Михаил Исхизов - Надо Помочь Бабушке

Такую же позицию на левом фланге занял Максим. Он без устали размахивал оглоблей и если слишком смелый или неосторожный кикивард оказывался достаточно близко, сметал его точным ударом.

Брамина-Стародубский и Максим прониклись уважением друг к другу, и вели беседу, которую вполне можно было назвать светской.

- Как, Максим, не надоели тебе эта босоногая команда? - спрашивал барон после хорошего удара.

- Весьма надоела, Ваша светлость, - отвечал Максим. - Но, кажется, их только что стало на одного меньше.

- Считайте, что их стало на двух меньше, - откликался барон, пуская в ход меч.

И, действительно, кикивардов стало на двух меньше.

Они, как это принято у светских людей, поговорили о погоде и сошлись в мнении, что в этом году лето на редкость жаркое, дождей мало и это плохо. О влиянии засухи на урожай не говорили, не баронская это тема. А о том, почему команда Максима путешествует по Счастливой Хавортии пешком барон спросил. И Максим рассказал чистую правду, о волшебной Тропе гномов из-за которой лошадей пришлось оставить в Герцогстве.

Брамина-Стародубский Тропой гномов заинтересовался и удивился, что такое чудо еще существует. А потом оба высказали свое отношение к крокаданам и пришли к мнению, что этих болтунов пора унять. И еще беседовали о всяком и разном... Битва длилась долго, и времени, чтобы поговорить было достаточно.

- А не отужинаешь ли ты, с товарищами, сегодня вечером у меня в замке? - после одного из хороших ударов Максима, спросил барон.

- Ваша светлость, мы вынуждены отказаться. Сегодня вечером мы заняты, - ответил Максим, сметая оглоблей неосторожно приблизившегося кикиварда. - Сегодня вечером нас будут вешать.

- Некоторые обстоятельства заставляют меня усомниться в необходимости этого публичного мероприятия, - сообщил барон, вышибая из руки кикиварда нож. - Как ты думаешь, Максим, э-э-э... прилично ли человеку вешать другого человека, после того, как они вместе сразились с общими врагами?

- Думаю, что неприлично.

- Наши мнения по этому вопросу совпадают, - сообщил барон.

Это, кажется, был тот редкий случай, когда барон посчитал, что чье-то мнение, кроме его мнения, имеет право на существование.

- Виселица отменяется а стол для ужина, э-э-э... будет накрыт в Большом Зале, - напомнил барон.

- Благодарю от своего имени и имени моих друзей, - принял приглашение Максим.

- Вот и прекрасно. Как только мы прогоним этих полуголых и нахальных разбойников, э-э-э...умывайтесь, переодевайтесь и, милости прошу, ужинать...

Но до ужина было еще далеко. До ужина надо было еще дожить. И главное, этому ужину вряд ли вообще суждено было состояться, потому что силы обороняющихся были на исходе. Даже барон, который оказался человеком неукротимого духа, громадной силы и потрясающей выносливости, основательно устал, и движения его уже не были так ловки и стремительны, как в начале боя. Командир его небольшого войска ран Клемент был трижды ранен. Он сидел невдалеке от пролома в стене, и с тоской смотрел на не утихающий бой. Возле него с ранениями, не позволяющими им продолжать сражение, лежала, чуть ли не половина отряда. Многосторонний ран Ноэль оказался еще и лекарем. Он смазывал раны каким-то вонючим составом, перевязывал, поил раненых дружинников водой и старался поддерживать у них бодрость духа.

А кикиварды, у которых раненых и уставших все время подменяли свежие бойцы, наседали с прежней яростью. Опасались они, пожалуй, только всесокрушающей оглобли Максима.

Гарпогарий, который на правах командира сам в битву не ввязывался, а наблюдал за ее ходом и следил, чтобы уставших бойцов вовремя подменяли отдохнувшие, был уверен в близкой победе. Он уже видел, как будет рубить на куски заносчивого барона, как его воины поволокут из сокровищниц замка мешки с золотыми монетами. Он представлял себе как найдет подлого Клемента, осмелившегося поднять ногу на него, сотника Гарпогария, отвезет стражника в стойбище, сдерет с него позорные сапоги и будут бить его палкой по пяткам два раза в день: утром и вечером. Он думал о том, как передаст Убивающему Своих Врагов Единым Взглядом Серваторию, жалкого дракона Баха, и как Не Знающий Себе Равного в Мудрости похвалит его. И даст ему под начало не сотню кикивардов, а три сотни. Нет, пять сотен...

Натиск кикивардов ослабевал. Они уже не так лихо махали ножами, движения их стали медленными и, подчас, бессмысленными. Иногда кто-то из них вовсе останавливался и задумываясь о чем-то.

Один из нападавших отошел в сторону, присел, вынул из кармана оселок и начал точить свои ножи. Другой подошел к нему, остановился и стал смотреть. Потом подошел третий.

- Чего он делает? - спросил третий.

- Этот дурак точит свои ножи, - ответил второй. - Он не понимает, что ножи надо точить вечером или ночью, а днем ножи точить нельзя.

- Это почему? - сердито уставился на него точильщик.

- Это потому, что ночью нет солнца, - он показал пальцем на светило.

- Так я, по-твоему, дурак!? - вспылил точильщик. - Брахатата!

- Конечно дурак! Брахатата!

- От дурака слышу! - Точильщик отбросил нож, вскочил и ударил обидчика кулаком в подбородок. Тот упал, но тут же поднялся и схватил противника за горло. Упали оба. Их окружили и стали спорить, кто из противников победит. Давали советы, и одному, и другому. Потом кто-то из советчиков сказал другому советчику, что он думает о его ушах. Тот, не задумываясь, достал кулаком ухо первого советчика. А у первого советчика был друг, который обиделся за своего друга. И пошло...

На этот раз заклинание Агофена сработало именно так, как джинн его задумал: никаких лепестков роз... Может быть, опасаясь неудачи, он даже несколько перестарался в дозах.

На правом фланге шла драка, в которую постепенно включались все новые кикиварды. А на левом один из воинов бросил ножи и начал плясать, выкрикивая что-то понятное только ему одному. Глядя на него пустился в пляс еще один кикивард, за ним третий. Зазвучала песня. Здесь было весело.

Гарпогарий, как и положено сотнику, держался долго. Он смотрел то на танцующих, то на дерущихся и думал о том, что сейчас непременно надо что-то сделать. Но не мог вспомнить что?

- Ты меня уважаешь? - спросил он у проходящего мимо десятника.

- Я тебя уважаю, - доложил десятник. - А ты меня уважаешь?

- И я тебя уважаю, - сообщил Гарпогарий. - Но твой десяток должен сейчас наступать, - вспомнил он. - Надо захватить этот замок и разрушить его. Брахатата! Почему твой десяток не наступает?

- Почему?.. - десятник икнул и с отвращением посмотрел на замок. - Там стражники, - сообщил он. - Они нас не уважают. Они размахивают мечами и не дают нам пройти. Я их поэтому... - десятник снова икнул, - я их поэтому не уважаю. И не хочу я с ними никакого дела иметь. Брахатата! Плевать я на них хочу! - и он плюнул в сторону стражников.