Gedzerath - Рождение легиона

– «Слышу, слышу» – положив затупившийся нож в котелок с углями, я повернулась к извивавшемуся в путах грифону, силящегося разглядеть рыдающую в кляп дочь, распяленную на веревках за моей спиной – «Значит, официальные морды Грифуса – столицы ваших королевств, решили провести экспансию на юг. Умно. Захват земель, ослабление и без того неопасного соседа, и в довесок – решение всех внутренних проблем маленькой победоносной войной. Гражданская война становится войной за освобождение родины, конкуренты гибнут или исчезают в боевых действиях, все кто против – автоматически становятся врагами нации… Кстати, а велика ли эта территория?».

– «От… Отсюда до… До гор на севере».

– «Ух нихрена ж себе!» – с чувством произнесла я, прикинув примерный масштаб. Я знала местную географию лишь по старым, читаемым единственно от скуки картам, отдавая организацию наших перемещений на откуп своему верному опциону, но даже с этими скудными познаниями я была впечатлена – «Это почти четвертая часть центральной Эквестрии, если я правильно помню карты. Неслабо замахнулись химеры…».

– «Наше войско сильно и многочисленно! Оно враз сметет любого, кто посмеет выступить против нас!» – раскачиваясь на веревках, хрипел атаман-барон – «Мы поклонились Грифусу этой землей, и теперь никто, ты слышишь, никто не сможет выбить нас отсюда! Это наша земля, и мы…».

– «Да-да-да. Значит так, пернатый, слушай меня сюда» – пожав плечами, я отодвинула от себя ненужный более котелок, и мрачно посмотрела на застывшего грифона, поджавшего свой хвост при виде моего взгляда, скользнувшего по его промежности – «Сейчас я выйду проведать твоего сына – кажется, его перевязали, но учти, это можно исправить в один момент. Вместо меня, сюда зайдут несколько пони, которым ты любезно поведаешь, где находится этот твой сраный замок, кто там живет, распорядок дня, караулы – в общем, все, о чем они захотят узнать. И если ты не сделаешь этого быстро, если ты не сделаешь этого правдиво, или им чем-то не понравятся твои ответы… В общем, перед смертью ты увидишь, как я буду разрисовывать стекла вагонов кровью твоих милых детишек, которых ты так ревностно натаскивал на прибыльное дело работорговли. Ты. Меня. Понял?».

Вывалившись из вагона, я медленно подошла к станционной оградке, и приложила голову к холодному камню. Лоб пылал. Отсутствие эмоций настораживало меня, как настораживало и то, что я не чувствовала какого-либо раскаяния за содеянное преступление. А ведь это было преступление, и я прекрасно отдавала себе отчет о том, что дома меня ждут суд, который вряд ли оправдает мои действия «состоянием аффекта», лишение всех званий и может быть, даже тюрьма. Да, были в милой, солнечной Эквестрии подобного рода заведения, рассчитанные на разные сроки пребывания в них провинившихся пони, хотя я и не знала досконально, как выглядят и чем в них занимаются преступившие законы солнечной и лунной богинь. Вслушавшись в себя, я поняла, что это более неважно, и все, о чем я могла в этот момент смутно сожалеть, так это о том, что мои действия бросят тень на все мое приемное семейство. Газеты вновь примутся поливать меня грязью, наверняка начнут осаждать моих ошарашенных известиями родственников с издевательскими вопросами типа «А что вы чувствуете, будучи приемным родителем мерзкой преступницы?», изо всех сил «формируя общественное мнение» и занимаясь прочими, очень важными для их хозяев вещами, в то время как я тихо сгнию где-нибудь в темнице, подальше от взбудораженных глаз населения страны. Забавно, но подобный исход меня не пугал. Холодная пустота, образовавшаяся в сердце, откуда вместе с любимым был выдран огромный, кровоточащий кусок, подпитывала лед, сковывающий мое тело, и я лишь вздохнула от сожаления о том, что вряд ли мне доведется провести свои дни рядом с телом любимого. Ведь если его забрали в замок грифоньей знати, да еще и на нейтральной земле…

– «Эй, ты! Пятнистая!» – открыв глаза, я недоуменно уставилась на подошедшего земнопони. Бурая, неотличимая от остальных броня, песочного цвета шкура, голубые глаза… Кажется, его звали Яррик – «Пошли, сотник хочет тебя видеть. Мечишко оставь – он тебе больше не понадобится, ясно?».

– «У тебя ножен, случаем, нет?».

– «Вот тупая кобыла! Сказано ж тебе – положи оружие, не придется тебе им больше махать! Мы сами тут обо всем позаботимся, а тебя, похоже, заберут в штаб местный. Вот им-то ты и расскажешь все, что тут произошло…» – нетерпеливо топнул копытом солдат, негромко добавив – «А так же – что ты тут успела натворить».

Естественно, я не послушалась, и к вновь прибывшей группе пони я подошла, сжимая под крылом свой первый боевой трофей. Лежа в тепле, под боком, меч был не против подобного обращения, и мне периодически приходилось напоминать себе о том, что в непосредственной близости от моих ребер находятся полтора фута острой, крепкой стали, готовой мгновенно вывалиться у меня из-под крыла. Командующий прибывшей сотней был жилист и высок, даже по меркам земнопони, вмиг заставив в моей голове всплыть воспоминания о длинношеих животных дальнего юга. Единственное отличие его было в доспехе – ребристый, похожий на раковину шлем с длинным наносником сверкал, покрытый серебристой краской, красиво блестевшей в лучах утреннего солнца, и из-под него, не мигая, на меня смотрели холодные, ярко-голубые глаза.

– «Я – сотник сталлионградского патруля. Твое имя, откуда родом, что делала в поезде» – сухо задал вопрос сотник, обшаривая меня до отвращения знакомым мне «начальство-очень-недовольно» взглядом. Кажется, ему сразу пришлась не по душе моя перепачканная сажей и кровью фигурка, а то, что я посмела еще и раздраженно дернуть щекой, лишь добавило масла в огонь – «Так, а почему у нее что-то спрятано под крылом, а десятники и ухом не ведут? Вам что, особое приглашение на обыск нужно?».

– «Так ведь она вроде как и из наших…» – разводя копытами, начал оправдываться усатый десятник, уже вернувшийся из вагона со своими подручными – «По-нашему лопочет, хоть и с говорком, крылья эти большие, о каковских мы наслуханы от вас, сотник, были; четверых вражин как есть разделала под орех… Да и вон тех вон, в вагоне которые, приволокла. Сама огнем вражин приголубила, вызнавая, где муж евонный убитый обретается, и кажись, даже нашла».

– «Бардак! Бардак у вас в сотне, а не дисциплина, сотенный!» – вылез вперед какой-то земнопони. Бурая броня на нем, казалось, была новее и чище, чем на остальных, в то время как сверкавший серебром шлем был украшен золотой фигуркой молота и шестерни, приятно гармонируя с белоснежными, новенькими ножнами короткого, широкого меча – «Какая-то кобыла притаскивает трех грифонов, двое из которых еще подростки, зверски пытает их, а ваши воины делают вид, что так все и надо? Скандал! Международный скандал! Немедленно разоружить, связать и допросить!».