Роберт Говард - БРАТ БУРИ. Сага Медвежьей реки

Ха! Мои предки не очень-то расстроились, когда покинули Ирландию — я имею в виду тех, которых не изгнали из страны за подстрекательство к мятежу. Поэтому судьба Ирландии меня не очень занимает. Америка, в которой перемешались всевозможные нации, в шутку дала мне английское имя, хотя в моих жилах бежит лишь малая толика английской крови и чуть больше шотландской — на самом деле я, слава Богу, выходец из южной Ирландии, и «Воды Война» [20] Гимн протестантов из Ольстера, в котором воспевается победа Вильгельма Оранского над королем Яковом II в битве на Бойне. заставляют мое сердце биться быстрее

В «Лирике» [21] Театр Лирики находился в Браунвуде, где Говард жил с августа До конца декабря 1929 года. Упомянутые фильмы вышли либо в 1928, либо в 1929 году. на следующей неделе будет идти «Красный танец». Если предоставится такая возможность, мне бы хотелось сходить на него. С тех пор, как я здесь, я видел один чертовски хороший фильм — «Удар молнии». Джордж Бэнкрофт играл потрясающе. Фильм был как раз из тех, что мне нравятся — в нем была грубость, свирепость, жестокость — в общем, все, что свойственно тиграм. А все это пение, танцы и прочая чушь наводит на меня жуткую тоску. «Песня Пустыни» — ха! Извините, но меня сейчас стошнит. Единственный момент, который хоть чего-то стоил — это комедийная сценка Джонни Артура и Луизы Фазенда. «Королева ночных заведений» — еще лучше! Вспоминаю все последние нашумевшие фильмы, что я смотрел: «Поющий глупец», «Ирландская роза Эйби» — да зачем, черт возьми, перечислять. Повторяющиеся мелодии и несколько жалких водевильных актеришек, проделывающих свои пируэты на сцене. Дайте мне настоящих киноактеров — хотя единственное, чем могла похвастаться «Ирландская роза», так это хорошим составом исполнителей. Но Боже мой, ведь мир кино кишит бездарными актерами…

Я могу прямо сейчас перечислить все звуковые фильмы, которые мне действительно понравились: «Удар молнии», «В Аризоне», «Письмо», «Террор». Меньше мне понравилась «Война гонгов». Я получил большое удовольствие от «Железной маски» и «Плавучего театра». Что же касается остальных — ха-ха! Стоп — я забыл о самом лучшем: «Душой и сердцем в Дикси».

Слюнявые, тощие, приподнимающиеся на цыпочки, срывающиеся на писк в попытке изобразить сопрано пустоголовые девчонки, которые пытаются казаться очаровательными, распевающие на разные лады одни и те же унылые повторяющиеся мелодии: бр-р-р, какой ужас! Дайте мне жестокий, грубый сюжет, мгновенную смену событий и нескольких прожженных, заросших парней: Джорджа Бэнкрофта, Мэттью Бетца, Лайонела Бэрримора, Вика Мак Лаглена, который однажды дрался с Джеком Джонсоном, Лу Вольхайма, Боба Армстронга, Билла Бойда, Эрнеста Торренса, Эда Лоуи, Уорнера Бакстера, Тома Кеннеди, Тома О'Брайена, Карла Дэйна, Блю Вашингтона, Фреда Колера.

А если им нужна главная героиня, то возьмите на ее место какую-нибудь видавшую виды девицу с бесстрастным, ничего не выражающим лицом и крепкими кулаками, которая не падает духом и сможет постоять за себя: Эвелин Брент, Фэй Рэй, Лилиан Ташмэн, Флоренс Видор, Луизу Брок, Бакланову, Лилу Дамита — можно перечислять до бесконечности! Когда эта блондинка француженка с ураганным темпераментом начинает действовать, все остальное отходит на задний план. Пришло время задраить люки, взять риф и приготовиться рубить мачты, если в этом возникнет необходимость. Я однажды видел такую женщину — но только однажды. «Мост в Сан-Луисе». Скажу тебе по секрету, именно из-за нее обрушился этот мост. Ты меня понимаешь. Да! Она перешла через него и подожгла эти чертовы подпорки.

День или два назад ко мне приезжали старые приятели из Кросс Плэйнс. Намечалась ярмарка, и мы решили сходить туда.

Ладно, я наговорил уже достаточно всякой чепухи.

Ответь, когда сможешь.

Твой Р. Г.

Тевису Клайду Смиту,

декабрь 1929 года

Итак, вот я вернулся на свое старое место и снова работаю; по крайней мере, пытаюсь. Не знаю, получится ли у меня написать хоть что-нибудь стоящее.

Я получил рождественскую открытку от Фарнсуорта. Как всегда, я не отправляю ни одной, а получаю их десятками. Возможно, в следующем году я отправлю три-четыре сотни.

Мне не приходит на ум ничего такого интересного, о чем можно было поведать. Я даже не знаю, зачем пишу это письмо, наверное, для того, чтобы ты прислал мне на него ответ.

Не знаю, когда мне снова удастся приехать в Браунвуд. Это, вероятно, будет не скоро. Но я жду, что вы ко мне приедете. Хорошо бы вам приехать на мой день рождения.

О черт, зачем заставлять мозг думать о чем-нибудь, когда писать совершенно не о чем?

Отвечай.

Поскорее.

Ты ведь ответишь?

Фир Дан

(На языке галлов это означает «смуглокожий человек». Как только смогу, посмотрю, смогу ли я перевести твое прозвище и Труэтта на гаэльский).

Отвечай сразу же, как получишь письмо.

Твой Р. Г.

Тевису Клайду Смиту,

январь 1930 года

Огромное спасибо за то, что написал Фарнсуорту. Твое произведение появилось в последнем выпуске «Eyrie» за этот месяц. Мне оно безусловно нравится. В этом же номере появилось и мое незаконнорожденное детище. Я хочу сказать, что не знал, что его опубликуют в этом месяце, потому что никто не прислал предварительных экземпляров. Я хотел бы, чтобы ты прочел его, если, конечно, не возражаешь. Ни один журнал, кроме «Сверхъестественных историй» не стал бы публиковать такой рассказ — я знаю, что говорю, ведь я отсылал его почти в каждое издание.

Тебе удалось продать еще что-нибудь? Кстати — не мог бы ты дать мне адрес журнала «Десять рассказов»? У меня есть кое-какие вещи, которые я хотел бы напечатать, и в моей коллекции еще не было писем с сообщением, что рукопись отвергнута. От «Десяти рассказов» — пробел, который стоит немедленно восполнить.

Ты прав насчет жизни, судьбы и всего прочего. Как ты сказал, мы можем сами выбрать путь, по которому пойдем, но все равно будем похожи на человека, который выбрал дорогу, чтобы та привела его к виселице.

«Скрижали» наконец-то вернул мне мои стихотворения. Скатто очень удивил меня. Я ожидал праведного гнева, чуть ли не анафемы, уничтожающей критики и язвительных замечаний о том, что в моих душевных излияниях напрочь отсутствуют какие-либо достоинства, но он написал вот что: «Твои стихотворения великолепны во многих отношениях, но им не хватает ритма». Как тебе это? И он прислал мне красочную брошюру, озаглавленную «Ритмические и обычные ударения», с объяснениями для начинающих. Ха-ха-ха! Ну и жалкий же он тип! Но кое-что я все-таки из этого извлек — меня достаточно критиковали и раньше, но никто и никогда не. говорил мне, будто бы моим стихам не хватает ритма. Ах, я знаю причину этого — даже две: ритмическое построение некоторых стихов показалось этому типу слишком сложным и запутанным, ведь ему, кажется, медведь на ухо наступил. А остальные оказались просто ему не по зубам, но у него, разумеется, не хватило духу признаться в этом. Все равно он не смог бы опубликовать их, потому что они не согласуются с тематикой журнала. Это было бы, как если бы волка пустили в стадо овец. Почти все старые девы, любительницы изящных искусств — ха-ха! — расцветающие сладкоголосые певички и сентиментальные рифмоплеты, размазывающие слезы с сахаром по страницам своих юношеских опусов, подскочили бы от ужаса, натолкнувшись на тех змей, что свернулись в кольца между страницами моих книг. Я не собираюсь наделять свои произведения каким-то особенным могуществом — наоборот, они очень сдержанные и спокойные. Но ты ведь знаешь, до чего чувствительно большинство людей. Он попросил меня прислать ему еще несколько стихотворений, в которых есть ритм! Ха-ха-ха! Но я уже вырос из подобных вещей. Единственное, о чем я жалею, — о деньгах, которые потратил на эту подписку. Такой журнал хорош для дилетантов — даже чертовски хорош, в определенной степени, но работая в нем вряд ли удастся достигнуть особых высот. Но он вполне сойдет для начинающих, которые ни разу еще не видели свои произведения напечатанными, или для дилетантов, которые никогда не смогут написать что-либо стоящее. Но он плох вот в чем — как, впрочем, и большинство этих журналов, — он с большой долей вероятности может сузить кругозор юного рифмоплета, но, черт возьми, если начинающий поэт позволяет лепить из себя черт знает что, значит, он никудышный человек. Я хочу сохранить письмо Скатто, меня оно очень повеселило.