Макс Мах - Сумеречный клинок

— Итак, мастер, объясните, ради бога, что вам за интерес строить из себя знатного человека, если на самом деле вы принадлежите к подлому сословию?

С этими двоими все было ясно с самого начала, и цели их понятны, и «рука», пославшая эту шваль, чтобы донимать Сандера, даже не пыталась скрывать своего отнюдь не праздного интереса. Жена лорда де Койнера улыбалась иногда Керсту издалека, никогда, впрочем, к нему не приближаясь. Та еще тварь, насколько он теперь понимал. Однако в том-то и дело: не скажешь же лорду Каспару: так, мол, и так, ваше лордство, но жена твоя, милорд, стерва и сука! А все потому, что задумала, понимаешь ты, свести меня в могилу, чтобы не мытьем так катаньем, но заполучить голову твоей, лорд, растреклятой кузины. Что уж у них там случилось тридцать лет назад, об этом, возможно, ни один суд в мире не дознается, ни имперский, ни королевский, да хоть бы и церковный. Сандер допускал даже, что дама Адель могла — ну, по характеру так выходило, — вполне могла пустить кому-нибудь кровь. На вампира она, конечно, не похожа, да и оборотни, по мнению Сандера, это все-таки скорее герои фольклора, чем реальные существа из плоти и крови. Однако люди порой могут быть жестоки и кровожадны ничуть не меньше сказочных рафаимов и вурдалаков. Никак не меньше, потому что ни одному долбаному вампиру не придет в голову совершать такие зверства, какие запросто творят твари господни, иной раз вроде бы и не по злобе душевной, а от одного лишь служебного рвения или религиозного восторга. Уж это-то Сандер знал не понаслышке. Он и как частный поверенный много чего успел повидать за немногие годы своей службы в юридической конторе «Линт, Линт и Популар». Да и жизнь у него, так уж вышло, оказалась более чем щедра на разного рода впечатления, иной раз и такие, что даже через годы и годы порой просыпаешься в холодном поту всего лишь от намека на пережитое, ненароком проскользнувшего во сне. Но была или нет виновна Ада в убийстве родителей Ольги фон Цеас, сейчас значения не имело. Во всяком случае, Сандеру это было неважно. Кто он, в самом-то деле, чтобы судить других за грехи их, мнимые и подлинные? Не судья, не бог и даже не лорд. Однако судьба его здесь и сейчас оказалась накрепко связана с судьбой дамы Адель, и, значит, ему следовало сделать все, чтобы спасти ее, а уж как — это другое дело. Он думал о разном, в том числе и о побеге, но, к сожалению, обстоятельства бегству не благоприятствовали. Напротив, чем дальше, тем хуже становилось их — каждого в отдельности и всех вместе — положение.

Сначала этот дурацкий арест Ады, который, если честно, Сандер поначалу всерьез не воспринимал. И зря, между прочим. Дикий каприз Ольги де Койнер вылился в серьезный и крайне неприятный юридический казус, чреватый многими весьма неаппетитными последствиями как для жертвы навета, так и для ее защитника. Но пусть! Случилось и случилось, что уж теперь! Сандер предположил тогда, что либо найдет в разыгрывающемся юридическом фарсе прореху и вытащит Аду, опираясь на чисто процедурный аспект дела, либо в затянувшуюся паузу «просунутся» Тина и проводники — а в их жизненных принципах он нисколько не сомневался, — и они вместе устроят даме Адель побег. После этого пришлось бы, разумеется, решать новые проблемы, связанные с необходимостью скорейшим образом покинуть графство Квеб и бежать, не останавливаясь, через охваченные зимой горы. Но это были заботы завтрашнего дня, и они — следует заметить — все-таки оставляли Сандеру и Тине шанс прибыть в Ландскруну, как говорится, «с боем часов». Однако события развивались — увы — по худшему сценарию. Теперь ди Крей, Сюртук и девчонка сидят заложниками в замке де Койнера, а он — Сандер Керст — тащится в Квеб со всем этим табором, «скованный одной цепью» с чертовой «вампиркой» Адой фон дер Койнер цум Диггерскарп. И совершенно неважно в этом случае, настоящая это цепь, сработанная из кованого железа, или фигуральная, в смысле фигуры речи. Цепь — она цепь и есть! Время уходит, а вместе с ним тает надежда, потому что противостоять приходится уже не только судьбе, времени и благородству лорда де Койнера. Есть ведь еще и супруга лорда леди Ольга, и уж эта ведьма своего не упустит! Ей нужна голова Ады, и не суть важно, в своем ли она праве. Эта Цеас знает, чего хочет и как этого добиться. Вот и «обхаживают» Сандера третий день подряд два вполне криминального вида субъекта из окружения леди де Койнер. А дорога им всем предстоит долгая, и не сегодня, так завтра, не здесь, так на другом биваке, но слово прозвучит, и придется обнажить меч. И дело не в том, что Сандер боится поединка. Ерунда! Но последствия… Бог его знает, как будет воспринято лордом Каспаром убийство чужеземным крючкотвором двух местных дворян! И не лишится ли мэтр Керст в этом случае права защищать интересы Адель аллер’Рипп?

— Итак, мастер, объясните ради бога, что вам за интерес строить из себя знатного человека, если на самом деле вы принадлежите к подлому сословию? — длинная тирада. Глядя на Геда Йермана, и не скажешь, что он способен произнести подряд и связно хотя бы три только слова. Но вот ведь как гладко излагает! Правду говорят, что внешность обманчива. Истинную правду.

— В империи подлым сословием иногда называют крестьян, а как с этим обстоит в графстве Квеб? — Вежливый ответ и не унижающий собственного достоинства.

— А вы, мастер, разве не из свинопасов? — А это уже Ули Фейдинх, номер два неразлучной парочки.

— Нет, — развел руками Сандер. — Сожалею, господа, но это не так. Я воспитан в старой городской семье. По имперским понятиям, это третье сословие.

— Ну да, — понимающе кивнул Йерман. — Если из деревни переехать в город, то сразу заделаешься городским.

— Ты не прав, Гед, — ухмыльнулся Ули. — Ты невнимателен, мой друг, вот в чем дело! А мастер Керст сказал «воспитан», а не рожден. А где же вы рождены, мастер Керст, и кем? От кого вам достался меч? От деревенской шлюхи или от папаши-наемника, завалившего ее на сеновале?

— Возможно, это случилось в поле или в лесу… — «задумчиво» возразил Йерман.

«Н-да… Крутись, не крутись, а поединка не избежать». — Сандер поднял взгляд от костра и посмотрел в ночь за плечом Ули Фейдинха. Показалось ему или нет, что оттуда, из тьмы, смотрит на него леди де Койнер?

— Если вам угодно оскорбить меня, то не угодно ли ответить за свои слова в судебном поединке? — спросил он ровным голосом.

— Что?! — обомлел Фейдинх.

«А ты думал, что самый умный?»

Хитрость тут была вот в чем. От поединка — то есть обычного поединка, какие случаются между дворянами или студиозусами, — оба два могли и отказаться, настаивая на том, что человек без роду и племени не имеет права вызывать на дуэль природных дворян. И более того, сумей они убедить в этом лорда де Койнера, в их власти было потребовать для Керста сурового наказания как за оскорбление — вызов, — так и за ношение простолюдином дворянского меча. В империи — где такое нарушение устоев было давно уже в порядке вещей — никто обвинения в незаконном владении мечом к рассмотрению не принял бы, да и Сандер имел на такой редкий случай разрешение парламента Ландскруны. Но сейчас он пребывал на территории графства Квеб, и каковы на этот счет законы Старых графств, мог только гадать. Однако какие бы законы ни действовали в Квебе, судебный поединок — совсем другое дело. Его, согласно Древнему праву, мог потребовать любой совершеннолетний мужчина, даже если он всего лишь свинопас. Но, разумеется, все это «преданья старины глубокой», когда мир — так говорят — был иным. В нынешние времена правом судебного поединка практически не пользовались, ибо где же ты сыщешь свинопаса, владеющего мечом в прямом и переносном смысле? Нет таких. Оттого и о праве этом никто обычно не вспоминал. Но знать-то знали, не могли не знать! Закон — то есть все тринадцать «простых истин о праве и чести» — учили наизусть все лорды по ту и эту сторону границы, ведь древнее право древнее всех границ.