Роберт Говард - КРОВЬ БОГОВ. Сага мертвых песков

Гордон утер пот с лица и посмотрел на распростертое тело, слишком опьяненный ненавистью и битвой, чтобы окончательно осознать, что враг мертв. Он вздрогнул и обернулся, когда сзади раздался слабый голос:

— Все тот же быстрый клинок, как всегда, Аль-Борак!

Аль-Вазир сидел, прислонившись к стене. Его глаза, больше не затуманенные и не налитые кровью, спокойно встретили взгляд Гордона. Несмотря на спутанные волосы и косматую бороду, он выглядел совершенно нормальным. В любом случае это был тот человек, которого Гордон давно знал.

— Иван! Живой! Но пуля Хокстона…

— А, вот что это было! — Аль-Вазир поднес руку к голове, залитой кровью. — Но тем не менее я очень даже живой и в здравом уме — в первый раз за Бог знает какое время. А что случилось?

— В тебя попала пуля, которая предназначалась мне, — объяснил Гордон. — Дай я осмотрю твою рану.

После короткого осмотра он объявил:

— Только царапина. Пуля скользнула по коже и оглушила тебя. Сейчас я промою и перевяжу.

Делая перевязку, он коротко сообщил:

— Хокстон взял твой след — из-за твоих рубинов. Я пытался его остановить, но тут нас поймал в ловушку Шалаан ибн Мансур. Ты был не в своем уме, и я связал тебя. У нас была схватка с арабами. Мы их прогнали.

— Какой сейчас день? — спросил Аль-Вазир. Услышав ответ Гордона, он воскликнул:

— Великие небеса! Прошло больше месяца с тех пор, как меня ударило по голове!

— Что? — изумился Гордон. — Я думал, одиночество…

Аль-Вазир засмеялся:

— Нет, не одиночество, Аль-Борак. Я тут занялся кое-какой работой… Обнаружил ход в одну из нижних пещер, ведущий вниз, в туннель. Входы в оба лаза были завалены камнями. Я стал их оттаскивать просто так, из любопытства. Потом я нашел еще один ход, ведущий из верхней пещеры на вершину горы и похожий на дымовую трубу. Когда я отодвигал каменную плиту, которая его закрывала, и убирал завал камней, это и произошло: одна из глыб свалилась и расшибла мне голову. С тех пор разум мой помутился. Иногда я ненадолго приходил в себя… но и тогда мои мысли оставались не очень ясными. Сейчас я вспоминаю их, как обрывки снов. Помню, что я жил в Орлином Гнезде, открывал консервы и пожирал еду… и старался вспомнить, кто я и почему здесь. Потом все опять исчезало.

В другом смутном воспоминании я был привязан к камню и видел, как ты и Хокстон лежали на карнизе и стреляли. Конечно, я не понимал, что это был ты. Я помню, как ты сказал, что, если кто-то будет убит, другие уйдут. Стрельба и крики разозлили меня. Я хотел, чтобы все ушли и оставили меня в покое.

Не помню, как долго я опять ничего не соображал, но, придя в себя, я вспомнил про ход, который вел на вершину горы… Потом я полз и карабкался и вскоре увидел, как звезды сверкают надо мной, и почувствовал, что ветер дует мне в лицо… Небеса! Мне нужно было доползти до вершины, а затем спуститься вниз по уступам на другой стороне горы!

Потом я смутно помню, что бежал и полз сквозь темноту… испуганный стрельбой и шумом, и какой-то человек стоял один на пригорке и кричал… — Аль-Вазир содрогнулся и покачал головой. — Когда я пытаюсь вспомнить, что произошло потом, — это какая-то круговерть огня и крови, как ночной кошмар. Мне казалось, что человек на холме виноват во всем этом шуме, который сводит меня с ума, и что если он перестанет кричать, они все уйдут и оставят меня в покое. Но с этого момента все погрузилось в красный туман…

Гордон хранил молчание. Он понимал: виной всему было его собственное замечание, нечаянно услышанное Аль-Вазиром, о том, что, если Шалаан ибн Мансур будет убит, арабы убегут. Подслушанные слова запечатлелись в затуманенном мозгу сумасшедшего… и в конце концов преобразовались в действие. Аль-Вазир не помнил, что он убил шейха, и не было необходимости расстраивать его правдой.

— Помню, что потом я бежал, — прошептал Аль-Вазир, сжимая голову. — Я ужасно испугался и хотел вернуться в пещеры. Помню, что полз опять — все время вверх. Я должен был забраться на гору, а потом спуститься в пещеру… но я не мог этого сделать, потому что ход оказался завален. Потом я услышал голоса. Они звучали как-то знакомо. Я пошел на эти звуки… затем что-то ударило меня по голове. А когда я пришел в себя, то понял, что обрел все свои способности… И увидел как ты и Хокстон бьетесь на саблях.

— Похоже, ты действительно пришел в себя, — сказал Гордон. — Этот удар заставил твой мозг снова работать нормально. Такое случалось и прежде. Иван, у меня есть верблюд, спрятанный поблизости. Арабы, когда бежали, бросили тюки с кормом в своем лагере. Я покормлю и напою его, а затем… Ну, в общем, я собирался отвезти тебя на побережье, но после того, как ты восстановил свой разум, может быть, ты…

— Я вернусь вместе с тобой, — сказал Аль-Вазир. — Мои медитации не дали мне просветления, но я убедился… еще до того, как получил удар по голове… что наиболее достойной жизнью может быть служение людям или отдельной личности… Мечтаниями в этой пустыне я не помогу человечеству. — Он взглянул на тело, распростертое перед ними. — Прежде всего нам надо вырыть могилу. Бедняга, его угораздило стать последней жертвой Крови Богов.

— Что ты имеешь в виду?

— Кровь богов притягивает кровь человеческую, — ответил Аль-Вазир. — Появившись в истории, рубины причинили столько страданий… Прежде чем уехать из Аль-Азема, я брошу их в море.

За дверью раздался крик, отчаянный, хриплый. Задыхающийся голос повторял какое-то имя. Стюарт Брент, не успев налить в стакан виски, взглянул на дверь, из-за которой доносился этот вопль. Кто-то выкрикивал, задыхаясь, его имя… Кто звал его с такой неистовой настойчивостью в полночь из холла его собственной квартиры?

Брент шагнул к двери, держа в руке граненую янтарную бутылку. Повернув ручку, он вздрогнул: не оставалось сомнений, что снаружи идет борьба, — оттуда доносилось громкое шарканье ног, звуки ударов. Затем вновь послышался отчаянный голос. Брент толкнул дверь.

Богато отделанная прихожая была слабо освещена электрическими лампами, вставленными в пасти позолоченных драконов, извивавшихся по потолку. Дорогие красные ковры и бархатная обивка мебели, казалось, впитывали этот мягкий свет, усиливая эффект нереальности. Однако борьба, происходящая перед его глазами, была так же реальна, как жизнь и смерть.

На темно-красном ковре виднелись яркие пятна крови. Перед дверью на спине лежал худощавый человек, бледное лицо которого казалось в тусклом свете восковой маской. На него навалился другой человек, уперев колено ему в грудь. Одной рукой он сжимал горло своей жертвы, а другой занес окровавленный нож.

Все произошло мгновенно. Нож опустился вниз, как только Брент шагнул в холл. Когда он замер на секунду в дверях, убийца бросил на него ненавидящий взгляд. В этот момент Брент увидел что это был темнолицый иностранец, а его жертвой — белый человек. Древний инстинкт заставил его действовать не раздумывая. Он со всей силы обрушил тяжелую бутылку на смуглое лицо. Раздался треск разбитого стекла, незнакомец опрокинулся навзничь, а его нож отлетел далеко в сторону. Азиат моментально пришел в себя и со злобным рычанием вскочил на ноги; глаза его горели яростью, кровь и виски стекали по лицу.