Бернхард Хеннен - Логово дракона. Обретенная сила

Гонвалон прислонился лбом к серому камню. Дыхание было прерывистым. Он работал много часов и сейчас чувствовал приятную усталость. Над поляной струился мягкий вечерний свет. Он устало опустил зубило. В голове было пусто, все мысли были связаны с камнем. Он был высотой около двух шагов, и сегодня Гонвалону удалось отвоевать у красно-коричневой скалы первые контуры. Камень был хитрым, легко крошился и неохотно принимал форму. Не для скульптора камень. Но цвет был чудесен! Он что-нибудь сделает с этим, пусть даже на это потребуется еще много часов труда.

И вдруг он почувствовал, что за ним наблюдают. В этом он был совершенно уверен, несмотря на то что вечернее пение птиц не смолкало ни на миг. Гонвалон медленно повернулся. Прислонившись к стволу ели, стояла Нандалее.

— Давно ты здесь?

— Это важно?

Он не любил, когда за ним наблюдали во время занятий скульптурой. Но ей он этого не скажет. Она ничего не должна знать о его работе. Часы с камнем принадлежали только ему.

— Ты забрела далеко от Белого чертога.

В этот раз на ней были не привычные штаны и сапоги охотницы, а белое платье школьницы. Как для Нандалее — необыкновенно чистое. Светлые распущенные волосы спадали на плечи. Шлицы на платье доходили до самых бедер. У нее хорошая фигура... Гонвалон отбросил эту мысль. Она его ученица!

На нем была только набедренная повязка. По крайней мере, хоть что-то... Часто он работал с камнями полностью обнаженным. Он хотел чувствовать их. Всем своим телом.

Пыль и мелкие каменные осколки смешались с потом, он смущенно откашлялся.

— Я испачкался. Но вымоюсь.

— Я считаю, ты выглядишь очень привлекательно, — Нандалее ступила на поляну и посмотрела на него так, словно он был жеребцом на конном рынке.

— Да, я уже заметил, что грязь тебе не особенно мешает, — холодно ответил он.

— И запах пота тоже, — теперь она стояла совсем рядом с ним. — От тебя никогда не пахнет женским лоном.

Гонвалон не поверил своим ушам. Как она посмела!..

— Может быть, для пустынных лесов Карандамона это дико, но здесь принято мыться после ночи любви.

— Эльфу, запирающему свои чувства большую часть времени в четырех стенах, это может показаться необычным, но дикая девушка из лесов Карандамона учуяла бы запах ночи любви даже после того, как ты принял бы ванну с розовой водой, — она вызывающе улыбнулась.

Он отступил на шаг, под его босыми ногами заскрипели осколки камня.

— Чего ты хочешь?

— Разве это не очевидно? Тебе нужна ночь любви, а не камень, Гонвалон, — голос ее звучал довольно низко. Более чувственно...

Она понравилась ему. Еще тогда, когда он впервые увидел ее. Но он не должен. Он поклялся себе! Это принесет им обоим несчастье. И, в отличие от нее, он это знал. Нельзя поддаваться на эту игру. Даже если ему очень хочется снова не быть одиноким.

Гонвалон взял полотенце и принялся вытирать пот с тела.

— И ты решила, что сжалишься надо мной... На ночь или две.

— Ты знаешь, что я не самоотверженна. Я хочу тебя. Мне нравится запах пота. И о тебе идет определенная слава, в отношении того, что касается твоих учениц.

— Да, это правда. Они умирают.

Она рассмеялась.

— Я уже говорила тебе, когда мы были у Лазурных: я не такая, как другие. Меня тяжело убить.

Почти то же самое говорила и Талинвин. И он уступил ей. А потом...

— Я одинока, — Нандалее положила его руки себе на грудь. От нее пахло ванилью. Знакомый запах. — Я давно не ложилась с мужчиной. От этого киснут кровь и душа.

Что это за поговорка? Может быть, она хочет разыграть его?

— С чего ты взяла, что я могу желать тебя?

— Есть определенные указания, — она поглядела на его чресла и подмигнула ему.

Кровь прилила к щекам Гонвалона. Он отвернулся.

— У тебя красивый зад.

Ну, все! Еще ни одна женщина не была с ним настолько прямолинейна.

— Вы в Карандамоне все такие откровенные? Такие бесстыжие!

— А зачем тратить много слов на очевидное? Что такого плохого в том, что мы на одну ночь подарим друг другу радость? Я не собираюсь привязывать тебя к себе никакими клятвами. Это ни к чему тебя не обязывает.

Гонвалон чувствовал полнейшую растерянность. Никогда еще ни одна женщина не просила его так откровенно о ночи любви. Заигрывание друг с другом было великим искусством. Обычно он писал стихи, а одна из учениц просила однажды разрешения позировать для одной из его скульптур. В конце концов, все закончилось тем, что ему только что предложила Нандалее. Только медленнее. Гораздо медленнее.

— В полумиле отсюда бьет родник. Ты знаешь это место. Там неподалеку ты вытесал мое лицо в обрывистой скале, — она улыбнулась. — Этой ночью я буду там. Там сухо. Такое место, как описывают в любовных стихах. Может быть, нам даже споет соловей или деряба, — и с наглой улыбкой она повернулась и в мгновение ока исчезла в лесу.

Она знает стихи! А Нандалее полна сюрпризов. Он разочарует ее и не придет к источнику. Он не может сделать этого! Это было бы совершенно безответственно. Действительно ли она может учуять, была ли у него ночь любви? Даже после ванной с розовой водой? Это наверняка бахвальство! Впрочем, она не ошиблась; Давно уже он не ложился с женщиной. А она красива...

Гонвалон снял свою одежду с ветки, на которую повесил ее, и пошел навстречу негромкому шуму ручья. Он всегда старался выбирать скалы неподалеку от русла ручья, потому что когда он уставал, то всегда долго принимал ванную в ледяной воде.

Внезапно в нос ему снова ударил аромат ванили. Может быть, здесь проходила Нандалее? Он встревоженно огляделся по сторонам. Эльф не заметил следов, но это ничего не значило. Она — дитя леса. Она может становиться здесь невидимой. Совершенно без помощи магии.

Внезапно он рассмеялся. Аромат ванили. Теперь он понял, почему он показался ему таким знакомым. Такие духи были у Бидайн. Нандалее действительно постаралась. Он не мог припомнить, чтобы хоть раз чувствовал на ней хотя бы каплю духов. Не ее стиль... Она изменилась. Вчера он видел ее за душевным разговором с Ливианной. Именно с ней. С темной! Никто не знал, что делает Ливианна, когда иногда исчезает на годы. Она пугала его. И не только его. Ей здесь не место. Ей нужно быть наставницей в Лазурном чертоге. Нет, подумал он, ей вообще нельзя никого обучать.

Он дошел до ручья. Он был мелким, но для его целей этого будет достаточно. Ему нужно помыться. Только помыться! Смыть всю кровь с рук. Кровь своих жертв и своих учениц. Он лег плашмя на круглые камешки в русле ручья, и ледяной холод обхватил его. Заглушил всю боль. Стер все мысли. Осталось только одно воспоминание, чистое, как лед, и жгучее, колючее, словно холод. Он вспомнил зимнюю ночь. Они нашли его в Аркадии. Брошенного. Он знал лишь истории. Он был еще слишком юн... Был ребенком. Но достаточно взрослым, чтобы была необходимость помнить. Родителей, свою жизнь до этой ночи. Но в его памяти и душе не осталось ничего, кроме воспоминаний о том, что его .похитили. Его не только лишили родителей, но и стерли прошлое. Задолго до этой зимней ночи не существовало ничего. Не было детства. Не было лиц, запахов, звуков. Ничего! Первое впечатление его новой жизни — это чувство холода. Пронизывающего, всепоглощающего холода. Волчий вой. В руках он сжимал длинный нож с окровавленным клинком.