Абрахам Меррит - Лесные женщины

— Что вам нужно? — буркнул Поле.

— Я ваш сосед, живу в гостинице… — вежливо начал Маккей.

— Я знаю, кто вы такой, — резко прервал его Поле. — Но что вам нужно?

— Воздух этого места очень хорош для меня. — Маккей с трудом подавил растущий гнев. — Я хочу прожить здесь с год или больше, пока здоровье не поправится. Я хотел бы купить часть вашей земли и построить себе домик…

— Да, мсье? — в мрачном голосе старика звучала теперь ядовитая вежливость. — Но позволительно спросить, почему бы вам не остаться в гостинице? Там хорошие условия. Вы там понравились.

— Я хочу жить один, — ответил Маккей. — Мне не хочется видеть людей. Мне нужна своя земля, я хочу спать под собственной крышей.

— Но почему вы пришли ко мне? — спросил Поле. — На той стороне озера полно места, можете выбирать. Там хорошо, а эта сторона несчастливая, мсье. Но скажите, какой именно участок моей земли вам приглянулся?

— Вон та маленькая роща, — осторожно ответил Маккей.

— Ага! Я так и думал! — прошептал Поле и понимающе переглянулся с сыном. Потом мрачно посмотрел на Маккея.

— Роща не продается, мсье, — сказал он наконец.

— Я могу дорого заплатить, — настаивал Маккей. — Назовите любую цену.

— Она не продается, — повторил Поле, — ни за какую цену.

— Послушайте, — рассмеялся Маккей, хотя душа у него ушла в пятки от такого бесповоротного отказа. — У вас так много акров, что вам за дело до нескольких деревьев? Я могу позволить себе исполнение своих прихотей. Я дам вам столько, сколько стоит вся остальная ваша земля.

— Я спросил вас, какое место вам нужно, и вы ответили, что всего несколько деревьев, — медленно сказал Поле, и высокий сын за его спиной неожиданно резко и злобно рассмеялся. — Но это больше, мсье, чем несколько деревьев. Гораздо больше. И вы это знаете. Иначе зачем бы вам платить? Да, вы все знаете. Вы знаете, что мы должны уничтожить эту рощу, и хотите спасти ее. И кто вам сказал об этом, мсье? — рявкнул он.

В его лице, резко придвинувшемся к Маккею, в оскаленных зубах была такая злоба, что Маккей невольно отступил.

— Несколько деревьев! — насмехался старый Поле. — Тогда кто ему сказал, что мы собираемся делать, а, Пьер?

Сын его снова рассмеялся. И, слушая его смех, Маккей почувствовал, как в крови снова вспыхивает та же слепая ненависть, что и тогда, в шепчущем лесу. Он справился с собой, повернулся. Он ничего не может сделать — сейчас. Поле остановил его.

— Мсье, — сказал он. — Подождите. Войдите на минутку. Я хочу кое-что сказать вам. И показать тоже. Кое о чем, возможно, попросить.

Он отступил в сторону, поклонился с грубой вежливостью. Маккей прошел в дверь. Поле и его сын двигались за ним. Он оказался в большой, тускло освещенной комнате с высоким потолком, под которым виднелись почерневшие от дыма балки. С балок свисали связки лука, травы и копченые окорока. В углу широкий очаг. Возле него сидел второй сын Поле. Когда они вошли, он поднял голову, и Маккей увидел большую повязку, скрывавшую левый глаз. Маккей узнал в нем того, кто срубил стройную березу. Он с явным удовлетворением увидел, что пихта хорошо отомстила обидчику.

Старый Поле подошел к сыну.

— Смотрите, мсье, — сказал он и снял повязку. Маккея передернуло. Он увидел почерневшую пустую глазницу… — Милостивый Боже, Поле! — невольно воскликнул Маккей. — Ему нужна медицинская помощь! Я немного разбираюсь в ранах. Я сейчас поплыву на тот берег и привезу свою аптечку. Я позабочусь о нем.

Старый Поле покачал головой, хотя его угрюмое лицо на секунду смягчилось. Он натянул повязку на место.

— Заживет, — сказал он. — Мы тоже в этом разбираемся. Вы видели, как это было. Смотрели со своей лодки, когда проклятое дерево ударило его. Выбило глаз, и он повис на щеке. Я отрезал его. Заживет. Нам не нужна ваша помощь, мсье.

— Не нужно было рубить березу, — пробормотал Маккей, скорее про себя.

— Почему? — яростно спросил Поле. — Она его ненавидела.

Маккей посмотрел на Поле. Что знает этот старый крестьянин? Его слова подтвердили — то, что Маккей видел и слышал в роще, было реально. А следующие слова Поле еще более укрепили эту уверенность.

— Мсье, — сказал Поле, — вы пришли как своего рода посол от них. Лес общался с вами. Что ж, я буду говорить с вами, как с послом. Четыреста лет здесь жили мои предки. Сто лет как мы владеем этой землей. Мсье, за все эти годы не было ни одного мгновения, чтобы деревья нас не ненавидели — а мы не ненавидели деревья.

Долгие века между нами и лесом — ненависть и война. Мой отец, мсье, был убит деревом, мой старший брат искалечен деревом. Отец моею отца, который был дровосеком, заблудился в лесу; когда его нашли, он оказался лишенным рассудка, кричал, что лесные женщины околдовали его и насмехались над ним, заманивали его в болото, в трясину, в густой кустарник, пытали, мучили его. В каждом поколении деревья брали с нас свою дань, калечили и убивали не только мужчин, но и женщин.

— Совпадения, — прервал Маккей. — Случайности, раскрашенные легендами. Это ребячество, Поле. Нельзя винить деревья.

— Сами-то вы в это не верите, — покачал головой Поле.

— Послушайте, наша вражда очень древняя. Она началась столетия назад, когда мы еще были рабами, крепостными у господ. Чтобы мы не подохли зимой, хозяева позволяли нам собирать хворост, мертвые ветви, засохшие прутики, упавшие с деревьев. Но если мы срубали дерево, чтобы нам было по-настоящему тепло, чтобы было тепло нашим женщинам и детям, нас вешали, нас бросали в темницы, где мы заживо гнили, или пороли нас так, что спины наши превращались в кровавое решето.

У них, у господ, были широкие и раздольные поля, а мы должны были выращивать пищу на клочках, где деревья считали ниже своего достоинства расти. И если они все же прорастали на наших жалких землях, то и тогда, мсье, мы должны были оставлять их в покое, иначе нас пороли, бросали в темницы, вешали…

Деревья наступали на нас, — в голосе старика звучала фанатичная ненависть. — Они занимали наши поля, вырывали пищу изо рта наших детей, бросали нам хворост, как бросают подаяние нищим; они искушали нас согреться, когда холод пробирал нас до самых костей, и мы повисали, как плоды, на их ветвях, если поддавались искушению.

Да, мсье, мы умирали от холода, чтобы они могли жить! Наши дети умирали от голода, чтобы у их поросли было место для корней! Они презирали нас! Мы умирали, чтобы деревья могли жить, а ведь мы — люди!

А потом, мсье, пришла революция и свобода. Ах, мсье, как мы отплатили им! Огромные стволы ревели в очагах в зимние холода — больше никаких подачек хворостом. На месте лесов раскинулись поля — больше не умирали с голоду наши дети, чтобы их дети могли жить. Теперь деревья наши рабы, а мы их хозяева. Пришло наше время. И деревья знают это и ненавидят нас! Удар за удар, сто их жизней за одну нашу — мы возвращаем им должок. Мы рубим их, жжем, мы сражаемся с ними…