Джек Данн - Книга драконов

— Стой, или я стреляю на поражение! — крикнул Караджан.

Этого недоумка теперь отделяло от него каких-то двадцать футов, и он по-прежнему шел себе да шел, опустив голову. Караджан даже лица его не мог рассмотреть, впрочем, это было, может, и к лучшему. Он тщательно прицелился и — бац, бац! — всадил две пули человеку прямо в грудь.

Однако тот не упал.

— Вот дерьмо! Андерсон! Короткой очередью — огонь! — рявкнул Караджан и сам выстрелил еще дважды, на сей раз в голову.

М1 Андерсона заговорила на более высоких и резких тонах — бам-бам-бам-бам! Четвертая пуля была трассирующая, и они рассмотрели, что она попала как раз в человека, прямо на уровне груди, так что никаких сомнений быть не могло.

Караджан ощутил, что начинает паниковать. Воображение перенесло его в Котори, [4] Здесь и ниже герой рассказа вспоминает события Корейской войны 1950–1953 гг. (Прим. ред.) и китайцы уже захлестнули передовые позиции — освещенная луной людская волна, которую не мог остановить автоматный огонь и не остановила даже артиллерия, и он прекрасно понимал, что его винтовка со штыком вообще ничто при таких обстоятельствах, но сказалась подготовка, и он чисто механически продолжал заряжать и стрелять, заряжать и стрелять, и пока взводный сержант отводил их назад группу за группой, Караджан продолжал выполнять приказы и каким-то образом выжил.

Вот и теперь сказалась подготовка.

Он сообразил, что с пуленепробиваемым незнакомцем следовало поступать точно с танком, который гуляет сам по себе. То есть срочно убираться с его дороги.

И он торопливо указал своим людям на джипы.

— Патруль! Отступить к головному джипу! Соблюдать порядок!

Убедившись, что они вправду отступали в порядке, держа строй и не превращаясь в бестолковую толпу, он вновь закричал:

— Стрелять по готовности! Целиться не спеша, следить за флангами!

Под градом пуль пешеход продолжал неуклонно двигаться вперед. Пять М1 и один А5 стреляли спокойно и метко — мечта любого сержанта — до тех самых пор, пока человек не подошел слишком близко к заднему джипу и Караджан не велел прекратить огонь.

В наступившей тишине они услышали еще один звук. Прежде его заглушала стрельба. И это был звук, услышать который им хотелось бы менее всего. В джипе пронзительно верещал, буквально заливался новехонький гейгеровский счетчик. Его тревожный голосок казался еще ужаснее оттого, что счетчик возили включенным на минимальную громкость. Чтобы фоновое попискивание не мотало нервы патрульным в дальних поездках.

— Все назад! — внезапно охрипнув, приказал Караджан. — Не двигаться!

Человек по-прежнему не останавливался. Все так же шагал в направлении внутренней заставы и очередного забора, тянувшегося в двух милях восточнее. Пули изодрали его ризу, или как там называлось это бурое одеяние. Насколько удалось рассмотреть, никакой другой одежды под облачением не было, тело сплошной коростой покрывала не то пыль, не то грязь, не то еще что-то неясное. Караджан спрятал пистолет в кобуру, нащупал бинокль, поднес к глазам и принялся крутить колесико фокусировки. Руки тряслись так, что перед глазами все плыло, пока он не догадался прижать локти к телу. Тогда удалось рассмотреть тощую, костлявую ногу, мелькавшую в складках подола. Нога была красная, но, похоже, вовсе не от запекшейся грязи.

Караджан опустил бинокль. Люди смотрели на него, счетчик понемногу прекращал истерически вопить, но звук оставался по-прежнему громким, а это сулило скверные новости.

— Отодвигаемся на двадцать ярдов вон в ту сторону, — распорядился Караджан, указывая вдоль дороги. Подальше от джипов. Подальше от траектории того, что находилось внутри одеяния. — Смотреть в оба! Этот тип мог быть не один.

— Не один?.. — пробормотал кто-то, кажется Брекенридж.

— Заткнуться и исполнять!

Караджан прикурил сигарету и закашлялся. В горле у него было совсем сухо. В пустыне всегда царила сушь, но сегодня она донимала особенно сильно.

— Что делать будем, сержант?

— Ловить гада, — сказал Караджан.

Он бросил недокуренную сигарету и побежал к головному джипу. Там тоже надрывался гейгер на заднем сиденье, хоть и не так громко, как в другой машине. Сержант схватил полевую рацию и поспешил обратно, а по здравом размышлении отвел людей еще на сто ярдов прочь. Просто ради того, чтобы писк счетчиков не отдавался в ушах настолько пугающе. А то как бы со страху в штаны не наложить прямо на глазах у парней. Пришлось резко вобрать воздух и срочно переключить мысли на что-то еще.

Караджан работал в службе безопасности полигона вот уже три года. Ему доводилось разговаривать с учеными, особенно с теми, кому плохо спалось по ночам, и они гуляли по городку, радуясь собеседнику. Он рассказывал им о Корее и о том, как им тогда не хватало бомб. Желательно побольше и помощнее. Потому что против них там стояли многие миллионы китайцев и русских, и ничто иное было просто не способно остановить их. Но беседы охранников и ученых этим не ограничивались, так что все были наслышаны о радиационном отравлении и о том, как от него умирают. И еще о том, что все, ранее допустившие неосторожность с облучением, были уже мертвы. Либо мечтали о смерти.

Радио, как выяснилось, работало, на что Караджан вообще-то не слишком надеялся. Про себя он полагал, что рация во втором джипе успела поджариться, но, собственно, на этот случай они двойной комплект с собой и возили. Так было принято в армии. Правда, на исправность аппаратуры особо рассчитывать не приходилось. Двойной комплект вполне мог оказаться удвоенной кучей бесполезного хлама, и все.

Караджан вышел на связь и доложил обстановку, сам понимая, насколько невероятным было его сообщение. На том конце определенно решили, что он был пьян, или у него с сердцем что-то случилось, или еще что нехорошее произошло. Поэтому он подозвал Андерсона, надежного парня из колледжа, и тот им все повторил, но они там подумали, что Андерсон тоже напился. Кончилось тем, что все ребята, один за другим, выступили в жанре коллективного бреда. Сперва перед лейтенантом, потом перед капитаном и наконец — перед полковником.

И все это время хренов супермен шагал себе и шагал в глубь полигона, и никто ничего по этому поводу не предпринимал.

Рация сдохла, когда полковник еще продолжал задавать тупые вопросы. Караджан отложил ее, и они снова стали пятиться в сторонку от джипов, пока он не решил, что трех сотен ярдов, пожалуй, будет достаточно. Здесь Караджан велел занять круговую оборону, что они и сделали — маленький зеленый кружок посреди каменистой пустыни, — и долго сидели так, покуривая и наблюдая. Разговоры Караджан решительно пресекал. Разговоры только помогли бы подогреть страх, который каждый по отдельности пока что держал в узде.