Gedzerath - Рождение легиона

– «Не плачь, скоро будет мороженое» – утешила меня Соя, впрочем, тотчас же не преминувшая меня жестоко разочаровать – «Хотя, если никто не взял с собой талоны…».

Как выяснилось, загадочных «талонов» не оказалось ни у кого. Громада памятника, стоявшего посередине центральной площади, оказалась слабым утешением, хотя взгроможденная на плоское, широкое, десятиэтажное здание, исполинских размеров фигура смогла захватить мое воображение. Белоснежная фигура земнопони, с гордым видом вглядывавшегося куда-то вдаль, была выполнена не менее искусно, чем уже виденный мной, на въезде в город, памятник «рабочему и рабочей», и я долго восхищалась как его размерами, так и искусством архитектора и строителей, взгромоздивших его на огромное, восьмиугольное Здание Партии и Правительства Сталлионграда. Поднявшись в воздух, я намотала немало кругов, прежде чем утихомирилась, и позволила увести себя в тенек, где еще долго охала и ахала, оглядываясь на видневшуюся между высоких крыш голову этой статуи.

– «Ну как, вспомнила что-нибудь?» – небрежно поинтересовался у меня Гром, нехотя мазнув взглядом по громаде этого комплекса – «Или опять начнешь вешать нам на уши охапки из сена?».

– «Слушай, что тебе от меня надо, убогий?!» – оборвав на половине восхищенную речь, я мгновенно вскипела, подогреваемая жаждой, усталостью и ощущением переполненного мочевого пузыря – «Ты хотел стать инженером – так иди и становись! Скажи, я разрешила, и всего делов-то! Но только не выноси мой мозг, ладно? Иначе, боюсь, обижу я тебя и огорчу, просто до невозможности!».

– «Ты уже меня огорчила. Меня, и всех остальных» – фыркнул жеребец. Судя по напрягшимся ногам, он не преминул бы сойтись со мной в копытопашную, но сердито зашипевшая где-то сбоку Соя быстро сбила его воинственный настрой, поэтому он ограничился лишь надменным фырканьем – «В общем, вы как хотите, а я возвращаюсь домой!».

– «Думаю, нам и впрямь стоит вернуться» – задумчиво предложила Бриз, с беспокойством глядя на мою потеющую мордашку – «Может, полетим? Так будет быстрее, хотя и без мороженого…».

– «Да хрен с ним, с мороженым!» – отмахнулась я, выходя на улицу и расправляя широкие крылья, что не укрылось от внимания скакавшей вокруг меня толпы. Взмах, другой – и тяжело поднявшись в воздух, я присоединилась к остальным пегасам, уходя вместе с ними на юг. Заструившийся по телу воздух быстро остудил мое разгоряченное тело, и опустив голову, я стала внимательно присматриваться к проплывавшим мимо улицам, забираясь все выше и выше. Планировка города была настолько продуманной, настолько ровной и четкой, что я собиралась проверить одну безумную мысль, но забираясь все выше и выше, с каждым взмахом крыла и очередным ударом сердца я понимала, что посетившая меня догадка не столь безумна, как мне казалось вначале…

– «Ого!» – повертев головой, я заметила поднимавшуюся ко мне Сою – «Слушай, а ты знала, что Сталлионград выстроен в форме шестерни? А вот этот массив зданий – это же молот! Ну нихрена ж себе!».

– «Да, Скраппи. Это был завет Десятого Генерального Секретаря – снести стены, превратив сам город в цитадель» – кивнула альбиноска, вместе со мной, вглядываясь в проплывающие под нами проспекты – «Видишь? Эти улицы легко перекрываются, стоит лишь обрушить на них стены домов, а проспекты послужат защитникам как основные направления ударов и отступлений. В течение нескольких дней город можно превратить в настоящий лабиринт, и горе врагам, посягнувших на нашу землю!».

– «Эт точно! Вот это мне нравится. Наверное, именно из-за этого я чувствую себя тут как дома» – призналась я, вспоминая многочисленные флаги и транспаранты. «Равенство возможностей!», «Если мы не делаем что-то лучше других – то это лишь пока!», «Лишь упорный труд даст тебе то, что не дадут ни крылья, ни рог!» – многочисленные призывы глядели на меня с растяжек над улицами, со стен домов и из витрин магазинов. Казалось, весь народ, лишенный крыльев и рогов, поднялся в едином порыве достичь того, в чем было отказано им от природы, и это меня вдохновляло почище любых стихов и зажигательных спичей – «Знаешь, мне кажется, что я все это уже видела, и… И спасибо, что смогла мне это показать. Кажется, я даже начинаю вспоминать кое-что…».

– «Не за что, Крылышки. Всегда рада помочь!» – ухмыльнулась мне пегаска – «А ты – ты мне поможешь?».

– «Я же обещала!» – оскорбилась я, недоуменно глядя на Бриз, внимательно разглядывавшую меня своими «вампирскими» глазами – «А раз я обещала… Legatus Legionis никому не врет – она подбрасывает дезинформацию! Так что, как и договорились…».

– «Спасибо тебе» – кивнула в ответ пегаска, после чего оторвалась от меня, и с диким, радостным воплем, кинулась куда-то вперед – «ИИИиииииииииээээээх! Кто за мной? Последнему достанется лишь каша!».

– «И чего, интересно, она имеет против каши?» – сыто отдуваясь, думала я, неспешно труся вверх по лестнице, в сторону комнат пегасов. Хорошо, медленно ползя в сторону комнат для пегасов, с трудом втаскивая округлившийся живот на каждую ступеньку. Две тарелки манной каши, обильно сдобренной вареньем (малиновым!) и сухофруктами (с малиной!) настроили меня на позитивный лад, а именно – на желание посетить уборную, ванную комнату, и наконец, собственную кровать, наверняка соскучившуюся по мне за два с половиной года разлуки. Под крылом у меня гремела большая жестяная коробка – повариха не обманула, и теперь, я была счастливой обладательницей Большой Коробки С Подсоленными Сухарями, ржаные корочки которых так весело грызть под одеялом любой уважающей себя общаги. В конце концов, жевание после отбоя, крошки на простыне и свет из-под двери в коридор – это все непременные атрибуты любого совместного проживания множества пони, я четко помнила это… Да неважно откуда. В кои-то веки, мой симбионт был полностью со мной согласен, еда была вкусной, а постель – наверняка мягкой, и я уже практически чувствовала это сладостное ощущение простыни, скользящей по вытягивающемуся в истоме телу, последним впечатлением которого становятся мурашки, бегущие по расслабившемуся, наконец, телу. Думаю, вряд ли поймет меня тот, кто не проводил на ногах целые сутки, напряженно работая головой и телом, и вряд ли огласит свое жилище таким же радостно-детским смехом, закапываясь в свою кровать поутру. Да, после будет плохо, все тело будет кричать о том, что так издеваться над ним нельзя… Но это потом, а сейчас, я собиралась забыться в долгом и приятном сне, не обращая внимания даже на жеребенка, вновь принявшегося недовольно ворочаться у меня в животе.

Наполненная предвкушением встречи с постелью, я как-то не обратила внимания на Сою, возбужденно блестевшую глазами из-под своего одеяла. Вершины древних деревьев еще розовели в лучах заходящего солнца, но большой парк, в центре которого стояло здание интерната, уже погрузился в вечернюю темноту, наполненную звоном ночных насекомых. Громко щелкнуло в коридоре, и свет, озарявший до этого третий этаж интерната, погас – лишь мягкий свет торшеров и ламп косыми лучами падал на газон, привлекая к окнам множество грозно жужжащих монстров, жаждущих крови невинных пони. Вытянувшись в кровати, я застонала от удовольствия. Натруженные за день ноги приятно гудели, и хотя постель была не так мягка и удобна, как та, что вышла из-под копыт Деда, я ощутила, что даже свет напольной лампы, выбивавшийся из-под цветастого абажура, уже вряд ли сможет мне помешать.