И. Беров - Пламя и лёд

«Ну почему слова „вампир“ и „Никс Летаврус“ наводят меня на одни и те же мысли?» — Филипп в который раз спрашивал себя о причинах накатившего на него страха за какого-то лесного проводника, зарабатывающего себе на жизнь, продавая свой меч за деньги.

«Наемник! Ха! Да он ничуть не лучше тех парней, что только что пытались разрушить мирную жизнь самой прекрасной женщины в этом заброшенном городишке».

Но Филипп хорошо запомнил, как этот наемник одним движением отбил от его головы смертоносную иглу. И это несмотря на то, что минутой раньше Филипп первым покушался на его жизнь, и первым обнажил свое оружие против Никса. Он помнил бушевавшую в изумрудных глазах гнев и ярость, вспомнил он и полет адамантиевого клинка, направленного к его горлу. Ему до сих пор казалось, что поперек его шеи все еще приставлено холодное лезвие меча. Никс и тогда проявил милосердие — он не просто отпустил Филиппа, он спас его. И в него верили. Верил Кантр, верила Велма, верил Белвар. Да и сам Филипп тоже верил в невиновность своего… Кого? Этот вопрос Филипп никогда раньше не задавал себе, пока не покинул школу Кантра и Велмы в городке Майри, который уже успел стать для него маленьким домиком. Кантр когда-то сказал, что каждый воин приходится боевым братом по отношению к остальным своим товарищам. Сначала одинокий дерзкий пацаненок долго считал, что все слова — это просто сотрясание воздуха, которое ни к чему не приведет, но сейчас Филипп видел, как его жизнь медленно утекает в песок. Годы, проведенные в шумных городах, и праздная жизнь уличного искателя шальных приключений, не дали ему ровным счетом ничего. Покоритель чужих сердец сам не знал до конца о причинах возникшего беспокойства и страха. А вдруг Летавруса уже ведут на эшафот? Теперь Филипп Одинокий понял, что Никс был для него самым близким другом, и сейчас его боевому брату угрожает опасность. А Кантр и Велма на своих уроках всегда учили уважать своих близких и друзей и помогать тем, кто попал в беду. Именно это сейчас и требовалось от бывшего вора Филиппа Одинокого.

Согнав с себя всю слабость и взвесив оружие в руке, Филипп нежно провел рукой по волосам Заиры.

— Где у вас содержат опасных преступников?

А в голове у бывшего вора вертелась другая очень интересная мысль: «Откуда Белвар, который никогда не бывал в этом городе, смог предвидеть вероятность того, что его друг, Никсалорд Летаврус, попадет в тюрьму? А ведь чтобы вытащить человека из тюрьмы, нужен как раз опытный сообщник, умеющий открывать любые замки. То есть именно вор. Такой, каким был Филипп Одинокий».

Густав успел только жалобно охнуть, когда Летаврус бесцеремонно одним движением сбросил старого мага со своих плеч в дальний конец открывшегося перед беглецами помещения.

— Поаккуратнее….

Густав неторопливо почесывал ушибленный бок, разгребая вокруг себя осколки разбитой им при падении мебели. Но на стоны Мага Воды Никс внимания не обращал, погоня — вот, что больше всего волновало наемника.

Отвратительные цоканья паучьих лап кошмарной дробью разносились по подземелью, невольно заставляя наемника испытывать неподдельный страх.

— Я немного остудил их пыл.

Последнее заявление мага наемника не впечатляло. По оценкам Никса ему во время этой пробежки по лестнице подземелья удалось миновать не меньше дюжины ловушек паучьих стражей, следовательно, из-за лестничного поворота должно было выбежать не меньше десятка странных существ. Наемник надеялся, что остальных преследователей, чьи ловушки они пробежали, удалось на себя взять Магу Воды и его волшбе.

— Он здесь….

— Здесь….

— Здесь….

— Свежее мясо….

— Добыча…. — голоса голодных созданий побудили Летавруса к действиям. И он начал действовать.

Быстро достав несколько флакончиков с кислотой, Никс крепко стянул шнуровку сумки, и со всей силы запустил ее в показавшиеся паучьи силуэты. От крепкого удара флакончики с кислотой разбились, освобождая страшное оружие алхимиков на волю. Кислота вмиг прожгла ткань сумки, и капли зловещей жидкости дотянулись до попавших в западню пауколюдей.

Зрение вампира и яркий свет факелов давали Никсу отличное обозрение того, как первых трех тварей струи разлетевшейся кислоты просто полностью растворили, превратив их тела, руки и головы в белый дым. Остальные особи, попав в губительное место, лишались глаз, вдыхали едкие кислотные пары внутрь, отчего их грудные клетки просто сминались, словно пауколюдей что-то поедало изнутри. Горели членистые ноги насекомых, отчего стражи просто падали в еще не высохшие кислотные лужи, обрекая себя на мучительный конец.

— Нам лучше поспешить и найти себе укромное место, пока ядовитые пары кислот не испарились.

— Пожалуй, ты прав, достопочтенный мудрый маг.

Густаву было приятно, что хоть раз за всю ночь ершистый наемник согласился с ним во мнении, но прозвучавшее в устах Летавруса немного озадачило старого мага.

— Где мы?

— А-а…. — Густав еще не отошел от пережитых эмоций. — Мы где-то на нижних этажах подземного города….

— Что-что?

— Подземный город…. он….

Густаву было сложно одновременно отвечать на сыплющиеся от наемника вопросы и бежать вдоль пыльных каменных стен, отделанных бронзовыми изразцами и тонкими малахитовыми пластинами, освещаемых чадящими факелами, которые аккуратно висели на специальных подставках через каждые три метра.

— Ты продолжай, продолжай.

Никс слышал хриплое дыхание мага, но упорно продолжал быстро идти вперед, подальше от шипящей и дымящей мешанины тел паучьих стражей. Большой лабиринт из комнат и залов открывал перед парочкой искателей неприятностей новые повороты и новые двери. Высокие потолки одних комнат, отделанные розовым мрамором, сменялись мрачной атмосферой коридоров с отделкой из дымчатого агата. Позолоченные плинтуса и бронзовые резные короба в углах стен сводили с ума своими блестками. И почти в каждом помещении находилось несколько скульптур, целиком вырезанных из больших каменных глыб. Проходя мимо каждого шедевра, Никс не мог не восхвалять их ваятелей. Плавные контуры неживого камня точно повторяли каждый изгиб человеческого тела.

— Память о царицах минувших эпох и знатных мужах нашего славного города, — вставил свое слово маг, дополняя экскурсию.

Густав хрипло глотал воздух, и каждое слово давалось ему с трудом, но после продолжительного бега наемник первый раз сделал привал, остановившись возле статуи воина, целиком отлитой из черного металла.

— Великолепно выполненная работа, — Никс смотрел на высокого металлического воина с неподдельным восхищением. Высокий, почти под самый потолок ростом. А это ни много, ни мало, пять с половиной метров. Могучий исполин в тяжелых доспехах, вооруженный длинным, больше человеческого роста, двуручным мечом в одной руке и держащий в другой руке наготове поднятый на уровень груди треугольный щит, умбон которого был украшен изображением большой летучей мыши, летящей навстречу лунному диску. Статуя заставляла уважать себя, с первого взгляда поражая жалкого зрителя своей хранящейся внутри слоев металла титанической мощью.