Виталий Вавикин - Эта короткая счастливая жизнь

Фелиция поморщилась, услышав ряд хвалебных отзывов. Невысокий мужчина с округлым брюшком, по правую от неё руку, восхищался реалистичностью, обращая внимание на застывшие хлопья снега в углах оконной рамы трамвая, за которой съёжился краснощёкий худой кондуктор со сломанным носом. – А вы что скажете? – услышала Фелиция обращённый к ней вопрос, обернулась и растерянно хлопнула глазами. Восхищавшийся картинами критик добродушно улыбнулся и представился. Его имя показалось Фелиции знакомым: Гордон Адамс. Кажется, она читала о нём в газете, или же статья о галерее была подписана им? – Всё правильно, – подхватил Адамс, словно читая её мысли. – Я именно тот, благодаря кому, ещё один художник получил право заработать себе на жизнь. А вы?

– Я? – Фелиция снова посмотрела на картины. Что она могла сказать об этом?

– У вас ведь есть имя? – спросил Адамс, избавив её от необходимости высказывать своё нелицеприятное мнение.

Фелиция вздрогнула и, нахмурившись, назвала своё настоящее имя. «Нет. Фанни Вудс осталась в Чикаго, и точка», – решила она. Они разговорились, и Фелиция представилась, как певица из Чикаго. Адамс присвистнул и расчувствовался, что она не художник.

– Вот были бы художником, непременно помог, – он подмигнул Фелиции и понизил голос. – И не говорите, что вам не нужна помощь. Помощь нужна всем. Даже тем, кто говорит, что не нужна, – он снова подмигнул и предложил встретиться вечером. Фелиция отказалась, ожидая более настойчивого предложения, но его не последовало. – Сколько вам лет? – спросил Адамс, награждая Фелицию таким взглядом, словно она очередная картина, которую принесли ему в надежде продать.

– Двадцать пять.

– Двадцать пять? – его взгляд стал более острым. – Это правда? – он хитро прищурился, увидел, как решительно кивнула Фелиция, и кивнул в ответ, давая понять, что поверил. – Приехали в Нью-Йорк в поисках лучшей жизни?

– Почему вы так решили?

– Ваша внешность. Для двадцати пяти вы выглядите слишком усталой. Осмелюсь предположить, что жизнь в Чикаго была не пределом мечтаний, – Адамс замолчал, ожидая согласия или возражений, но Фелиция не хотела больше разговаривать.

Она вернулась домой и долго смотрелась в зеркало, выискивая следы прожитых лет. Олдин предусмотрительно молчал, понимая, что у матери плохое настроение.

«Нужно бросить курить, – решила она. – И завязать с выпивкой». Жизнь в Чикаго снова стала чёткой, словно и не было долгой поездки в Нью-Йорк.

Ночью ей приснился бар Дювейна, и Брюстер, который снова играл для неё.

Утром Фелиция решила, что обязательно зайдёт в магазин косметики и попробует устроиться продавщицей, но вместо этого снова отправилась в галерею, решив ещё раз встретиться с Адамсом. Женщина лет сорока, отвечающая за галерею, встретила её холодным взглядом и сказала, что Адамс уехал в Детройт.

– Если хотите, можете оставить свои координаты, и мистер Адамс свяжется с вами, если сочтёт нужным, по возвращению, – сухо предложила она. Фелиция качнула головой, и твёрдо решила посетить магазин косметики.

– Боюсь, для продавщицы вы не подходите, – сказала управляющий болезненного вида, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть посетительницу. – Если бы вам было лет восемнадцать-девятнадцать, – он сбивчиво начал объяснять о том, что женщины, которые приходят в магазин за покупками, должны видеть молодые, сияющие свежестью лица. – Но если у вас есть опыт работы менеджером, – он прищурился, не то извиняясь, не то действительно надеясь, что перед ним женщина, которая смыслит в торговле. – Очень жаль, – вздохнул управляющий, когда узнал, что Фелиция никогда не работала менеджером. – Но если вам нужна работа, то у меня есть один знакомый в Бруклине… – он увидел, как Фелиция недовольно поджала губы, и признался, что это, скорее всего, ей не подойдёт.

Фелиция попрощалась и ушла. Весь день перед её глазами стояло болезненное лицо управляющего. Впалые щёки, чёрные круги под глазами. Сколько же ему лет? Тридцать? Тридцать пять? Фелиция ужаснулась, представив, что однажды будет выглядеть так же. Нет. Оказывается певицей быть не так уж и плохо.

– У тебя снова нет настроения? – спросил Олдин. Она не ответила и он, сокрушённо вздохнув, оставил её в одиночестве. И снова Фелиция вспомнила Уолтера Килнера. Почему она не может позвонить ему и предложить встретиться? Почему должна пробиваться в этой жизни сама? Что плохого, если кто-то протянет дружескую руку?

Фелиция начала разбирать вещи, пытаясь отыскать телефон Килнера. Она говорила себе, что делает это просто так, и если телефон не сохранился, то ничего страшного не случится. Однако когда телефонный номер не удалось найти, Фелиция запаниковала.

– Олдин! – гневно позвала она. – Ты копался в моих вещах, пока меня не было? – мальчик испугался и отрицательно замотал головой. Фелиция попыталась успокоиться.

Через четверть часа клочок бумаги с номером Килнера удалось найти, но был уже вечер, и Фелиция решила подождать до утра.

Голос в трубке показался ей далёким и совершенно незнакомым. Фелиция назвалась и решила, что если Килнер не узнает её сразу, то извинится и повесит трубку.

– Фелиция? Фелиция Раймонд? – хрипло переспросил её Килнер.

– Мы встречались в Чикаго, – Фелиция поджала губы, отчитывая себя за назойливость. – Вам понравилось моё пение и…

– Фанни? – голос оживился, заставляя Фелицию расцвести в довольной улыбке. – Фанни Вудс?

– Я сейчас в Нью-Йорке, – она кашлянула, скрывая смущение. – Кажется, ты говорил, что как только я окажусь в этом городе, то мы сможем встретиться, – она чувствовала себя молодой девочкой, которая умоляет возлюбленного взять её в жены после проведённой ночи, но не могла остановиться. – Как? Предложение ещё в силе? – Фелиция сморщилась, чувствуя, как затягивается молчание.

– Ну, конечно! – услышала она, и камень спал с души, освободив от тяжести сомнений.

Они договорились встретиться в ресторане в этот же вечер, и Фелиции пришлось взять такси, чтобы найти нужный адрес. Килнер сидел за накрытым столом, терпеливо потягивая вино.

– Я опоздала? – испугалась Фелиция. Он качнул головой и помог ей сесть. И снова Фелиция подумала о том, в какие странные игры играет с людьми память. Раньше ей всегда казалось, что у Килнера молодое свежее лицо, а напротив неё сидел человек с серой осунувшейся кожей и синяками под глазами. – Сложный год? – спросила она, решив, что просто обязана объяснить своё чрезмерное внимание. Килнер устало улыбнулся и кивнул. – Очень странный город, – Фелиция рассказала ему про управляющего в магазине косметики. Вспомнила Гордона Адамса и, покраснев, сказала, что он посчитал её слишком старой и потёртой для своих лет. – Неужели он прав?