Mirash - Трудная профессия: Смерть

— Но откуда ты их взяла?!

— Кредит в банке. Ничего страшного! — не дала я ей возразить, — это не такая крупная сумма, что бы я не нашла способ потом рассчитаться. Один семестр мы можем себе позволить оплатить.

— Спасибо, Ксю!!! — глаза Каттер сияли радостью и легким чувством вины. — Я так тебе должна…

— Не вопрос, отработаешь на кухне. Могу еще запрячь на уборку газона, устроит?

— Устроит, — улыбнулась она. — Спасибо еще раз.

Среда закончилась, начался четверг. Я лежала на полу в комнате наставницы, любуясь на очередную ее свечу. Я методично их изводила, практически каждый вечер устраивая себе часок-другой релаксации. Уютный вид пламени успокаивал мои мысли, помогал обрести внутреннее равновесие, которого мне так не хватало. Здесь я могла спокойно обдумать дела, наметить планы, оценить прошедший день. Интересно, наставница использовала их в тех же целях? Сложно представить ее лежащей на пузе около свечки и задумчиво грызущей ногти…

Через сутки я принимаю дежурство у предыдущей группы, перед этим нужно распределить между нами дни. До этого днем закрыть все вопросы по работе, пораньше начать вечернюю уборку. Так как у меня в этот раз три полноценных пары участников, я могу в пятницу съездить в институт утром и вечером, что бы все убрать. Мое отсутствие днем никого сильно не удивит, я и так постоянно сейчас в забегах, все привыкли. А в субботу работы нет, но прогуливаю занятия. Ладно, куда деваться, не страшно.

Остался последний немаловажный вопрос: как распределить пары? В первый день пара должна быть сильная, что бы я могла безбоязненно уехать по делам. В субботу лично мне дежурить будет удобнее всего, в понедельник опять на работу… Что по составу пар? Есть большое искушение подсунуть Танре наставнице или Элиремии, с ними не забалуешь. С другой стороны, потом ее протестные настроения выльются на мою голову с удвоенной силой. В общем, лучше сразу принять огонь на себя.

Выходит, мы дежурим с Танре в субботу. Разделять ли Элиремию и Оксаремию по разным парам? Да нет, пусть закроют мне вдвоем пятницу. Вот уж точно уеду без опасений на работу, только дежурство ночью приму и пару раз наведаюсь для порядка. Да и не хочу смущать своих соучениц непривычными напарницами. А так Лузза и Каттер отлично должны справиться с воскресным дежурством. Все, решила, так и сделаю.

Я посмотрела на догорающую свечу. Гореть ей оставалось совсем немного, задувать нет смысла, завтра возьму новую. А пока полежу пару минут и просто посмотрю на пламя…

Свечи хватило на дольше, чем меня, утром я проснулась на полу в комнате наставницы. Хорошо хоть телефон взяла, сейчас бы будильник бессмысленно будил пустую кровать в моей комнате. Воровато оглядываясь, я пробралась к себе, приняла душ и побежала в институт. Ставший уже привычным ритуал по утреннему мытью полов и сантехники, быстрые переговоры со второй уборщицей и несколько распоряжений электрику, кофе в лаборатории. Все, пора на занятия.

Я теперь сидела на первом ряду в компании своей подгруппы. С Вересной нас сейчас объединяли больничные заботы и общие тайны — она тоже не хотела распространяться в институте о проблемах крестной. С другими я по-прежнему боялась лишний раз заговаривать, ограничиваясь ответами на их вопросы, но мне оказалось неожиданно комфортно находиться в их обществе.

— Мягкова, что у тебя с руками? — удивился Митя, тоже прибившийся сегодня к нашему ряду.

— Ничего, — пробормотала я, поспешно пряча их под стол.

Руки и впрямь выглядели ужасно, опухшие и красные, с сухой шелушащейся кожей, потрескавшейся до крови. Постоянный контакт с холодной водой, моющими средствами и резиновыми перчатками быстро сделали свое черное дело, с каждым днем ухудшая картину.

— А что такое? — заинтересовалась Лабутчер.

Не добившись ничего, кроме упрямого молчания, она бесцеремонно потянула меня за руку.

— Ничего себе, ты их в мясорубку засунула?! — я возмущенно открыла рот, но она от меня отмахнулась и полезла в сумку.

— Сейчас будет жечь! — предупредила она, разбрызгивая из небольшого пузырька на мои руки жидкость, судя по запаху, чистый спирт.

— Ой! — пискнула я, потому что жжение было ну очень сильным, — что это?!

— Антисептик, бывает полезно его иметь в общественных местах. Давай руки, сейчас намажем. Да не бойся, тут уже ничего страшного не будет.

Лера щедро обмазала меня кремом.

— А как я писать стану?

— Да никак, посидишь и послушаешь. С твоих записей все равно толку ноль.

— Ты-то откуда знаешь? — Лабутчер фыркнула вместо ответа и положила передо мной на стол тюбик с кремом.

— Держи.

— Зачем, ты же меня уже намазала, — смутилась я.

— А толку с одного раза? Нужно постоянно пользоваться, иначе не поможет. Все, лекция начинается, давай слушать.

Лекцию вел Некруев, поэтому ничего страшного в том, что я не писала, не было. Кстати, слушать и не писать оказалось любопытным опытом. Обычно я так была поглощена переживаниями, что не успеваю все записать, болью в сведенных напряжением пальцах, что мне уже было не до содержания лекции. А сейчас записывать я не могла и с интересом просто слушала преподавателя.

— Вот и хорошо, будут у тебя от моих лекций не только непечатные ругательства на уме, — сказал Некруев, когда я поделилась с ним своими впечатлениями.

— Вы мне всегда тот конспект припоминать будете?

— А как же, он оставил в моей душе неизгладимый след. Ксюш, я смотрю, ты с Вересной и ее компанией подружилась?

— Подружилась — громко сказано. Просто нас с Женей… кое-что объединяет сейчас. Я не могу сказать, извините, я ей обещала. А остальные сильно мне помогают, но это не дружба. Я не больно-то им соответствую.

— Чего вдруг так самокритично?

Я промолчала и он спросил:

— А как вы на практике общались?

— Сначала не особо, потом они наловчились меня гонять за пробами, — Виктор Андреевич улыбнулся.

— А в последнюю ночь вообще на руках носили! — усмехаясь, похвасталась я.

— Это как?

— Да просто я устала и выключилась под березкой, меня Андреев в спальник перетаскивал.

— Это вы, получается, распорядок нарушали?.. И как потом охраннику на глаза не попались?

— Да так… — я поняла, что сболтнула лишнего.

— Через золотые ворота забрались, что ли? — иронично поинтересовался Некруев.

— Вы про них знаете? — не слишком удивилась я.

— Знаю? Обижаешь, я их главный архитектор, а Оля — главный ландшафтный дизайнер.

— В смысле?!

— Я выламывал доски в заборе, она подсаживала кустики под предлогом облагораживания территории. Позднее мы это проделали и со стороны преподавательских домиков, когда пришлось переселяться туда. Нечего ухмыляться, пользоваться одной дыркой в заборе со студентами непедагогично, а сотрудники тоже люди и нуждаются в периодическом нарушении распорядка…