Стивен Эриксон - Увечный бог

Он замолчал, раздумывая, пересекая тысячи лиг воспоминаний и времени. Дни в Арене, нестройные ряды, озлобленные лица, отчаянная нужда в спайке. "Армии - буйные звери. Вы взяли нас, сделали из нас что-то... но никто не знает, что и особенно зачем". И вот она перед ним, обычная тощая женщина. Невысокая. Ничем не примечательная. "Разве что железом в костях". - И зачем это вам, Адъюнкт?

Она надела шлем, защелкнула застежку ремешка. - Это мое дело.

- Ваш путь, - настаивал он, не желая уходить, - где он начался? Первый шаг, когда он был? Хотя бы на один вопрос ответите?

Она рассматривала его. - Могу ли я?

- Я готов ехать назад, к Геслеру. И готов доложить. Но мне нужно сказать, что я обо всем думаю. Так что... дайте мне хоть что-то.

Она отвела взор, поглядела на сформированные колонны армии. - Мой первый шаг? Хорошо.

Он ждал.

Она стояла, будто вырубленная из плохого мрамора, роняющая пыль статуя - но нет, это чувство рождено в его душе, словно он нашел в себе зеркальное отражение стоящей в профиль непримечательной женщины, и отражение открыло ему тысячи истин.

Она снова обратила к нему лицо, но глаза оказались в тени ободка шлема. - В тот день, адъютант, семейство Паран потеряло единственного сына.

Ответ был таким неожиданным и колючим, что Буян не нашел что сказать. "Боги подлые, Тавора". Он пытался найти слова, любые слова. - Я... я не знал, что ваш брат умер, Адъюнкт...

- Не умер, - бросила она, отворачиваясь.

Буян выругался про себя. Сказал не то, что нужно. Показал свою глупость, уровень непонимания. "Чудно! Может, я не Геслер! Может, я не врубился..." - Казалось, его овеяло ледяное дыхание. - Адъюнкт!

Крик заставил ее развернуться кругом.

- Что вам?

Он глубоко вздохнул. - Когда мы соединимся с Напастью и прочими, кто примет общее командование?

Она чуть помедлила. - Там будут принц Летера, Смертный Меч Серых Шлемов и королева Болкандо.

- Дыханье Худа! Я не...

- Кто будет командовать, Надежный Щит? Вы и Геслер.

Он в ужасе посмотрел на нее и проревел: - А вам не кажется, что у него голова и так слишком раздулась? Откуда, вам ведь с ним не жить!

Ее тон был суровым и холодным: - Держите в уме мои слова об уязвимости, Надежный Щит, и не забывайте беречь свою спину.

- Беречь... что?

- Последнее, Буян. Выразите мое сочувствие Грибу. Сообщите ему, если считаете это вдохновляющим, что гибель Кулака Кенеба носила... исключительно героический характер.

Ему казалось, что она тщательно отбирала слова. "Да ладно. Может, поможет. Насколько вообще может словесное дерьмо помогать в беде. Думаю, стоит попытаться". - Адъюнкт?

Она уже подобрала поводья, вставила ногу в стремя. - Да?

- Мы еще свидимся?

Тавора Паран колебалась. Кажется, на губах ее показалась слабая улыбка. Она села на коня. - Всего доброго, Надежный Щит. - Пауза. - Буян, если вам доведется однажды встретить моего брата... нет, не надо. - Тут она развернула скакуна и поехала к голове колонны.

Блистиг поспешил следом, как и Рутан, и отставной жрец - хотя в его случае скорее лошадь пожелала вернуться к сородичам. Осталась только Лостара Ииль.

- Буян.

- Лостара.

- Быстрый Бен был уверен, что вы живы.

- А сейчас?

- Мы его потеряли.

Он подумал, оскалил зубы: - Понимай как хочешь, Лостара Ииль. Он сообразил, что мы живы и здоровы. А сейчас у меня такое чувство, что он не совсем потерялся. Он змей. Всегда был и всегда будет змеем.

Сверкнувшая улыбка чуть на заставила его действовать; но не успел он выкрикнуть что-то ободряющее, а может, и неподобающее, как она уже ускакала к своим.

"Проклятие! Такие улыбки на меня не каждый день падают!"

Морщась, Буян приказал Ве'Гат развернуться и отправился по собственным следам.

Охотники и трутни пошли за ним.

Одна из крошек-птичек попыталась усесться в бороде. Он с руганью ее выгнал.

"Проскользнуть под кулаками мира".

Ее звали Торл. Тихая, с внимательными печальными глазами. Вырвавшийся из тучи Осколков вопль звучал подобно смеху. Прожорливые насекомые собрались там, где были ее глаза. Заползли в раскрытый рот, и струйки крови на рваных губах привлекли сотни новых паразитов.

Седдик закричал в ужасе, отшатнулся, словно решив убежать; но Баделле вытянула руку и крепко его ухватила. Паника - вот то, что сильнее всего любят Осколки, чего они жаждут. Паника забрала Торл, и теперь Осколки забрали ее.

Ослепшая девочка бежала, и зубчатые кристаллы ранили босые ноги.

Дети придвинулись ближе к умирающей. Она видела, какие тусклые у них глаза, и понимала.

"Бейте, кулаки, пока мы ползем и уклоняемся. Вы не сможете убить нас, не сможете убить память о нас. Мы останемся, чтобы напоминать вам о грядущем. Мы останемся, ибо мы - свидетельства ваших преступлений.

Пусть пожиратели заползают в глаза. Приветствуй слепоту, словно дар милосердия. Да, это может быть смех. Милое дитя, ты могла смеяться. Голос памяти. Или истории. В этом смехе все невзгоды мира. В этом смехе все доказательства вашей вины.