Татьяна Русуберг - Аркан

Фламма раздраженно фыркнул, поворачивая к нему плоское лицо:

— Я похож на человека, который ведет философские беседы сам с собой?

Аджакти смиренно поклонился:

— Простите, сетха, я ничего такого не имел в виду.

Но фаворит уже не слушал. Фламма снова отвернулся к очагу:

— Не твоим ли заветным желанием было, чтобы я обратил на тебя внимание, выделил тебя среди многих? И вот я беседую с тобой, а ты даже не удостаиваешь меня ответом на простой вопрос.

После бессонной ночи мозги в голове ворочались тяжело.

— Свобода, — поспешил Кай исправить ситуацию, — это, э-э… — «Проклятие горного тролля! Как можно описать то, чего никогда не знал?» — Это когда ты можешь делать все, что хочешь.

Фламма снова взглянул на него снизу вверх и велел сесть рядом с собой. Аджакти повиновался.

— Вот ты, мальчик. Ты свободен? — По лягушачьим губам фаворита скользила привычная улыбка, и Кай почувствовал, как в животе начал набухать горячий комок гнева: этот человек не мог выбрать более подходящего момента, чтобы поиздеваться!

— Я раб, — ответил он, стараясь сохранить на лице бесстрастное выражение. — Вам это известно.

— Да-да-да, — мелко закивал Фламма, и его сходство с куклой-болванчиком усилилось. — Глупый вопрос. Но вот что… Укажи мне свободного человека.

Аджакти недоверчиво уставился в круглую физиономию, стараясь найти подвох. «Возможно, Огонь действительно решил поразвлечься за мой счет, наказать за самонадеянность и гордыню, будто ванны с дерьмом было недостаточно. Возможно, мне стоит просто встать и отправиться на крышу». Но что-то в манере Фламмы задавать неожиданные, ставящие в тупик вопросы напомнило Каю его первого учителя, Ментора Рыца. Помедлив, он поднял руку и ткнул пальцем в направлении фаворита.

Улыбка человека-огня стала шире:

— Точно, я больше не раб. Но… — Фламма прикрыл веки и протянул ладони с короткими тупыми пальцами к огню, будто у него мерзли руки. — Ты, верно, догадался по моей речи, что я родом не из Церрукана. Много лет назад судьба занесла меня в этот город, который я поначалу полюбил, а потом возненавидел. Здесь я… был вынужден остаться. Силы, намного превышающие мои собственные, привязали меня к этому проклятому месту — до тех пор, пока не загорится песок или я не воспитаю воина, способного превзойти меня.

Вся усталость и сонливость мгновенно слетели с Аджакти, как засохшие листья с дерева под порывом ветра. Глаза его теперь пожирали фаворита, на губах осторожно формировался вопрос:

— Почему же, сетха, вы отказались брать учеников?

Огонь снова открыл глаза и перевел взгляд с рдеющих углей на беспросветные зрачки Аджакти:

— Я был нетерпелив. Сделал слишком много ошибок. Пожертвовал плотью от плоти своей в надежде, что сыну передастся мой дар вместе с кровью. Я не могу позволить себе ошибиться снова.

В голове Кая прозвучал страшный бесплотный голос: «Смотри, чем я пожертвовал ради достижения своей цели. А чем пожертвовал ты?» По спине пробежал озноб. Фламма между тем продолжал:

— Довольно об этом. Ты все еще считаешь, что я свободен?

Аджакти не спешил с ответом. Взгляд узких глаз покоился на нем, как тяжелая ладонь. Кай чувствовал его давление даже после того, как отвел глаза.

— Вы свободны, — выдавил он, — сделать выбор.

Только сейчас Кай заметил, что ноги фаворита, несмотря на зимние холода, были по-прежнему обуты в старые разношенные сандалии.

— Значит, ты отказываешься от своего первоначального определения?

Аджакти осмелился снова взглянуть на Фламму. Непохоже, чтобы Огня разозлила его дерзость. Низенький рыхлый человечек задумчиво улыбался, в темных радужках вспыхивали искорки — то ли смех, то ли отражение умирающего пламени. Гладиатор отважился кивнуть:

— Простите, сетха. Мои слова были необдуманны. Свобода — это возможность делать выбор.

Фаворит долго смотрел на него, и на этот раз Кай не смел отвести глаз. Все в нем кричало: «Выбери меня!» — но он сжал в кулак колотящееся сердце и представил себе, что это круглый, плоский голыш, который прыгает по гребешкам волн, снова и снова, пока не уходит на глубину, к другим таким же камням. Наконец Фламма вздохнул и произнес мягким голосом:

— Если это так, я вынужден спросить тебя снова, свободен ли ты?

Кай посмотрел вниз через зеленую толщу воды и увидел свое твердое сердце, лежащее рядом с другими на океанском дне, неотличимое от прочих, холодных и гладких.

— Да, — ответил он. — Я свободен.

— Тогда, — шевельнулся Фламма, протягивая руку вперед и чуть касаясь щеки Аджакти кончиками пальцев, — я дам тебе возможность показать это. Я дам тебе возможность выбирать.

Кай покорно склонил голову, закусывая торжествующую улыбку. «Свершилось! Что это, как не мой первый урок?! Мое первое задание?! Фламма берет меня в ученики. О, как будет доволен Мастер Ар!» Будто прочитав его мысли, фаворит объявил:

— Если сегодня на рассвете ты придешь к моему дому, я лично научу тебя всему, что умею. Я договорюсь со Скавром, чтобы он дал тебе провожатого.

Волна радости, поднявшая Кая так высоко, обрушилась вниз и выбросила его на песок, захлебывающегося воздухом так, будто это была вода. Он вскинул взгляд на фаворита, ища в его лице подтверждение своей надежды, надежды на то, что он ослышался.

— Сегодня на рассвете?

Фламма коротко кивнул.

— Но… Возможно, вы не знаете… На рассвете Горец должен сражаться с Клыком, капитаном гайенов. Здесь, на плацу. Горец — мой друг. Он ранен. Он…

— Ты свободен выбирать, ведь так?

Улыбка фаворита вдруг показалась Аджакти отвратительным оскалом черепа, который сжимала рука Мастера Ара. Не говоря ни слова, Фламма медленно прижал локти к бокам, а затем вытянул руки ладонями вперед, неотрывно глядя на почти угасший в очаге огонь. Угли на мгновение подернулись золой, но тут же с громким шипением вспыхнули ярким голубым огнем, лизнувшим закопченный свод камина. Аджакти не заметил, как фаворит покинул общий зал. Он застыл на полу у очага, в котором медленно опадало искусственно вызванное пламя. Кай знал одно — это не магия. Зрение, данное ему Мастером Аром, никогда не обманывало.

«Что это было? Смогу ли я тоже научиться такому? Но ведь это значит — бросить Токе, нарушить данное слово. Ведь я обещал ему быть рядом, во что бы то ни стало на этот раз быть рядом». Раскаленные щупальца боли поднялись от основания позвоночника, следуя причудливым извивам узора, когда-то выжженного на спине плетьми волшебника. «А чем ты пожертвовал ради достижения своей цели?» — зашипел в ушах знакомый голос. Невидимая рука сдавила горло Кая, все четыре пальца глубоко впились в плоть, перекрывая доступ воздуху. Он хотел закричать, но из горящей глотки вырвался только полузадушенный стон. Зрение помутилось. Перед глазами плыли огненные круги, заключавшие в себе Аниру, Мастера Ара, Фламму. Губы шевелились, рты открывались и закрывались, но из их речей он мог выделить только одно слово, повторяющееся снова и снова на тан, церруканском, нулларборском: «Свобода. Свобода. Свобода».