Макс Мах - Авиатор

— Что за спешка? — Лиза посмотрела через плечо на Линева и подняла бровь. Предполагалось, что выйдет завлекательно, но Линев не клюнул.

— Сказали, аврал, — пожал он плечами и пошел рядом.

— А у нас всегда аврал, — вклинился в разговор Куприянов. — Или пожар, или наводнение…

— Еще революции случаются, — подсказала Лиза.

— Случаются, — согласился Линев, бросив беспокойный взгляд через плечо. — И не все они социальные.

— НТР тоже революция, — сказал, проходя мимо них Коган. — Научно-техническая, — и он скрылся в зале для заседаний.

«Да, их всех, что — опилками накормили?» — подумала Лиза, входя вслед за Коганом.

Народу вокруг длинного стола собралось немного. Максимум на половину сидячих мест.

«Чрезвычайка? — удивилась Лиза, занимая место на дальней стороне стола. — А я тут причем?»

Между тем, закрыли дверь.

Во главе стола встал Кашемиров, обвел всех усталым взглядом и тихо сказал:

— У нас окно и захват.

— Окно? — подался вперед Линев. — Сколько? Когда?

— 73 процента… — Кашемиров взял со стола пустой стакан и поднес ко рту, словно, собирался пить. — Первый раз за полгода… И такая удача!

На боковом столике зазвонил телефон.

— Да! — Кашемиров подхватил трубку нервным движением, прижал к уху, послушал, поднял взгляд. — Уже семьдесят девять.

— Быстро растет! — кивнул Коган. — Похоже, пробой.

— Пробой и есть, — подтвердил Кашемиров. — Если пузырь не сдуется, к ночи откроем портал и…

— Вот черт! — вскинулся Линев. — Глеб Иванович, вы сказали захват? Локализованный или стохастический?

— Удача! — Улыбнулся Кашемиров, растягивая толстые губы каким-то техническим движением. — Я же сказал, удача! Локализуется там, где Полынин видел вывеску «Русская книга».

— Я готов, — встал Полынин.

— Женщина, — остановил его Кашемиров. — Биологический возраст от двадцати пяти до тридцати. Так что пойдет Елизавета Борисовна.

— Боитесь, не совмещусь? — сжал зубы Полынин.

— Боюсь, что понравится, — отбрил Кашемиров. — А Елизавета Борисовна, — добавил через мгновение, не дожидаясь реакции Полынина, — если вы забыли Дмитрий Кириллович, в спецназе ГРУ службу проходила. Не вам чета.

«В спецназе ГРУ? — удивилась Лиза. — Ну, можно сказать и так…»

Вообще-то она там действительно служила. Инструктором по выживанию… Но спецназ ГРУ? Звучит впечатляюще, однако, не про нее.

— Готовы, попробовать? — спросил Кашемиров, начиная хмуриться.

— Попробовать? — оторопела Лиза, не зная, что и сказать.

— Такой шанс! — вздохнул Линев, а Лиза подумала, что быть инженером-электриком ничуть не менее почетно, чем долбаным разведчиком.

— Я готова!

— Вот и чудесно! — с видимым облегчением улыбнулся Кашемиров. — Приступаем!

Качнуло. Резко и сильно. Слева направо, и еще раз, но уже в обратную сторону. Лиза открыла глаза, и навстречу ей ударило солнце. Ошеломило внезапностью, оглушило мощью, и рвануло вдруг, убегая куда-то вниз.

«Продольное вращение… Что?»

Земля встала дыбом. Нечеткая, невнятная картина. То ли снег и черный лес, то ли просто негатив. Черное и белое. Монохром…

И снова солнце. Клок голубого неба, стремительно проваливающегося вниз, и взлетающая над головой земля.

«Русские горки? Двойной луп?»

Лиза ощутила волну вибрации, мощный толчок вдоль осевой линии, как если бы тормознула со всей дури на полном ходу. Земля ушла вниз, уступая место небу и солнцу, и… Перед ней открылся вид на какую-то огромную и напрочь незнакомую конструкцию. Нечто вроде тримарана — вид из-под воды, — покрытого белыми и голубыми пятнами, а в следующее мгновение откуда-то оттуда, сверху вниз, на нее обрушился шквал огня…

Жаркая тьма. Холодный мрак. Боль. Багровые всполохи и тяжкий гул. Вспышки звезд. Вопли сирен. И снова боль, жар и душный мрак…

Она проснулась от боли. То ли неловко повернулась во сне, то ли еще что, но правое плечо пронзило такой болью, что Лиза даже вскрикнула. Словно раскаленная спица прошла насквозь, через мышцы и кости… через все!

— Ох! — выдохнула Лиза и открыла глаза.

— Леопольд Карлович, скорее! — крикнул кто-то испуганным голосом. — Она очнулась!

«Очнулась? Кто?» — Лиза хотела повернуть голову, но добилась только приступа тошноты. Сжало виски, потолок поплыл, и горькая волна желчи подступила к горлу.

— Тэкс! — в поле зрения появилось лицо, не узнать которое было просто невозможно. Профессорская бородка клинышком, седые волосы, прищуренные светлые глаза за круглыми стеклами очков…

«Доктор Айболит…»

У него даже шапочка медицинская — насквозь старорежимная — на голове имелась.

— Тэкс, — сказал неведомый Леопольд Карлович, вглядываясь в Лизу. — Ну, и как оно Там?

— Там? — голос звучал хрипло и тихо, но, судя по ощущениям, это был ее собственный голос.

— А где? — усмехнулся «доктор Айболит». — Или не помните? Вы вообще, что последнее помните?

— Небо…

— Уже хорошо! — похвалил доктор. — А как вас звать, помните?

— Ли… Лизой.

— Лиза! Неплохо. А по батюшке?

— Борисовна…

— Не говори глупостей, Лизка! — встрял откуда-то слева раздраженный женский голос. — Елизавета Борисовна, это бабка твоя, царствие ей небесное! А ты Аркадиевна! Ар…

— Надежда Федоровна! — укоризненно покачал головой Леопольд Карлович, глядя куда-то поверх головы Лизы.

— Молчу!

— Вот и помолчите, пожалуйста! Итак! — посмотрел он на Лизу. — Борисовна или Аркадиевна?

— Не знаю… — растерялась Лиза. Она, и в самом деле, вдруг засомневалась: Аркадиевна? Борисовна?

«Бог весть!» — Голова была тяжелая, мысли — неповоротливые, медленные, неловкие.

— Ладно, — не стал настаивать добрый доктор. — Не помните, и Бог с ним! А что у нас с фамилией?

— Берг.

— Это по матери! — снова влез давешний голос.

— Вот видите, госпожа капитан-лейтенант! — улыбнулся Леопольд Карлович. — Можете, если хотите! Теперь давайте вспомним вашу настоящую фамилию!

«Капитан-лейтенант?! Он что издевается?»

— Вы издеваетесь? — спросила прямо.

— Отнюдь! — улыбнулся доктор. — Всего лишь проверяю вашу память. После таких травм, знаете ли…

— Я что упала? — попробовала вспомнить подоплеку событий Лиза.

— Можно сказать и так! — кивнул доктор. — Какой нынче год, помните?

Лиза хотела было ответить, но осеклась. Она точно знала, что год на дворе девяносто первый, если считать от Революции, как принято в СССР, ну, или две тысячи восьмой от Рождества Христова, но неожиданно почувствовала — говорить об этом не стоит.

— Не помню, — сказала вслух, надеясь, что доктор не сочтет ее полной дурой. — Сколько времени я?..