Бернхард Хеннен - Логово дракона. Обретенная сила

Артакс покачал головой, чтобы возобладать над своим мучителем. Он не любил признаваться себе в этом, однако, несмотря на множество маленьких побед, которые, как ему казалось, он одержал над Аароном, ему по-прежнему было тяжело сохранять сосредоточенность, когда мучитель пробирался в его мысли.

— Тебе ничего не бросилось в глаза в команде голубой галеры, военачальник? По меньшей мере половина пиратов не жители Эгильских островов и не из Лувии. Если мы затешемся среди них, никто и не заметит.

Даже в сумерках стало отчетливо видно, как побледнел Джуба.

— Всего лишь вылазка, друг мой. Ты ведь знаешь, ночью все кошки серые. А удача любит смелых. И, чтобы тебе было немного спокойнее, мы возьмем мечи.

— Слова, одни только слова, — устало ответил Джуба. — Ты меня в могилу загонишь.

— Всех нас! Джуба далеко не поэт, да и не робкого десятка. Если ты сведешь его с ума своей крестьянской мудростью, то, пожалуй, ты действительно заходишь слишком далеко.

— Вон, смотрите! — воскликнул Матаан. Их лодка поравнялась со входом в бухту. — Они там, как ты и предполагал. Так много!

При виде флота у Артакса дрогнуло сердце. Они могли обозреть лишь часть бухты. У берега было пришвартовано по меньшей мере тридцать кораблей. Вокруг вздымались скалы, некоторые — отвесные, словно выстроенные великанами крепостные валы. На выбитых в камне террасах раскинулись руины брошенного города. Золотистый свет закатного солнца гладил рушащиеся стены, в их тени загорелись первые костры. Много костров.

— Там стоит лагерем более тысячи людей, — негромко произнес Джуба.

— Посмотрите туда, у входа! — В голосе Матаана слышалось восхищение. — Пена, посреди прохода в бухту. Там скалы. Сейчас начало прилива, и их еще видно. Об этом в старых историях о Кирне не сказано. Похоже, обрушилась часть склона. Во время отлива пираты там застрянут!

Течение быстро пронесло их мимо входа в бухту, и черные отвесные скалы заслонили им вид на корабли. Видны были только руины высоко на склонах гор. Нигде на скалах Артакс не увидел часовых. Похоже, пираты чувствовали себя в бухте в полной безопасности. Да и кого им бояться? Они трое не представляли опасности, а если на битву с ними выступит флот, их наверняка предупредят быстроходные корабли, вроде голубой галеры. Возможно, посмеявшиеся над ними морские разбойники были разведчиками, высматривавшими добычу и врагов.

— Ты ведь на самом деле не собираешься туда! — умоляющим тоном произнес Джуба.

— На нас обоих никто и внимания не обратит, Джуба: мы будем всего лишь двумя воинами в лагере, полном бандитов со всех концов света. Это ведь наемники, рыцари удачи... Пестрая толпа. Доверься мне. Они совершенно не обратят на нас внимания.

— А если мы встретим тех, кто мочился нам на головы? Они ведь знают, что мы шли за ними!

Артакс отмахнулся.

— Слишком много размышлений испортят весь план! Если нас обнаружат, мы будем импровизировать. Там более тысячи воинов! И когда мы окажемся в лагере, будет ночь. Насколько велика вероятность быть обнаруженными? — Он обернулся к Матаану. — Есть какое-нибудь место за пределами этой бухты, где мы могли бы высадиться?

— С обратной стороны острова есть неглубокая полоса у берега. Туда вы сможете добраться по суше. Кирна не очень велика. Придется пройти три мили, может быть, четыре. Где мне вас потом подобрать?

Артакс оглядел побережье.

— Вон у того скалистого пальца. Туда мы как-нибудь пробьемся. Жди нас там на рассвете.

Матаан кивнул. Джуба вздохнул. А вот Аарон начал очередную унизительную тираду. И только Артакс сохранял спокойствие. Боги любят смелых, уверенно подумал он и вдруг осознал, что это уже не крестьянская мудрость. Он изменяется!

— Ты меня любишь?

Этот вопрос оказался для Гонвалона настолько же неожиданным, как и все, случившееся этой ночью. Ответ «да» был бы, наверное, самым честным. Он был уверен, что желает ее. Но любовь... И он понимал, что этот честный ответ все разрушит. Кроме того, он уже слишком долго тянул с ответом. Это тоже может ранить ее. Зачем она только задала этот проклятый вопрос? Нужно выкручиваться. И поскорее!

— Я тебя люблю, как любит волк луну.

Она оперлась на локоть и посмотрела на него. Как она красива! Не той безупречной красотой, которая восхищала его в Талинвин. Ее красота была дикой. Несовершенной. И именно поэтому восхитительной.

Она ткнула указательным пальцем ему в грудь.

— У тебя было много женщин, верно? Ты умеешь выкручиваться.

— Конечно, — он улыбнулся. Чаще всего это помогало. — Ты ведь знаешь об этом. Ты сама сказала, что заинтересовалась мной, поскольку обо мне ходит определенная слава. А у тебя? У тебя было много мужчин?

— О да! Много. Ты ведь знаешь, у нас, северных дикарей, весьма вольные представления о морали, — она рассмеялась. При этом в уголках ее губ образовались небольшие ямочки, губы сильно раздвинулись и стали видны десны. Смех был совершенно искренним. Перед ним было невозможно устоять.

В отличие от смеха Талинвин. Ее смех был лишь идеально отшлифован. Она всегда и во всем хотела достичь совершенства.

Гонвалон не поверил ни единому ее слову. Наверняка у Нандалее был любовник или два, но много их быть не могло. Она была неопытна... Это ее тоже очень сильно отличало от Талинвин.

— Именно эти представления о морали составляют значительную часть твоего очарования, — он широко улыбнулся. Не совсем искренне, но зато довольно неотразимо. Капля воды упала на щеку Гонвалона, и он вздрогнул.

Нандалее сплела убежище из веток. Оно стояло, защищенное от ветра, у густо поросшего лесом склона. Укрытое от всех. Никто не забредет сюда случайно. Их ложе немного напомнило Гонвалону логово зверя. Они лежали на шкуре вепря. Под ней — моховая подстилка. У их ног тлел небольшой костерок. Когда ветер менял направление, дым шел в их убежище. Шел дождь, но к ним проникало поразительно мало капель. Обнаженная Нандалее лежала рядом с ним. Одну из шкур он натянул до бедер. Ему было холодно.

Совершенно очевидно, что это укрытие появилось не сегодня вечером. Может быть, это — ее тайник во время походов по лесу? Он знал, что она часто убегала из Белого чертога, жертвуя сном ради свободного времени.

— Почему ты вытесал мое лицо из камня?

— Потому что это красивое лицо, Нандалее, — он погладил ее по руке. — Твое лицо всегда было в камне, знаешь... Его нужно было просто освободить.

— Что, скульпторы говорят это всем девушкам, с которыми спят?

Гонвалон громко рассмеялся. Он действительно говорил это не впервые.

— Только самым красивым.

Она снова ткнула его пальцем в грудь.

— Ты не воспринимаешь меня всерьез!

— Но разве любовь — это не дар альвов, с которым можно забыть всю серьезность жизни и все наши заботы?