Gedzerath - Рождение легиона

– «Эх, ты просто не понимаешь» – печально вздохнул пегас, с сожалением отставляя в сторону опустевший графин, который, по моему взмаху, официант быстро заменил таким же, полным до краев – «Кланы единорогов, Скраппи, это крайне закрытые образования, и войти туда чужому просто невозможно. Говорят, принцесса уже тысячу лет старается разварить этот суп, тщательно перемешивая в нем представителей всех трех видов, но самые старые рода, кланы и семьи пони все еще держатся за застарелые обычаи и традиции».

– «И это значит…».

– «Это значит то, что даже если бы я попытался встать во главе семьи, а впоследствии, и клана, оставшись единственным Дримом Кантерлота, остальные единороги не приняли бы меня в качестве лидера. Очень быстро, меня бы выдавили прочь, и мое место занял бы кто-то из другой ветви семьи – например, кто-нибудь из мейнхеттенских или филлидельфийских Дримов».

– «Не поверю в то, что даже с поддержкой Госпожи тебе этого бы не удалось» – буркнула я, задумчиво помешивая ледяную крошку, скопившуюся на дне моего бокала – «Но я тебя понимаю – ты не зря называл это место гадючником».

– «Когда я склонился перед Госпожой, вручая ей свою преданность и жизнь, в числе всего прочего, я принес ей контроль над домом моего отца» – буднично, без малейшей рисовки, просветил меня Графит – «В отличие от своей божественной сестры, она предпочитает действовать прямо, не скрывая своих деяний, и вполне способна заставить их скакать на задних ножках, всех вместе… Но нужно ли это мне?».

– «Я верю в тебя, мой милый. Если тебе не нужна эта подковерная возня – то тогда, наверное, нет и смысла в нее влезать? Я уже говорила и тебе, и тому рыжему уроду, что мне все равно, беден ты или богат, есть у тебя крылья или нет – ты все равно всегда будешь мне дорог. Ты всегда будешь моим единственным на свете».

– «И ты всегда будешь… Нет-нет, с меня довольно» – расчувствовавшись, пробормотал Графит, перебираясь ко мне на диван, по пути, едва не уронив официанта, спешившего к нам с седьмым графином и очень круглыми от всего происходящего глазами – «Я больше не хочу вина».

– «Значит, больше ему не наливать» – улыбнувшись, я помахала косившемуся на нас Кроп Шедоу. Облаченный в неизменно белую рубашку, серый земнопони спокойно кивнул, увидев мои скрещенные копыта, и отставил в сторону подготовленную для нас посудину с чем-то, напоминающим свернувшуюся кровь. Кажется, старик стал уделять больше внимания грифоньим винам, что следовало бы обмозговать – «Милый, а как, все-таки, тебе удавалось все это время сохранять черный цвет? Ведь это не просто крашеная шерсть – насколько я помню, дело касалось и кожи, даже в самых труднодоступных местах…».

– «Эликсиры, Скрапс. Ты даже не представляешь, чего можно добиться с помощью алхимии. Конечно, это очень дорого, и когда я должен был выходить из дома, меня обязывали принимать эликсир, меняющий мой цвет, дабы никто не догадался, что синий, зеленый, а иногда и фиолетовый пегас, вылетающий из богатого дома, не сын истопника, а бывший наследник, хоть и тащащий на себе мешок с углем и золой из каминов. Но Госпожа… Ее заклятья и декокты обладают огромной силой, любимая, и после присяги, перед отправкой в Обитель Кошмаров, я принял этот черный цвет. Признаюсь, сначала это была насмешка над моей семьей, но потом… Потом я понял, что мне нравится этот цвет. Редкий. Необычный. Пугающий».

– «Да ты у меня просто поэт!» – улыбнулась я, проводя копытом по мокрой от пота, рыжей гриве любимого, пристроившегося у меня на плече – «А твоя popometka…».

– «Что, прости?».

– «Твоя метка, говорю – она откуда?».

– «Ааа… Это…» – улыбнулся Графит несколько шире, чем обычно, и этим выдавая свое опьянение, которое вот уже три часа, как он удачно скрывал от меня и окружающих нас пони – «А это тоже бабушка. Однажды меня услали в летный лагерь для наземных пегасов. Это было лучшее время в моем детстве, хотя остальные и жаловались на грубость наставников, скудость пайка и холод облаков, но поверь, отсутствие вокруг моих милейших родственничков отлично затмевало все неудобства. Я скучал только по ней, и часто писал ей длинные письма, рассказывая о том, как я живу среди других представителей моего вида. Она возвращала их мне назад с ответом и множеством исправлений, представляешь? Вот так я и учился писать, пока, наконец, не выиграл какой-то пустяковый конкурс юмористов, крайне иронично описав свою семейку в коротком сочинении. Помню, хохотал тогда весь наш отряд, и в этот момент, у меня и появилась вот эта метка, в виде толстой, синей, перьевой ручки».

– «Ну, вообще-то тогда там должна была быть улыбающаяся маска…» – почему-то не слишком поверив в эту легенду, я внимательно обследовала бедра пегаса, не обращая внимания на презрительные взгляды парочки снобов, обосновавшихся за соседним столиком – «Хмммм, нет – только ручка. Ты точно рассказал мне всю правду, дорогой?».

– «Ну ты же знааааешь, Скраппи, как я тебя люблю!» – взмахнув нетвердой ногой, муж сунулся ко мне для поцелуя, обдав при этом приличным винным выхлопом – «Погляди в эти честные глаза – раз-зви они могут тебе врать? Ой!».

– «Врать не могут, а вот пудрить мозги – это запросто» – буркнула я, ловким тычком под ребра возвращая милого к реальности – «Ну что, пойдем? Признаюсь, я себе уже весь круп отсидела, хотя сеанс психотерапии прошел неплохо, тебе не кажется?».

– «А этот твой психолог так и не пришел!» – не преминул пожаловаться муж, выходя вслед за мной из Кафе, и глядя в небо, закрытое плотным слоем туч, среди которых мелькали фигурки погодного патруля. Облаченные в плотные оранжевые жилетки, натянутые поверх желтых трико, они ловко сновали в полутьме, закрывая последние прорехи в облачном покрове пушистыми снеговыми тучами – «Поэтому-то я даже и не пьян».

– «Знаешь, перед тем как все это случилось… Ну, та кутерьма, с болезнью…» – говоря это, я непроизвольно поморщилась от не самых радостных воспоминаний – «Я как раз и пыталась хотя бы немного снять напряжение чем-то похожим. Правда, по цвету оно было другое, да и пила я бутылками, а не кувшинами, как некоторые…».

– «Еще раз узнаю – побью. Честно» – на полном серьезе предупредил меня Графит, сурово глядя, как я опускаю голову, пряча глаза от стыда – «Если через голову не доходит, что пить, буянить и нести службу и дальше тебе просто нельзя, то будем вбивать через другое место. И можешь тогда жаловаться на меня хоть принцессам, хоть Гвардии, хоть суду!».

– «Да поняла я, поняла» – пробурчала я, нахлобучивая на себя шапку, привезенную мне Бабулей. Красная шапка замечательно шла к моей красной тунике, хотя мне казалось, что плотная ткань последней все же смотрится несколько странно на фоне падающих сверху снежинок. Но этот замечательный белый помпончик…