Максим Алексеев - Дар

Трикс не понимал, почему Сергей Семенович так ведет себя с девушкой, убившей одного из его сержантов. А потом его осенило. Изумительно красивая воительница в загадочной одежде в лесу...

- Тайскринн, она эльфийка, да?

Сердце Вейки замерло. Такого страшного оскорбления ей еще не наносили. Сравнить ее с этими мерзкими созданиями! Слезы опять навернулись на глаза, и она, не сдержавшись, заплакала.

- Трикс, ты дурак! Это гнома! Рун не видишь, что ли? Хотя да, откуда тебе знать...

Треллони от удивления открыл рот. Стоявшая перед ним красавица никак не вязалась с тем что рассказывалось в легендах о подгорном племени.

- Простите, этого недостойного, шифу. Пойдемте в наш лагерь, вы расскажете мне свою историю, и мы подумаем, чем сможем вам помочь. - Тайскринн уже прикидывал как он сможет использовать гному в своих планах. Шифу. Начертательница. Магия рун была сильна, хотя и не могла непосредственно использоваться в бою. О, если удастся уговорить ее изготовить для него оружие и доспехи, Кнуд не будет представлять для него никакой угрозы.

Дорога до Царьграда заняла гораздо больше времени, чем мы планировали.

Разрушенные деревни по сторонам дороги. Люди, стоящие у руин своих домов с отупевшими пустыми лицами. Истерический плач. Деревья как сломанные спички. Коги по привычке прикидывал сколько миллиардов кредитов уйдет на восстановление страны. Рене судорожно вцепился в поводья своей лошади. Видимо размышлял о своем родном архипелаге. Ингрид рвалась помочь, но ее запасы сил быстро закончились. Она скрежеща зубами угрюмо ехала дальше. Исцелить всех раненых было не в ее силах. Якоб оставался беспристрастным. Леха пребывал в шоке.

А я испытывал дикое чувство вины. Окажись я тут всего на один день раньше, скольких бы я мог спасти?

К величественным вратам Царьграда в результате мы вышли только поздно вечером. Город окружала в пару десятков метров высотой кирпичная стена с высокими зубцами, раздваивающимися на вершине на подобии ласточкиного хвоста. Стража в кольчужных рубахах и шишаках отгоняла от ворот беженцев. Между зубцов стен мелькали арбалетчики. Один за другим выезжали из ворот гонцы. Нашу разношерстную компанию тоже не хотели пускать, не помогла даже подорожная подписанная Готфридом. Только, когда Ингрид всадила в опасной близости с головой начальника караула пару огненных стрел в красную кирпичную кладку стены, тот уверовал что ее перстень бакалавра не поддельный, и что к приказу "никого не пущать" можно относится достаточно гибко.

Найти место для жилья оказалось совсем не просто. Дома в нижнем городе были в основном деревянными, сложенными из грубо отесанных бревен. Края крыш и наличники окон были украшены ажурной резьбой по дереву. Далеко не все избы смогли перенести буйство стихии. Ближе о второму кольцу стен, за которым располагался дворец Императора, застройка сменялась каменной.

Город кипел как разворошенный муравейник. Горожане разбирали завалы, сновали туда-сюда стражники с бердышами. Копыта наших глухо стучали по деревянной мостовой. Наконец за сумасшедшие деньги нам удалось снять пару комнат.

Взвинченная Ингрид сразу же после этого поскакала в резиденцию Алого ордена. Несмотря по поздний час она была уверена, что магистры будут на месте. Мы же поужинали.

Леха пошел в конюшню. В городе он явно чувствовал себя неуютно, а лошади его успокаивали. Коги и Рене удалились в свою комнату. Им, я уверен, было, о чем поговорить. Я же остался один на один с Якобом. Важная тема для беседы имелась и у нас с ним. Мы поднялись по скрипящей лестнице в след за магами воды и вошли в узкую комнатушку которая предназначалась мне с Ингрид.

Сфера тишины окружила нас.

- Ну, Якоб, что же. Я не могу тебе приказывать, я прошу. Расскажи, как ты понял, что я бог?

Якоб опустился передо мной на одно колено.

- Мой господин, - начал он.

- Встань, пожалуйста,- происходящее меня дико смущало.

Кирби поднялся и увидел его лицо. Фанатичный взгляд напугал меня.

- Мой господин, - повторился он и начал рассказывать историю своей жизни.

Сущность бури тихонько лакала молоко из блюдца в углу. Якоб медленно и обстоятельно вел свой рассказ.

Клан Кирби еще со времен, когда Арос был столицей одного из шести княжеств воздуха, служил династии Катцешайзе. Они были слугами. Идеальными. Спокойными, воспитанными. Готовыми всегда встать между своим господином и стрелой, летящей в него. Но были еще хозяева которым Кирби жаждали служить. Боги.

Я уже говорил, что историю пишут победители? Говорил. Но повторение, как известно, мать ученья.

У проигравших всегда есть своя правда. Долгие четыре тысячи лет ходили по Миру копии "Opus Deorum" - "Дела Богов". Это была книга, написанная одним из жрецов Бастет после падения. Книга, в которой оставшийся безымянным автор рассказывал о ужасах войны и глупости и самонадеянности смертных. О искренне любивших их богах. Одна из таких книг, вместе с несколькими артефактами той эпохи издавна передавалась по наследству в семье Якоба.

За хранение этой книги когда-то убивали на месте без суда. Вот уже много столетий она считалась уничтоженной. Но это было не так. Отец Якоба с детства заставлял его зубрить наизусть приметы и обряды. Воинские тренировки перемежались молитвами и песнопениями.

Не было ответа на них. Это не смущало отца. Это не смущало и сына. Оба верили, что настанет момент, когда эти знания пригодятся. Даже если не им, то их потомкам.

Когда Кверти появился в замке, Якоб быстро понял он обладает магией воздуха. Предания довоенных времен он знал гораздо лучше ученых Конунгбургской Академии, также как "Opus Deorum". А после некоторых размышлений и осторожных расспросов Ингрид понял, что у него есть все шансы насладится служением.

И не только ошибаться. Человеку свойственно верить. В окружающих, в правительство, в богов. Наверное, какой-то дремучий инстинкт толкает нас на это.

Но посмотрим правде в глаза, вера облегчает жизнь. Отличный защитный механизм нашей психики. Для того, чтобы самому отвечать за свои поступки и признавать небытие, ждущее тебя после смерти, нужно иметь недюжинную силу воли и ясный разум. Таких единицы. Спросите любого атеиста, и он ответит вам логично и четко, что будет с ним. И продолжит плевать через левое плечо, когда черная кошка перебегает ему дорогу.

Но вот жизнь пнет его пару раз поддых и появляется крамольная мысль помолится. Молитва помогает. Успокаивает. Перекладывает ответственность на чужие плечи.

А еще очень страшно умирать. До усрачки страшно уходить в небытие. В прошлое. И хочешь-не хочешь в старости нет-нет, да и мелькнет мысль про Колесо Сансары, Рай и Ад. Нильфхель на худой конец.