Людмила Музыка - Город духов

Оглядевшись по сторонам, я, наконец, выпустил руку Флор.

— Может быть, нам лучше уйти отсюда, — предложила она, но я отрицательно покачал головой. Бегство ничего не решит, а возвращаться назад в это привычно-однообразное существование, в котором ничего нельзя изменить, от которого нельзя скрыться… Нет. Нужно выяснить все здесь и сейчас. Как там было в моем сне? У каждого должен быть последний шанс. И я чувствовал, что на этот раз это мой шанс, который может стать единственным. Судьба никогда не благоволит дважды. Особенно в этом месте.

В главный зал мы попали из бокового хода, поэтому оказались достаточно близко, чтобы рассмотреть князя и услышать его речь. Он был одет в нечто шикарное из прошлых столетий. Но необходимого величественного впечатления не производил. По крайней мере, на меня. Слишком уж он сильно напоминал мне незабвенного шефа.

— Дамы и господа, — обратился он к гостям и разговоры постепенно смолкли. Похоже, что этот человек умел произвести впечатление, если ему этого хотелось. — Я рад приветствовать вас здесь и сегодня. Ведь это не только мой — это наш общий праздник. Праздник всего города. Так давайте поднимем наши бокалы и выпьем за всех нас. Пусть сегодня будут забыты все беды и неприятности. Пусть отступят все проблемы и заботы. Сегодня ваш день. Пейте и веселитесь. Радуйтесь и празднуйте. За вас!

И он залпом осушил бокал. Я поднес к губам свой и замер на месте. Как же я не увидел этого раньше! Там, немного в стороне от князя, почти в первых рядах. Женщина, одетая в черное с алым. На ней была красивая бархатная полумаска, поэтому я не мог рассмотреть ее лица. Только линию подбородка и алые губы. Она улыбалась князю, отсалютовав ему бокалом. Наверное, она заметила мой взгляд, потому что точно так же отсалютовала и мне. Мне даже показалось, что я слышу знакомый издевательский смех.

Я уронил свой бокал, но не услышал его звона из-за грянувшей музыки. Тогда я бросился к незнакомке. А она направилась к выходу. Она шла легко, почти не замечая толпы, или это остальные расступались перед ней. При этом, могу поклясться, они делали это неосознанно. Они даже не смотрели на нее, когда отступали в сторону. Может быть, ее и видел то только я. Зато меня никто не собирался пропускать. Я то и дело налетал на танцующие пары. Только и успел заметить коридор, в котором она скрылась.

Подбежав к нему и переступив порог, я остановился. Первое, что меня поразило, была тишина. Оглянувшись назад, я увидел главный зал, танцующих, но ни звуки музыки, ни голоса не проникали через невидимый барьер этого коридора. Я отыскал глазами Флор. Она стояла с пустым бокалом в руке на том же месте, где я ее оставил, разговаривала с каким-то рыцарем и как-будто не замечала моего отсутствия. Меня поразила счастливая улыбка на ее лице. Что же было в этом вине, которое предложил нам князь? Я повернулся, было, назад, чтобы вернуться к ней, и тут каким-то шестым чувством понял, что если я сделаю хотя бы один шаг через этот порог, то больше уже никогда не увижу этого коридора. Его просто не окажется на месте. Или вместо него будет какой-то другой. Меня ставили перед выбором: или Флор и город, или незнакомка и неизвестность. За все нужно платить. И город требовал с меня высокую плату.

Я медленно повернулся и пошел прочь от веселящихся гостей, танцев и смеха. В то мгновение я ненавидел их. Я ненавидел этот город, превратившийся в настоящую тюрьму, ненавидел его жителей, привыкших и смирившихся с этим. Ненавидел незнакомку, которая заманила меня сюда. Но больше всего я ненавидел себя за то, что решился на этот шаг, за оставшуюся где-то там Флор, за то, что могло бы произойти, но чему не суждено было случиться.

Раздавшийся откуда-то сбоку смех прокатился эхом по коридору, и я двинулся в ту сторону. Что ж мне показывали дорогу. Наконец я подошел к той самой комнате, откуда услышал его. Дверь была открыта настежь. Меня приглашали войти. И я вошел.

Комната была небольшой и чем-то смутно знакомой. Где-то в глубине ее горел камин: красивый, оформленный под старину. Из всей обстановки именно он привлек мое внимание. Тот самый злополучный сон оборачивался явью. Чтобы убедиться, что это действительно так, я сделал несколько шагов внутрь и посмотрел на стену, где должна была висеть та самая картина. Я совсем не удивился тому, что она была там. Теперь я мог рассмотреть ее во всех подробностях. На ней были двое. Женщина необычно яркой и какой-то «дикой» красоты. Такого лица просто не могла создать природа. Она улыбалась высокому мужчине с черными волосами, протягивающему ей бокал. Что в нем было: вино?.. кровь?.. Было в этой паре что-то завораживающее: прекрасные, сильные, гордые, и в то же время: властные, насмешливые и жестокие. Они как-будто стояли над самой жизнью, попирая ее.

— Она действительно настоящий талант, — позади меня раздался женский голос, и я тут же узнал его. Все было как во сне.

Я повернулся и увидел ту самую незнакомку, сидящую в кресле напротив. Она как две капли воды повторяла свой портрет. Откуда она появилась — не знаю, но могу поклясться, что еще мгновение назад в комнате никого не было.

— Этот портрет нарисовала Флор? — спросил я.

— Да. Ей было дано очень многое, но… Что ж, не все могут использовать свой шанс.

Я поражался нахлынувшему на меня безразличию. Ну, вот она, та, которая знает все ответы.

Так что же я медлю? Ведь я пришел сюда именно за этим. Именно из-за этого я бросил Флор. И

что теперь?

— Теперь ты получишь свой приз, — словно подслушав мои мысли, сказала женщина и указала мне на столик, на котором стояла серебряная чаша. — Пей.

— Что это? Яд? — спросил я.

— Для некоторых — да.

Опять меня ставили перед выбором: прошлое или неизвестность. Но мне уже было нечего терять. Чаша оказалась удивительно тяжелой, хотя была заполнена едва ли на четверть. Чтобы осушить ее хватило бы пары глотков. И я поднес ее к губам. Жидкость была горькой на вкус. Почти мгновенно я ощутил слабость во всем теле. Ноги подкосились, и я опустился на пол.

— Что со мной? — спросил я. — Я умираю?

— Разве ты можешь умереть? — насмешливо спросила она.

И я понял, что она права. Не знаю, что было в этом напитке, но теперь я видел…

Мой дом, расположенный на углу 12 и 23 улиц, вечно занятых соседей спешащих куда-то по своим делам, свою квартиру, и себя, лежащего на залитом кровью диване, моей кровью. Так вот почему тогда болела грудь. Все-таки то дело оказалось для меня последним. Должно быть, меня заметили во время слежки. А свидетели, как известно, долго не живут.

Здесь я не мог умереть, потому, что уже был мертв. И весь этот город был таким же. Его улицы никогда и нигде не существовали, а его жители…

— Духи, — закончил мою мысль чей-то голос.