Gedzerath - Рождение легиона

– «Смотри, вот оно. Младший научный сотрудник С.С. запрашивает руководителя этого проекта, профессора Рыбку, о степени готовности параллельного проекта, «Крылья», к внедрению «результата их работ». Так… Вот, он отвечает – «Думаю, все готово», и прикладывает длинные пояснения о том, что жеребята подготовлены и внедрение пройдет безболезненно. И вот ответ – «Начинайте». Ахренеть, да?».

«Странно».

– «Еще бы не странно!» – вскочив, я вновь зашагала по комнате, то и дело натыкаясь на упавшие кружки и разбросанные мной бумажные листы – «Представь, как некто, скрывающийся под псевдонимом и работающий на должности старшего помощника младшего точильщика карандашей, вдруг приказывает профессору, руководящему каким-то секретным проектом по изучению… изучению… Хер знает, что они тут изучали, дело не в этом, а в том, что эта персона, скорее всего, мывшая пробирки и бравшая у жеребенка какашки для исследований более умными сотрудниками, вдруг начинает отдавать приказания, по сути, сворачивающие этот проект! А Рыбка даже не удивляется, словно заранее ждет этого дня! Мне говорили, что это именно он вырастил всех пегасов из Тридцати, и именно он, на самом деле, отобрал все те пары, которые смогли дать крылатое… Все те пары… Ох, блин».

«Опасно это. Берегись».

«Блядь, блядь, блядь!» – я вновь истерично заметалась по комнате, ненароком, едва не сшибив одну из кружечных стен. Глиняные емкости обиженно зазвенели, но я не успокоилась и пыхтя, словно паровоз, продолжала наворачивать круги по широкой комнате, едва не бросаясь на стены. Что-то очень недоброе творилось вокруг, и эти недомолвки, всплывающие в безобидных, казалось бы, документах, пугали меня больше, чем сотня грифонов, с криками прущих на меня из-за облаков. Что ж это получается – весь этот проект, о котором так долго трубили на всю страну земнопони Сталлионграда, на поверку, оказался лишь пылевой завесой, жалкой операцией прикрытия для того, чтобы среди этого крылатого потомства никто не смог заметить неизвестно откуда появившуюся пегаску? – «Да нет, это бред! Такого просто не может быть! Это же сложнейшая операция, и проводящие ее должны быть неимоверно могущественными, чтобы суметь обеспечить как полное молчание остальных, так и собственную анонимность! Так что же, руководство Сталлионграда… Или… Нет-нет-нет! Не может этого быть!».

«Мдамс. Варианта два».

– «Я сказала НЕТ!» – остановившись, злобно рявкнула я, глядя на стальную стену комнаты – «Это наверняка генсек или как там его! Ты что, забыл, как приняли нас тогда, в Кантерлоте? К чему тогда был весь этот фарс?! Неет, это точно кто-то из местных! Набрал небольшую команду, заручился поддержкой партийных бонз, и пожалуйте, секретный проект прямо под Зданием Партии и Правительства Сталлионграда! Но зачем? Зачем? Зачем?!».

«Темнее всего – под пламенем свечи».

– «Я сказала НЕТ!» – вновь огрызнулась я, мечтая удушить, разорвать и выкинуть этот голос, колоколом отдающийся у меня в теле и голове. Поникнув, словно проколотый воздушный шарик, я медленно, нога за ногу, потащилась к кровати, и развернувшись, спиной вперед, рухнула на гору подушек – «Это точно местные, а неееееееааааааААААААЙ! Ой-йооооооо!».

Застонав, я в раскоряку, словно контуженный краб, сползла с шелкового великолепия, на деле, оказавшегося коварной ловушкой. Не успела я приземлиться, как тотчас же ощутила, что моя спина и поясница довольно жестко вошли в соприкосновение с чем-то крайне твердым, спрятанным или случайно забытым среди множества мягких подушек. Постонав и поохав, я с яростью разбросала ни в чем не повинные пуфики и думочки, намереваясь найти так обидевший меня предмет… И едва не подавилась, когда мне под ноги упало что-то тяжелое. Что-то сверкающее.

Что-то золотое.

«Вот и ответ. Прости».

– «Будь ты… Будьте вы прокляты. Будьте вы прокляты, все!» – прошептала я, глядя на две пары больших, золотых накопытников, заброшенных в подушки чьей-то усталой, белой ногой.

Без сил опустившись на кровать, я уткнула голову в подушки и тихо заплакала, ощущая, как рушится вокруг меня весь мой маленький, и как оказалось, пропитанный фальшью мирок.

«Надо же – «Из запчастей!». Как в воду глядела…» – взглянув на себя в зеркало, я покачала головой.

Похоже, однажды каждой кобыле приходит время выплакаться всласть, порыдать над своими бедами, которые обрушивает на нее жестокий мир. Наревевшись, я еще долго лежала между подушек, всхлипывая от жалости к себе и ненавидя всех вокруг. Однако горе не может длиться вечно, и моя, ставшая довольно переменчивой натура, постепенно взяла надо мной верх, решительно вытолкав из чужой кровати. Вскоре, я уже сидела перед небольшим зеркалом, обнаруженным в уютных покоях по соседству. Судя по всему, владелице этих помещений часто приходилось оставаться тут на ночь, и на маленьком столике, возле зеркала, я обнаружила небольшой, но со вкусом подобранный набор для макияжа, расчески, и даже врачебный халат, сиротливо висящий на спинке низкого стула. Сжав зубы, я присела у зеркала и постепенно успокоилась, с головой погрузившись в кобылью медитацию под названием «макияж». Сначала, дело не шло, и линии контурного карандаша или подводки для глаз выходили рваными и кривыми, то залезая на веки, то едва не сползая мне в глаза. Однако, постепенно, дело пошло на лад, копыта перестали вздрагивать от всхлипов и вздохов, и примерно через час, из зеркала, на меня глядела слегка помятая, пятнистая кобылка с чуть припухшими от слез глазами. Неодобрительно покачав головой, я добавила теней на веки, после чего, вновь взялась за карандаш. Да… Так стало гораздо лучше. Золотистую, с блестками, помаду я проигнорировала – слишком вычурно, да и не мой стиль; духи, понюхав, отложила, после чего, распустив косу, принялась расчесываться черно-белые пряди сначала пахучим, деревянным гребешком, заставившим мои волосы блестеть и переливаться, словно отдавая им блеск и аромат сандалового дерева, а потом – мягкой щеткой, чьи упругие щетинки весело и приятно скользили по моей голове. Раз, другой, третий – и вот я уже грустно улыбалась, отдаваясь ощущению чьей-то руки, скользящей по моим волосам. Заботы постепенно отступали прочь, не мешая мне наслаждаться спокойствием и тишиной. Этот полумрак больше не пугал меня, и сидя возле маленького зеркала, я даже замурлыкала какую-то грустную песню, краем уха, вслушиваясь в тишину веков, витающих в древних коридорах.

«Не может быть, чтобы это происходило на самом деле. Не может» – раздумывая, я прикрыла глаза, проводя щеткой не только по волосам, но уже и по всему своему телу – «Однако, это не выглядит какой-нибудь инсценировкой. Да и все эти документы, определенно, выглядели подлинными. И тем безумнее выводы, которые можно будет сделать из них».