Анатолий Патман - Обретение

Впереди у отряда путь через баронство Арен, или Южную долину. Столицу Арен мы однозначно минуем. А так хотелось посмотреть. Говорят, там до сих пор развалины большей части города, так и не восстановленного после штурма. Точнее, городок Арен построили на другом берегу реки Изнур, почему‑то не переименованной.

Столицу тогда осаждала армия графства Верен, так как король Сарота, потеряв немало воинов при захвате других долин, не решился направить свою армию к ней. После долгой осады город был захвачен и разорен дотла, так как разъяренный от больших потерь граф отдал приказ на разграбление не на три дня, как обычно, а на целую неделю. И солдаты графской дружины, а особенно наемники, тем более они составляли большую часть войска, вымещали на уцелевших жителях всю свою злость, мстя за смерть и кровь своих друзей и сослуживцев. Мало выжило столичных жителей после этого. Позже Изнур переименовали в Арен и сделали столицей одноименного баронства. Даже спустя пятьдесят лет он не восстановил своего значения, хотя и располагается на оживленном торговом пути.

Нищета беспробудная — вот слово для характеристики жизни крестьян бывшей Южной долины баронства Изнур, а теперь баронства Арен. Коренные изнурцы сразу были поставлены в более тяжкие условия с пришлыми веренцами. Они платили больше всяких сборов со своих доходов, да и были лишены некоторых прав, например, жаловаться на своих хозяев–феодалов, всяких там веренских дворян и рыцарей, издевающихся над ними особенно жестоко. Про рабов и говорить нечего. Они являлись полностью бесправными существами, простым имуществом наравне с животными. Пять дней, что мы проезжали по этим землям, были лично для меня временем боли и скорби. Правда, наш путь пролегал по западной дороге вдоль границы, по малозаселенной местности, сначала среди лесов в долине реки Изнур, потом речки Изнурки, и где нам встретилось всего несколько небольших деревень. Но и того, что мне довелось увидеть, вызвало во мне отвращение к этим веренским феодалам. Такого я не видел ни пограничных баронствах, ни в Саларской империи. Вот Таласскую империю мы проплыли на корабле, поэтому кроме берегов реки ничего и не видели. Но, как говорил еще граф Инвар, а потом и многие, в Империи вообще не было рабства, и крестьяне там были крепостными. Хотя, хрен редьки не слаще. В Российской империи положение таких крестьян, по сути, ничем не отличалось от рабства.

А здесь царили жестокие нравы древности. Несколько виселиц с повешенными рабами–беглецами, как поясняли таблицы, слава Всевышнему, что умею читаь по–местному, и довольно неплохо, заставили вспомнить фашистов. Сцена публичной порки провинившихся крестьян в одной из деревень небольшим воинским отрядом вернула воспоминания о прочитанных страницах про жизнь крепостной России, как, например, о продаже людей и обмен их на борзых и всяких там собак, выкармливание щенков грудным молоком, а еще об издевательствах над крестьянами, например, знаменитой Салтычихи. Еще одна дикая сцена произошла на наших глазах, и мы стали невольными ее участниками.

Скоро должен был показаться знаменитый Северный тракт. Дорога, начинавшаяся где‑то далеко на западе на берегах моря, проходила через несколько стран вдоль границ так называемых диких земель и терялась на востоке в действительно диких степях. Мы увидели девушку, тащившую девчонку помладше и пытавшуюся скрыться в придорожном лесу. Несколько богато одетых молодых людей догоняли их. А затем, догнав беспомощных девчонок, практически на наших глазах сорвали с них одежду. Правда, нас они еще не заметили, и радостно гоготав, начали щупать своих пленниц.

— Насиловать будут, — бесстрастно сказал Сулим.

— Почему так думаешь?

— А это обычная забава, милорд. Богатые сынки каких‑нибудь местных хозяев решили позабавиться. Поиздеваются, потом отпустят. Девки поплачут, и успокоятся.

Ничего себе, на моих глазах совершать это злодейство! Не могу! Не прощу себя после этого. Пусть что будет!

— Так, ребята, схватить этих уродов!

— Хорошо, милорд!

Через несколько минут три молодых парня лежали у моих ног.

— Представьтесь, молодые люди. Кто вы такие, и что вы тут делаете?

— А ты кто такой, смерд? Ты поплатишься за это, что поднял руку на нас.

— А ну‑ка, отвечать милорду, когда он разговаривает с вами!

Легкая пощечина Ратимира вернула каждому из них понятливость и сговорчивость. Еще бы, после такого удара можно, как говорится, и коньки отдать. Первым представился наиболее высокий, и, похоже, самый старший,

— Баронет Авель Салимбарский.

— Баронет Рамсан Трактский.

— Баронет Зияд Лабинорский.

Ничего себе, последние двое с земель Изнура, и значит, с королевства Сатор. Первый откуда‑то с востока графства.

— Так, молодые люди, и что вы хотели сделать с этими девушками? Отвечайте без проволочек, а то только хуже будет. И как вы очутились так далеко от своих домов? Здесь вроде земли не ваших баронств.

— Ничего. Просто позабавиться.

Шлеп, шлеп, шлеп! Ратимир применил меры воздействия.

— Ну, изнасиловать. Потом мы их все равно бы отпустили. Мы в своем праве, милорд. Баронам и их детям дозволяется все. А эти баронеты мои гости. Мы едем в гости ко мне, в баронство Салимбар. А вот вы ответите за все. Мой отец барон Салимбарский просто так это не оставит!

Тут Ратимир не выдержал, и приложился посильней. Парни как подрубленные свалились на траву.

— Девочки, а кто вы такие?

— Я Альпикка, а это моя сестра Силпикка. Мы живем в деревне Изнурка. Наш отец работает дорожным смотрителем на Северном тракте.

Вообще‑то Северный тракт, как очень важная дорога, должен быть в собственности самого веренского графа.

— Вы принадлежите кому‑нибудь?

Это спросил уже Сулим. Мои люди лучше разбирались в современных реалиях, чем я, попаданец из другого мира совсем с другими нравами, более иезуитскими и изощренными. А здесь порядки были попроще, и поэтому как раз трудными для моего понимания. Но, ничего, я уже более или менее приспособился.

— Отец у нас освобожденный, и мы тоже свободные.

Повесить бы их, этих балбесов, решившихся на такое. Хотя, о чем это я? Здесь, как я понял, это в порядке вещей. Как раньше в средних веках. Даже светочь русской поэзии, как пишут, грешил исполнением своих господских прав. Но, нельзя. Благородные, блин. И не успели еще совершить злодеяние. Да, неприятности у меня будут. Казнить нельзя помиловать. Хотя, барон я или не барон? Теперь то я сам устанавливаю законы. Как решу, так и будет. И мои товарищи, тот же Ратимир, или бывшие наемники, все пятяеро, вряд ли оспорят мое решение. Права суверена, вот что это такое!

— Ну, вот что, молодые люди. Вы хотели совершить злодеяние, но не успели. Остановили вас вовремя. Тем не менее, нанесли оскорбление свободным людям, причинили им ущерб. Придется возместить. А говорите, вам можно все. Так не бывает. Это мне, может быть, еще можно что‑то, и то не все. А вы еще не доросли. Эти девушки свободные, а вы решили посягнуть на их честь и достоинство. Ну что с вами делать? Так вот, я барон Коста ин Изнурский и ин Дэлинор Северный, на первый раз, присуждаю каждому из вас по десять плетей за нарушение прав свободных людей. И по десять золотых штрафа за причинение ущерба их имуществу. И так будет с каждым, кто будет нарушать законы. Если же это нарушение повторится, то уже в следующий раз наказание будет больше на столько раз, сколько раз было таких нарушений. Поняли, молодые люди? Впредь руки не распускайте. После десятого раза виновных, раз они не хотят исправляться, придется повесить или отрубить им голову, раз благородного происхождения.