Стерлинг Ланье - Странствия Иеро

«Должно быть, — мелькнула мысль, — эту штуку пытался описать медведь».

Итак, охота на него продолжалась, и расстояние, которое он прошел, не значило ровным счетом ничего; Нечистый снова взял его след. Иеро мрачно уставился в землю, потом перевел взгляд на свою левую руку, все еще стиснутую в кулак.

В кулак! Он внимательно огляделся по сторонам. Кучка деревянных фигурок и магический камень лежали там, где он их оставил. Он так торопился в укрытие, что совершенно забыл о своих гадательных принадлежностях. Он позволил врагу напугать себя, поколебать его мужество и веру! Иеро чертыхнулся, произнес слова молитвы и посмотрел вниз, на раскрытую ладонь левой руки. На три символа, которые он бессознательно стиснул в кулаке, прервав ментальную связь с парившим в небе колдуном.

Первый знак — Рыба — означал воду и все, что плавало в ней. Он символизировал корабли, верфи, сети и другие понятия, связанные с мореходством и рыбной ловлей. Он также обозначал мужскую силу. Вторым оказался знак Копья, предрекавший войну, включая все виды сражений, а также опасную охоту. Последний знак имел необычный вид: Крест, символ семитысячелетнего христианства, но в его центре, на перекрестье, находилось изображение Глаза. Крест и Глаз! Иеро ощутил, как холодные мурашки побежали по его спине. Этот редко выпадавший символ использовался для обозначения трансцендентного Зла, которое угрожало не только телу, но и бессмертной человеческой душе.

Осторожно положив резные фигурки на землю, он метнул взгляд вверх. Летательный аппарат был еле заметным, он удалялся на север и казался сейчас крохотной черной точкой в голубом небе. Успокоившись, Иеро вышел из-под прикрытия деревьев, собрал деревянные значки и поднял кристалл.

Спрятав в сумку свои магические принадлежности, он вернулся к размышлениям о смысле гадания. Итак, его путь ведет к большой воде, это несомненно; и если он попытается вернуться, это наверняка будет столь же опасным. Пилот летательного аппарата примерно установил, где находятся беглецы, и погоня, надо думать, уже выслана. Подслушать мысли врагов? Нет, он не хотел рисковать, пользуясь захваченным прибором, этим раздвигающимся стержнем; он боялся, что выдаст себя. Однако священник был убежден, что сейчас эфир трепещет от переговоров слуг Нечистого. Несомненно, на севере из всех берлог вылезают лемуты и готовится облава. А вот что ждет его на юге? Была ли здесь тоже расставлена западня?

Рыба, Копье и Крест с Глазом! Дьявольщина! Вода, сражение и ожидание какого-то духовного зла или горя! Но верно ли прочитаны знаки? Как правило, они допускали множество толкований; скажем, последний символ, Крест и Глаз, мог означать неотвратимую физическую опасность, но мог предсказывать также великое бесчестье, измену и смертный грех.

«Проклятье! — сердито подумал священник. — Что же все это значит?»

Перед тем как покинуть республику, он исповедался аббату Демеро. Однажды он сказал некой Луизе д'Ондот, что она никогда не станет его женой — ни первой, ни второй, ни любой другой, несмотря на ее исключительный талант падать на спину в любое время дня и ночи. Пожалуй, такое заявление было покруче самой грубой шутки, однако смертным грехом тут и не пахло. Этот эпизод с красоткой Луизой являлся самым тяжелым проступком в жизни Иеро, воспоминание о котором хранила его совесть.

Предположим, размышлял он, Копье означает охоту, а Рыба — лодку. Нет, это глупо в его теперешнем положении… что за лодки и охоты… Но тогда каковы же другие возможности?

Тянулся долгий теплый день, а он снова и снова перебирал в уме различные комбинации толкований трех символов, и знак Креста и Глаза неизменно маячил в его мыслях, загадочный и зловещий, как смрадное дыхание Нечистого. Смертный грех? Но в душе Иеро жила уверенность, что он никогда не совершал и не совершит смертного греха; значит, его ждет какое-то зло. Страшное зло, которое дьявол посылает Божьим слугам, дабы устрашить их, поколебать их в вере и уничтожить.

Что же касается летающего колдуна, то, после долгих размышлений, Иеро решил, что эта тварь — кем бы она ни оказалась, человеком или лемутом, — не успела точно засечь их укрытие. Поэтому он вместе со своими спутниками остался под сенью елей, пока тусклое красное солнце не начало склоняться к западу. Тогда они покинули свое мрачное убежище и двинулись в путь по грязной тропинке, петлявшей между последними большими деревьями Тайга.

Вскоре вокруг стали появляться поблескивающие под светом ярких звезд озерца воды; их становилось все больше и больше, тогда как деревья уменьшались в размерах и в числе — и наконец исчезли совсем. Странное тревожное благоухание доносилось от огромных бледных ночных цветов, плавающих на поверхности озер, а вокруг водоемов тянулся к небесам чудовищных размеров папоротник; некоторые заросли скрывали Клоца с головой и были столь непроходимыми, что путникам приходилось огибать их. Воздух стал более теплым и сырым, и кроме аромата цветов в нем постоянно ощущался запах гниющих растений. Путники покинули Тайг с его свежими прохладными ветрами и дышали теперь испарениями Пайлуда, чудовищного болота, окаймлявшего на протяжении сотен миль северные границы Внутреннего моря. Это был опасный район, границы которого были известны только приблизительно.

Пока Иеро вспоминал все это, где-то впереди раздался оглушительный квакающий рев; словно мощная сирена, он перекрыл привычные ночные звуки, постоянное жужжание туч насекомых, птичий щебет и громкоголосый хор лягушек.

Клоц резко остановился, и впереди него, во мраке, Горм размазанной серой тенью припал к земле, возвышаясь над ковром травы и мха не больше чем на фут. Они замерли на несколько мгновений, вслушиваясь в темноту, однако нового вопля не последовало, и путники осторожно двинулись дальше. Однако они не успели пройти и сотню ярдов, как утробный рев снова разорвал тишину. Затем воцарилось внезапное молчание. Смолкли голоса и шорохи мелких животных и птиц, и только мириады москитов продолжали зудеть над головой. Троица снова замерла, но ненадолго.

Послышался новый ужасный рев, на этот раз — прямо за их спинами и гораздо ближе, чем впереди. Иеро с отчаянием огляделся: они стояли на открытом пространстве, залитом лунным светом, под ногами чавкала голубоватая светящаяся грязь, но справа в темноте угадывались какие-то заросли.

«Быстро — туда! — послал он команду медведю и лорсу. — Прячьтесь в кусты и ложитесь на землю! Эти твари не должны заметить нас!»

Они едва успели повернуться, как нечто огромное возникло в конце прогалины, футах в ста от путников, и лик ночного кошмара воззрился на них. Иеро, все еще сохранявший здравомыслие, решил, что этот жуткий монстр — мутация лягушки или обычного головастика. Огромные опалесцирующие глаза сияли на высоте десяти футов над землей на скользкой, будто обрубленной морде. Казалось, что чудище присело на корточки, готовясь к прыжку; его гигантские задние лапы были согнуты, растопыренные пальцы впились в мягкую почву болота. Невероятно огромная разинутая пасть была усажена клыками футовой длины, блестевшими в лунном свете подобно слоновым бивням. Это было странно, так как лягушки никогда не имели зубов.