Роберт Говард - БРАТ БУРИ. Сага Медвежьей реки

Он сможет найти Зулейху!

Как часто ночью ему снилось это бледное усталое лицо, эти странные, затуманенные глаза, длинные, черные, как смоль, волосы Зулейхи! С тех пор как прогремел взрыв, уничтоживший десятую часть крупнейшего города мира, Костиген горевал о Зулейхе. И обнаружить теперь, что черкесская красавица жива, но снова оказалась в отвратительных лапах ненавистного Катулоса, было почти невыносимо для его воспаленного воображения!

— Говори же! — кричал Костиген на электрическую машину, доносящую до него голос Зулейхи, а до девушки его голос. — Скажи мне, и я приду к тебе, даже если мне придется проползти сквозь джунгли или переплыть через океаны! Я вырву тебя у него, Зулейха, и клянусь всем, что мне свято, задушу этого злодея собственными руками!

Шелковистый голосок сменился сардоническим смехом.

— Прекрасно, Стивен! Я буду рада еще раз увидеть твое лицо, прежде чем Хозяин расправится с тобой. Может быть, он тебя пожалеет и приговорит к легкой смерти, как Хансона и Джона Гордона. Или — а он может быть очень жестоким, и тогда тебя ждет нечто похуже, чем просто конец твоего земного существования. Ну ладно! — резко прервала она свои предсказания. — Быстро иди в деревню. Там наймешь машину и направишься прямо в Лондон. Оставь машину и садись на поезд до Дувра. Там садись на завтрашний пароход до Кале. На этот, и никакой другой. Ты должен быть на этом пароходе.

Она замолчала, словно для того, чтобы сделать глубокий вздох или выслушать какие-то указания, которых Стивен Костиген не мог слышать. Наконец, до него донесся голос Зулейхи:

— Да. Я скажу ему. Да.

Потом она обратилась уже к нему:

— Стивен! В Кале тебя будет ждать оставленная Хозяином машина. Водитель опознает тебя, а ты его. Вы обменяетесь с ним следующими паролями.

Водитель подойдет к тебе первым. Он спросит:

— Вы знаете некоего мистера Хо?

Ты ответишь:

— Вы имеете в виду мистера Хо, блестящего студента-юриста?

Водитель скажет:

— Нет, я имею в виду мистера Хо, мойщика посуды.

Если кто-нибудь, подойдя к тебе, не назовет пароля, не иди с ним, даже если он скажет, что знает тебя и будет клясться, что он от Хозяина. Вот и все, что ты должен сделать. Тебе все понятно?

Костиген бессознательно кивнул, а вслух произнес:

— Да. Завтра я буду на последнем пароходе.

Стивен Костиген стоял, прислонившись к перилам, на носу маленького пароходика, отчаливающего из гавани Дувра и направляющегося в бурные ледяные воды Ла-Манша. Ночь была темная и туманная, и северный шторм разбрасывал по палубе пароходика соленые брызги неспокойной воды, касаясь десятью тысячами пальцев лица одинокого американца.

В голове Костигена бурлил целый водоворот мыслей. Он подчинялся приказаниям Хозяина Смерти, ощущая за каждым словом, произнесенным шелковистым голоском Зулейхи, его холодный, лишенный эмоций голос. Что сделал Катулос, чтобы снова поработить черкешенку, Костиген даже не догадывался, но американец твердо решил спасти из рабства красавицу с черными, как воронье крыло, волосами и белой кожей — Он затем и отправлялся в Кале, чтобы освободить Зулейху!

На черной воде играл отдаленный свет, и печальный зов сирены звучал, как стон истерзанной души, потерянной навеки и обреченной блуждать по бескрайнему пространству мрачной ночи.

Костиген даже не задержался в Лондоне, чтобы сообщить Скотленд-Ярду о смерти Джона Гордона в поместье Таверела, и не стал просить через британские власти помощи французских правоохранительных органов. Он потрогал полностью заряженный тяжелый служебный револьвер и твердым движением положил его в кобуру. Он сможет сослужить Костигену службу, хотя, если верить фактам, американец гораздо чаще полагался на пару грубых кулаков, нежели на любое оружие, изобретенное человеком.

Впереди его ждала Франция. Костиген впервые ступал на французскую землю через двенадцать лет после ужасной битвы при Аргон-не. Он был ранен в этой битве, исколот штыком чуть ли не в клочья и лежал, покинутый всеми, на месте кровавой бойни в луже собственной крови. Несколько дней спустя, когда пришли забрать убитых и похоронить их, Костиген застонал, и перепуганный насмерть интендант позвал на помощь.

Последовали месяцы лечения в госпиталях, многочисленные операции и кризис за кризисом, способные убить кого угодно, но только не нашего железного американца. Костиген боролся за то, чтобы вновь обрести физическое здоровье, но наркотики, которые ему давали в госпиталях для облегчения его страданий, и мучительные воспоминания об ужасах войны сделали из него наркомана!

Бесконечные поиски избавления от ужасных воспоминаний привели Костиген а в Храм Грез Юн Шату в туманном лондонском Лимхаузе. И только когда американец был окончательно порабощен гашишем, который ему подавала черкесская красавица Зулейха, он узнал самого Хозяина Смерти. Костиген был зачислен в состоящее из рабов войско Хозяина. Потом он бежал, уведя с собой Зулейху и уничтожив Хозяина, — во всяком случае, он так считал!

Наконец в ночном тумане замелькали огни Кале. Костиген пристально вгляделся в лежащий впереди пейзаж, затем посмотрел по сторонам. У него возникло безотчетное ощущение, что за ним наблюдают, и ему стало как-то не по себе, словно маленькие иголочки кололи его в спину.

Ну, конечно, наймиты Хозяина имеются повсюду. Вероятно, думал Костиген, за ним наблюдали на протяжении всего пути от поместья Таверела. И теперь они тайно следят, как он идет навстречу самому беспощадному врагу, а быть может, и самому опасному человеку на земле — Катулосу Египетскому!

Он широким шагом сошел по сходням, сжимая в зубах трубку, согревающую его и освещающую его лицо в эту холодную ночь. Сжатые кулаки он держал в карманах, как пару диких зверей в клетке, готовый в любую минуту воспользоваться ими, чтобы отразить нападение любого врага.

Внизу у сходен к нему подошел шофер в униформе. Это был миниатюрный, можно сказать, худой, человек. Когда он поднял голову, чтобы взглянуть в лицо Костигену, американец заметил его азиатский цвет кожи и разрез глаз. Так они стояли в течение нескольких напряженных секунд — мощный, мускулистый американец и миниатюрный азиат. Наконец, шофер нарушил тишину.

— Вы знаете некоего мистера Хо? — спросил он.

Костиген стоял в середине великолепной комнаты, убранной с декадентской роскошью. Пол был покрыт толстыми персидскими коврами с разбросанными на них шелковыми подушками. У завешенных гобеленами стен стояли атласные диваны. Искусственные пальмы склонялись под искусственным ветерком, отчего казалось, что находишься не в большой комнате, а на открытом воздухе. Это ощущение усиливалось поднимающимися вверх облаками какого-то странного желтого дыма, заволакивающего комнату и кружащегося в причудливом танце.