Mirash - Трудная профессия: Смерть

Я промолчала, хлюпнув носом.

— Что-то дома? Ксюша, хватит отмалчиваться, говори уже.

— Тетя против поездки… Меня же все равно отчислят осенью, зачем ей связываться с моей практикой…. Ждать, когда я там снова уйду в запой… — слезы опять полились ручьем.

Да что со мной!!! Я совершенно перестала себя держать в руках. Ольга Валерьевна притянула меня к себе и крепко обняла.

— Девочка моя хорошая, все наладится. Тетя просто еще не знает, какая ты у нас умница. Никто тебя не отчислит. Тише, тише, все будет хорошо.

Некруев поставил стул напротив нас и сел. Я понемногу успокаивалась.

— Ксюша, а она знает про твои успехи?

— Какие успехи? Я провалила курсовую, я не получила допуск к экзаменам и по всем предметам еле тяну на тройку… какие это успехи?

— Ксюша, ты за семестр считай, закончила пару курсов, которые до этого пропустила. И Топотова тебе поставила не тройку, а четверку. А еще ты написала отличную статью. Про это тетя знает?

— Нет… ей это все равно.

— А может она все-таки просто не знает? Давай попробуем ей сказать? Оль, я ее отвезу домой, доедешь на метро?

— Да, конечно.

— Вы что, так и будете меня без конца возить то в больницу, то домой? Я здорова, трезва и еще даже не поздно. Я вполне могу дойти сама, не переживайте за меня. Извините, что устроила тут очередную публичную истерику…. Все нормально, правда.

— Хорошо. Ты можешь дойти сама. Но я хочу поговорить с твоей тетей и объяснить ей ситуацию, потому что ты сама не умеешь. Идти с тобой пешком я не хочу, придется поехать на моей машине.

— С того раза-то отмыли?

— Отмыл и проветрил. Хватит пререкаться, обувайся.

Наставница встретила нас с явным удивлением и подозрительностью. Некруев попросил у нее возможности поговорить без моего участия, она отправила меня в комнату. Это был один из тех редких случаев, когда мне не грозило оказаться в курсе чужой беседы: уж наставнице прекрасно были известны возможности моего слуха и способы борьбы с ним. В то, что она передумает после разговора и позволит мне поехать на практику, мне не верилось. Но мой преподаватель специально приехал, что бы встать на мою сторону…. Пусть потом мне за это только светят дополнительные санкции, ничего. Я сидела на подоконнике, глядела в темнеющее небо и улыбалась.

Через некоторое время меня позвала наставница. Мы с Некруевым спокойно попрощались, он сел в машину и уехал, мы вернулись в дом и направились в кухню.

— Я прошу прощения, это получилось не специально, — хмуро сказала я.

— Я знаю, он мне рассказал, что ты отчаянно сопротивлялась этому разговору. Ксюаремия, почему ты не сказала про статью и четверку?

— Какое это имеет значение? — я вздохнула. — Вы правы, осенью меня все равно бы отчислили. Мне просто хотелось потянуть время, дождаться публикации статьи, еще немного поучиться… Я понимаю, что это несерьезные доводы. А Виктор Андреевич просто не знает всей картины.

— Я изменила свое мнение. Ты можешь поехать на практику.

Слова доходили до моего сознания очень долго, наконец, я отмерла.

— Как… могу?

— Да.

— А дежурство?

— Разберемся без тебя. Осенью обошлись.

— То есть… правда, можно?

— Разве я неясно выразилась? Все что я тебе хотела сказать, сказала. Можешь идти.

В течение следующих нескольких дней я, совершенно не готовая к этому, собирала вещи. В общем, я имела довольно смутное представление о том, что мне необходимо. К счастью, жить нам предлагалось на учебно-научной базе института, со всеми удобствами, всего в трех часах езды от родного города. Климат, соответственно, заметных отличий не имел, природа была условная, а на базе имелись все необходимые удобства. Я ограничилась покупкой рюкзака, кипятильника, и термоса для кофе. Наставница снова на время выдала мне телефон для связи и вручила крупную с моей точки зрения сумму наличными на крайний случай, — без крайних случаев ее полагалось вернуть по приезду. В последний день июня мы всем курсом погрузились в автобусы и отправились на учебную базу. Я смотрела в окно, все еще не в силах поверить в случившееся.

Эйфория от возможности поехать на практику стала пропадать примерно на двадцатом километре пути. Я сидела в гордом одиночестве на одном из передних сидений, в обнимку с термосом кофе и слушала мнения однокурсников относительно моего присутствия. Они-то не знали, но я что сделаю? Не попросишь ведь перемывать мне косточки потише… Интересно, есть ли у меня возможность оглохнуть и что для этого сделать? Очень было бы кстати.

— С кем эта радость будет в одном домике, никто не в курсе?

— Она не записывалась в списки, так что как распределят.

— Кому же из нас «повезет» с ней жить?

— И учиться, про это не забывай. Хоть бы побыстрее отчислили с практики…

— За это можешь не переживать. На первой и недели не продержалась, на вторую вообще не ездила.

— Ну не знаю, она сейчас так усиленно изображает учебу, что может и прокатить. Тем более, сдаем работы подгруппами, примажется.

— Я думаю, ее за поведение раньше выставят. Ты помнишь, что она в тот раз выкинула?

— Да уж такое не забудешь! В разгар рабочего дня на глазах преподавателя направиться в магазин, а через полтора часа приползти пьяной в хлам.

— А потом обложить матом старосту, преподавателя, куратора, директора базы и…

— И всех остальных, — закончила Вересная, под смешок однокурсниц.

Правильно, зачем время тратить на перечисления, список был длинным. Больше сути, девочки.

— А может… можно как-то… ну не знаю, отдельно ее поселить? Если мы все откажемся с ней жить, что они сделают, не заставят же? — Женя поморщилась.

— Таня, это ты здорово придумала. А как сделать-то, отдельный дворец ей строить? И одна работать она все равно не может. Давайте уж потерпим, лично я согласна быть добровольцем, если что. А бойкот не поддержу, извините, мне не пять лет.

Спасибо, Вересная! Всю жизнь буду чувствовать себя обязанной за твою доброту!

— Жень, а точно надо? Лучше бы поспособствовать ее отчислению. А так-то, потерпим, конечно. Что она нам сделать может? Полагаю, жизни не лишит.

Точно, Регина. Вообще не про меня!

— Если только в драку опять полезет, — продолжила она.

— Ладно тебе, она в последнее время довольно мирная.

— Ага, обматерит только, а так — душка! — засмеялась Регина.

— Тшшш, не так громко, вдруг услышит?

Да куда уж мне…

Через некоторое время разговоры стали затихать. Многие задремали, кто-то углубился в чтение. Я тоже вскоре заснула — последнее время я все больше чувствовала усталость и никак не могла выспаться. Ночами часто мучили кошмары или просто не удавалось заснуть, а днем хватало забот. Разбудил меня громкий голос куратора.