно Горясеру, а Ярославу нужны деньги за разбитые ладьи.

– Что?!

– Новгородцы разрубили княжьи ладьи. Урманин Астрид требует за них денег от князя, а князь от меня, – пояснила я. Говорить с темнотой было легче, чем с самим кузнецом. – Чего ж тут непонятного?

То ли Лютича удивила резкость моих слов, то ли он пытался разобраться в сказанном, не знаю, но наступила тишина. На меня накатила внезапная усталость. Все стало безразлично. Пусть кузнец молчит, пусть думает сколько хочет, лишь бы не отказался помочь.

– Но при чем тут я? – наконец сказал он.

– Ты привел урманина. Ты его знаешь… Ты… – Мне не сразу удалось подобрать подходящие слова. Просить Лютича о милости оказалось сложнее, чем я думала. – Ты друг Горясера… Он был со мной одну ночь. Вот я и подумала, что ты… поможешь…

– Чем же?

– Поговоришь с урманином. Попросишь снисхождения, отсрочки…

– Это глупо. – Казалось, кузнец пропустил все мимо ушей и расслышал лишь последнюю просьбу.

Зачем я, вообще, разболталась о Горясере, о той ночи? Я заставила себя успокоиться и вслушаться в речь Лютича.

– Арм мне не родич и даже не друг, – говорил он. – С какой стати он послушает меня и простит такой большой долг? И почему ты решила, что я сумею помочь? Почему ты вообще пришла ко мне?

А действительно – почему? Почему я ждала помощи именно от него?

– А что до дружбы с Горясером, то ты ошибаешься, – продолжал кузнец. – Он не мой друг – он мой рок, мое порождение, мое дитя и мой хозяин… Он что угодно, но не друг. Неужели, проведя ночь в его постели, ты так ничего и не поняла?

Поняла? А что я должна была понять? Что с ним я чувствую себя сильной и в то же время слабой, нежной и решительной, хитрой и доверчивой? Что его невозможно забыть?

– Ты ничего не поняла! – заорал Лютич. – Глупая девка! Он же холоднее льда и тверже камня! Я сам сделал его таким!

Я попятилась. Похоже, у кузнеца снова начинался припадок безумия.

– А я-то полагал… – Лютич вздохнул. Лавка под ним заскрипела. Мне вспомнилась банька, тяжелое тело кузнеца, его жесткие руки, вдавливающие меня в пол…

Я попятилась, уперлась спиной в стену и зашарила по ней ладонями в поисках двери.

– Ладно, не важно… – Кузнец забыл обо мне и стал разговаривать сам с собой.

Я лихорадочно ощупывала стену. Она оставалась гладкой и ровной. Двери не было.

– Пришла ты по его просьбе или по собственной глупости – это уже не важно. Важен Ярослав. Только он может остановить реки крови. Ему бы… – Кузнец ненадолго замолк.

Стараясь двигаться как можно тише, я скользнула влево по стене.

– Ох, не в те руки попало мое творение! – вдруг принялся сокрушаться Лютич. – Не в те! Клинок Орея, защитника и праотца русичей, служит братоубийце!

Я сместилась еще влево. Кузнец распалился не на шутку, может и зашибить. Однако, на мое счастье, Лютич неожиданно спокойно заявил:

– Деньги варягу надо отдать. Не отдашь – отдадут в закупы.

Эк удивил. Будто я сама не знала! Не раз собственными глазами видела несчастных закупов. Они за долги работали годами, все надеялись расплатиться, а потом так и помирали в рабах.

– Продадут, – повторил Лютич и зашагал по горнице, размышляя вслух: – А нужны ли Ярославу деньги? Кабы были нужны, собрал бы со всего новгородского люда. Ладьи-то крушила не ты, а они… Нет, у него на уме другое. Что?

– Он хочет, чтоб я пошла в Киев, – отозвалась я. – Окаянный держит там княжну Предславу, а Ярослав думает, что я сумею ей помочь.

Лютич остановился. Помолчал и произнес:

– Ярослав умен. И тебя выбрал неспроста. Ты – девка, бродяжка, сказительница. Зашла в Киев, наслушалась новостей, захотела спеть княжне… Никаких подозрений. Да, тебе будет легче всех добраться до Предславы. Но помочь ей? Как?

Я пожала плечами. В темноте этого было не видно, но кузнец словно угадал мое движение:

– Вот и я не знаю. А Предслава для Святополка – как щит. Окаянному лишить ее жизни легче легкого, а наш князь любит сестру. Ради нее может склониться перед Киевом.