Роберт Говард - КОНАН. КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ

Но королеву не держали ноги, и не слабость была тому причиной, а глубокое потрясение. Валерий поднял ее как младенца и заспешил вслед за факелоносцем к скользкой каменной лестнице. Она казалась бесконечной, но все же настал тот миг, когда беглянка и ее спасители очутились в широком сводчатом коридоре.

Не успели они сделать и двух шагов, как шедший впереди хауранец выронил факел и закричал в смертной муке. Мглу коридора разорвал голубой сполох, осветив на миг искаженное лютой злобой лицо Саломэ и скорчившуюся рядом с ней звероподобную тварь. А уже в следующий миг воцарилась мгла — вспышка ослепила недругов ведьмы.

Валерий с королевой на руках двинулся наугад. Словно в бреду, он слышал, как лютые коп и и зубы раздирают человеческую плоть; слышал хрип умирающих товарищей и голодное ворчание монстра. Внезапно из его рук вырвали драгоценную ношу, и жестокий удар по шлему поверг его на пол.

Кое-как он поднялся на ноги, тряся головой, чтобы отделаться от синего пламени оно все еще плясало в глазах. Когда наконец вернулось зрение, Валерий понял, что остался один в коридоре, покойники не в счет. Четверо лежали в собственной крови, черепа расколоты, вспороты животы. Ослепленные и оглушенные адским огнем, его спутники не оказали никакого сопротивления убийце. Королева исчезла.

Проклиная коварство ведьмы и собственную неосторожность, Валерий подобрал меч, стащил с головы шлем и бросил его на каменный пол. По лицу текла кровь из раны на темени.

Не успел он задаться вопросом, что предпринять, как услышал отчаянный зов:

— Валерий! Валерий!

Шатаясь и спотыкаясь от слабости, он побрел на голос. Едва повернул за угол, как в его объятиях очутилось тугое и жаркое тело.

— Игва! Ты с ума сошла?

— Я не могла не прийти! — всхлипнула девушка.— Прокралась вслед за тобой и спряталась под аркой во внешнем дворе. Только что я видела, как Саломэ вышла из дворца в сопровождении чудовища, которое несло женщину. Как тут было не догадаться, что ты не сумел вызволить Тарамис. О, ты ранен!

— Царапина,— Он высвободился из ее хватких рук.— Скорей говори, куда они направились.

— Через площадь, к храму.

Он побледнел.

— О Иштар! Это исчадие ада вздумало принести Тарамис в жертву своим обожаемым демонам! Игва, нельзя медлить. На южной стене много людей, они следят за битвой. Скорей беги к ним, скажи, что отыскалась настоящая королева, но самозванка тащит ее в храм. Беги же!

Заливаясь слезами, девушка унеслась прочь — лишь легкие сандалики простучали по каменной мостовой. Валерий же со всех ног полетел через двор, затем по улице и наконец — через широкую площадь, к огромному, некогда величественному зданию, высившемуся против дворца.

Измеряя мрамор отчаянными прыжками, он взвился по широким ступеням, промчался между колоннами портика… Судя по всему, обреченная пленница отчаянно сопротивлялась. Понимая, что за судьба ей уготована, Тарамис дралась изо всех сил, насколько было к тому способно ее гибкое юное тело. Один раз ей удалось далее вырваться из лап страхолюдного жреца, но ее снова схватили…

Теперь ее тащили через обширный неф. Уже виднелся жуткий алтарь и за ним — громадная металлическая дверь, покрытая изображениями самого развратного свойства. Множество народа прошло сквозь эту дверь, но только в одну сторону, возвращалась всегда лишь Саломэ. Тарамис из последних сил хватала ртом воздух, в пылу борьбы чужие руки сорвали с нее последние тряпки, скрывавшие наготу, и она билась в руках обезьяноподобного жреца, словно белокожая нимфа в волосатых лапах сатира. Саломэ не без удовольствия наблюдала за ее тщетными попытками вырваться. Все вместе они двигались к ужасной двери, а из пот емок под сводами за ними наблюдали богомерзкие изваяния, ни дать ни взять одушевленные противоестественной жизнью…

Задыхаясь от ярости, Валерий с мечом в руке несся через храмовый зал… Услышав предостерегающий крик Саломэ, череполицый жрец оглянулся, отбросил Тарамис, выхватил широкий, замаранный кровью нож и устремился навстречу юному хауранцу. И вот тут оказалось, что резать беспомощных, ослепленных колдовской вспышкой людей — одно, а биться с крепким и жилистым молодым хайборийцем, воспламененным ненавистью и праведным гневом,— совсем другое!

Взметнулся окровавленный нож… но прежде, чем он смог опуститься, длинный, тонкий, отточенный клинок Валерия со свистом распорол воздух, и кулак с ножом отлетел прочь, сопровождаемый фонтаном крови из обрубленного запястья. В ярости Валерий располосовал поверженного жреца еще несколькими ударами, с равной легкостью рассекавшими кости и плоть… Покатилась по полу обтянутая желтой кожей голова, следом рухнул разрубленный почти надвое торс…

Расправившись с супостатом, Валерий крутанулся, проворный, точно лесной кот, ища взглядом Саломэ… Похоже, в тюремном коридоре ведьма успела израсходовать свой огненный порошок. Она склонялась над Тарамис, намотав на руку пышные локоны сестры… Другая рука заносила кинжал-

Валерий бешено закричал и всадил меч ей в грудь с такой стремительной силой, что лезвие выскочило из спины. Страшно завизжав, ведьма упала и забилась в конвульсиях, хватаясь за обнаженный клинок… Валерий выдернул его, покрытый дымящейся кровью… В глазах Саломэ больше не было ничего человеческого. Пугало и упорство, с которым она цеплялась за жизнь, толчками вытекавшую из раны, рассекшей багровый полумесяц у нее на груди. Корчась в агонии, колдунья царапала и кусала каменный пол…

Отведя взор тошнотворного зрелища, Валерий нагнулся и вновь поднял на руки вконец обессилевшую королеву. И, спотыкаясь, побежал к выходу, прочь от извивающейся в муках Саломэ.

Выскочив под портик, он остановился на верху храмовых ступеней… Площадь перед ним кишела народом. Кто-то прибежал сюда, привлеченный невнятными призывами Ивги, другие покинули стены, напуганные зрелищем войска, идущего к городу из пустыни: людям всегда кажется, что в центре города безопасней, нежели на окраинах. Куда только подевалась молчаливая отрешенность жителей города! Площадь бурлила, кричала и переговаривалась, а откуда-то издалека доносился звук сокрушаемого камня и дерева…

Потом в толпу врезался отряд угрюмых шемитов. Это были стражи северных ворот, направлявшиеся к южным, на помощь своим товарищам. При виде юноши на ступенях храма они натянули поводья, останавливая коней, и уставились на белое девичье тело, обмякшее у него на руках. Вслед за ними начал поворачивать головы и народ. Валерий отчетливо видел, как у людей буквально падали челюсти.

— Вот ваша королева!..— во все горло закричал молодой хауранец, пытаясь перекрыть шум.

Толпа ответила недоумевающим ропотом. Никто ничего не понимал. Валерий закричал снова, но объяснить что-либо людям было свыше его сил.