Стивен Эриксон - Увечный бог

Лостара стояла с Хенаром Вигальфом, смотрела, как Адъюнкт надевает плащ, поднимает капюшон. Она решила вести авангард, встав в пяти-шести шагах перед отрядами. Только Скрипач и тридцать молодых хундрилов рассыпалась в сотне шагов впереди, хотя разведывать им было нечего. Лостара не сводила глаз с Адъюнкта.

- В Синей Розе, - подал голос Хенар, - есть праздник Чернокрылого Лорда, проходящий раз в десять лет в длиннейшую ночь зимы. Верховная Жрица закутывается и ведет процессию через город.

- Этот Чернокрылый Лорд - ваш бог?

- Неофициально, под подозрительным надзором летерийцев. Фактически культ настрого запрещен, но эта процессия - из немногих элементов, ими не осуждаемых.

- Что же празднуете вы? Самую долгую ночь?

- Не совсем. Не так как пахари, славящие приход весеннего сезона. Кстати, ферм в Синей Розе мало - мы по большей части живем морем. Ритуал должен призывать бога. Лично я не силен в понимании таких дел. Но я говорил, что праздник случается раз в десять лет.

Лостара ждала. Хенар не особо красноречив - "Слава Худу!" - но если он говорит, то всегда что-то полезное. Ну, почти всегда.

- Закрывшись капюшоном, она идет по тихим улицам, а позади - тысячи, тоже немые. Идут к линии воды. Она встает там, куда не достает прибой. Служка подносит фонарь, и она берет его в руку. В миг пробуждения первой улыбки зари она бросит фонарь в воду, потушив свет.

Лостара хмыкнула: - Забавный ритуал. Значит, вместо фонаря солнце. Похоже, вы поклоняетесь прежде всего приходу дня.

- Потом она берет ритуальный кинжал и перерезает себе горло.

Потрясенная Лостара поглядела на него и поняла, что сказать нечего. Какой ответ тут возможен? Потом ее ударила мысль: - И такой праздник позволяли летерийцы?

- Они приходили и устраивали пикники на берегу. - Он пожал плечами. - Подозреваю, для них это значило лишь: еще одной надоедливой жрицей меньше.

Взор Лостары вернулся к Адъюнкту. Она как раз двинулась в путь. Закутанная фигура, голова скрыта капюшоном от всех, кто идет позади. Солдаты двинулись следом, и единственными звуками были лязг доспехов и топот сапог. Лостара Ииль задрожала, прильнула к Хенару.

- Капюшон, - прошептал тот. - Просто вспомнил.

Женщина кивнула. Она боялась, что теперь эта история будет возвращаться и терзать обоих.

- Не могу поверить, что умер ради этого, - брякнул Еж, пытаясь сплюнуть. Но в горле пересохло, а он не такой сумасшедший, чтобы тратить воду на плевок. Сжигатель Мостов сверкнул глазами на тройку волов, тащивших фуру Баведикта. - Есть еще то пойло, что ты им дал? Выглядят чертовски здоровыми, алхимик - можно бы и нам глотнуть раз-другой. А то и третий.

- Вряд ли, командор, - сказал Баведикт, державшийся рукой за трос. - Они мертвы уже три дня.

Еж прищурился на ближайшего зверя. - Ну, я впечатлен. Признаю. Впечатлен, а про старого Ежа такое не часто можно сказать.

- В Летерасе есть десятки людей, ходящих по улицам, хотя они уже мертвы. Алхимия некромантов - одно из продвинутых Неверных Искусств. Строго говоря, среди проданных мною средств для наведения порчи самым популярным был состав вечной неупокоенности. Конечно, если можно назвать популярным то, что стоит сундук золота.

- А для целой армии ты мог бы сварить?

Баведикт побелел. - Ко... Командор, такое весьма трудно осуществимо. Приготовление одного флакона порчи потребует месяцев тяжелых усилий. Денатурат икры утулу - первичный ингредиент - ну, вы едва ли получите три капли за ночь, притом это опасно и тяжело даже для такого опытного сборщика, каков ваш покорный слуга.

- Икра утулу, э? Никогда не слышал. Что же, забудем. Просто на ум пришло. Но ты сделал еще этой штуки?

- Нет, сэр. Я решил, что для Охотников более полезными будут припасы, что в этой повозке...

- Шш! Не произноси этого слова, дурак!

- Простите, сэр. Наверное, нам нужно изобрести другой термин - невинный, чтобы произносить без опаски.

Еж поскреб бакенбарды. - Хорошая идея. Как насчет ... котят?

- Котят, сэр? Почему нет? Ну, наша карета полна котят, а их без присмотра не бросишь, верно? Скажу вам, вся команда Сжигателей их не дотащит.

- Реально? Ну, э... сколько же у тебя там котят?

- Это сырые ингредиенты, сэр. Бутыли, фляги и флаконы... и трубы. Конденсаторы, аппаратура для дистилляции. Хм, без пары кошек противоположных полов, сэр, делать котят трудновато.

Еж некоторое время пялился на него. Потом кивнул: - О, а, конечно, алхимик, именно так. - Он глянул вправо, где проходил взвод морской пехоты. Однако внимание солдат привлекал лишь фургон с провиантом и водой, который они охраняли - так решил Еж, видя руки на мечах и свирепые лица. - Что ж, осторожнее, Баведикт. Не бывает слишком много котят, верно?

- В точности, сэр.

В шести шагах сзади Ромовая Баба прижалась к Шпигачке: - Знаешь, я когда-то баловалась с котятами.

Шпигачка поглядела без всякого удивления: - Видит Странник, любимая, ты возьмешь деньгу с любого.

"Он был спесивым, это я помню. Ох, как мне было плохо, живот болел, словно я проглотил горячие угли, когда он входил в дом. Мама была птичкой, того рода, что вечно порхает, как будто ни одна ветка не дает уюта, ни один листочек - хорошей тени. Ее глаза прыгали к нему, а потом в сторону. Но одним коротким взглядом она умела определить, когда дело пахнет плохо.

Если было так, она подходила ближе ко мне. Сойка на дереве, птенчик в опасности. Но что она могла сделать? Он весил вдвое больше. Он однажды швырнул ее и пробил хлипкую стену хижины. Вот так ошибка старого папаши: он вынес наружу то, что таилось внутри, и все увидели истину нашей чудной семейки.

Должно быть, какой-то сосед с улицы увидел это и решил, что ему не нравится. Через день папашу притащили в дом избитым до полусмерти, и мы с мамой и братцем - он позже сбежал - его выхаживали.

Ну не глупо ли? Нужно было закончить начатое добрым соседом.

Но мы не стали.

Этот чванливый урод и порхающая вокруг мама.

Помню последний день. Мне было почти восемь. Тихоня Жинензе, что жил выше по улице и точил ножи, был найден задушенным в переулке за лавкой. Народ огорчился. Жинензе выглядел солидно, был старым ветераном Фаларских войн и, хотя имел слабость к выпивке, но не буйствовал во хмелю. Никогда. Слишком много эля - и он пытался соблазнить каждую женщину, которую видел. Что ж, славная душа. Так говаривала мама, взмахивая руками словно крылышками.

Итак, народ был огорчен. Он был пьян той ночью. Не способен себя защитить. Его удушили веревкой из конского волоса - помню, люди говорили об этом, словно о важном факте. Я тогда не понимал. Но они нашли конский волос на шее Жина.

Старухи, что втроем снимали домик на углу, вроде бы без конца посматривали на нас - мы были снаружи, слушали полные кипящих эмоций разговоры. Мать побелела как ударенная. Папаша сидел на скамейке у двери хижины. У него воспалились руки, он грел в ладонях кусок сала. Взгляд был странным, но он ни разу не подал голоса.