Валерий Михайлов - Путешествие за край Земли

— Любить все — значит, любить и пекло, — сказал он себе вслух и толкнул дверь. В лицо пахнуло жаром.

Жара была невозможной. Солнце палило так, что можно было сойти с ума. Как в сауне, — решил Любящий, — хотя нет, в сауне будет попрохладней. Раскаленный бетон (асфальт бы не выдержал такой жары) обжигал ноги через толстые подошвы ботинок. На улице было пусто. Кто мог — спрятался, забился как можно глубже в свои норы, а кто не мог… Трава давно уже высохла и превратилась в пыль. Деревья стояли голые, как зимой. Даже кактусы и колючка не хотели расти в этом пекле. Город казался мертвым, дома с закрытыми наглухо зеркальными (чтобы отражали жар) ставнями — безжизненными.

— Занесло же, — сказал Любящий, вытирая пот.

Он представил, как будет тащиться по жаре чуть ли не через весь город, и настроение упало до нуля.

Вдруг из-за угла показался пыльный автомобиль. Жалобно стеная на своем автомобильном языке, он остановился возле Любящего.

— Господин Любящий? — спросил водитель, — приоткрыв дверь.

— Он самый.

— Садитесь, пожалуйста.

В салоне было не больше 35 градусов, что в описываемых условиях вполне можно назвать приятной прохладой.

— Извините, что опоздал. Техника такое не выносит.

— Не удивительно, — согласился Любящий.

Разговаривать ему не хотелось. Нескольких минут жары после путешествия сквозь миры было достаточно, чтобы выжечь из него все силы. Любящий откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Смотреть на изнывающий от жары пустынный город ему не хотелось.

— Господин Любящий, — услышал он сквозь приятную дрему голос водителя, — приехали.

Любящий открыл глаза. Машина стояла в просторном гараже, освещенном лампами дневного света. Он вышел из машины.

— Господин Любящий?

Буквально в то же мгновение к нему подскочил совсем еще мальчишка, одетый во все белое.

— Скорее всего.

— Прошу вас в лифт.

Лифт находился в двух шагах от машины, и это было приятно. Короткий сон совсем разморил Любящего. Веки были свинцовые. Глаза закрывались.

Лифт был скоростным: двери раскрылись, едва успев закрыться. Не было слышно ни движения, ни толчков. Даже обязательного (согласно законам физики) изменения веса не чувствовалось.

— Ни хрена себе! — вырвалось у Любящего.

Перед ним был гигантский зимний сад. Зеленая, сочная трава, огромные деревья, тысячи птиц и вода: фонтаны, искусственное озеро и даже маленький водопад.

— Нравится? — спросил мальчик.

— Еще бы!

— Прошу за мной.

Они прошли через сад прямо по яркой газонной траве.

— Прошу, — мальчик открыл большую стеклянную дверь, за которой был ярко освещенный коридор.

— Ваш номер, — мальчик отворил дверь, но внутрь заходить не стал.

— Спасибо, — Любящий сунул мальчишке в руку какую-то мелочь.

Спать!

Не для того ли мы строим планы, чтобы было чему не сбыться!

В номере Любящего ждали две смуглые обнаженные красавицы.

— Я что, в раю? — спросил он.

Ангелы, не говоря ни слова, сняли с него одежду. Бросив ее на пол, они грациозно проследовали к одной из дверей (номер состоял из нескольких комнат). Там они остановились и поманили Любящего. Сон исчез.

Комната, куда пригласили его дамы, была огромной купальней с грандиозным мраморным бассейном. Это было самое приятное купание в многовековой жизни Любящего. После купания был массаж…

— Вы не уйдете? — спросил он красавиц, когда они добрались до спальни с огромной, королевской кроватью.

Девочки улыбнулись. Они жестом пригласили Любящего в постель, затем легли сами по обе стороны от него.

— Я в раю…

Завтрак (пусть будет завтрак) был легким, питательным и вкусным. Прислуживали все те же красавицы.

— Жаль, что вы не говорящие, — сказал себе Любящий.

— С чего ты взял? — спросила одна из них.

От неожиданности Любящий подавился чаем.

— Я Энн, а она Мо.

— Вчера…

— Так интересней.

— Согласен.

— После завтрака у тебя парикмахерские услуги, а потом аудиенция у Гомеофида.

— Что это?

— Это верховный жрец Ингуба. Ингуб — наш Бог.

— А когда у нас будет свободное время?

— С восходом солнца.

— Мы живем ночью, а днем спим.

— Прямо как вампиры.

— Ты любишь вампиров?

— Если честно, еще не встречал.

— Это хорошо. Не люблю кусаться до крови.

— Я тоже не люблю, когда меня кусают. До крови.

Парикмахерские услуги (стрижка, укладка, маникюр, педикюр) заняли чуть более двух часов. Головой занималась Энн, ногтями Мо.

— Вы прямо мастера на все руки.

— Такова наша роль.

— Роль?

— Мы монахини.

— Монахини?!

— Мы посвятили себя Ингубу.

— А ты наш посланник.

— Посланник куда?

— Тебе все объяснит Гомеофид.

Гомеофиду было на вид около пятидесяти. Средний рост, спортивное телосложение. Лицо приятное, умное. Одет в простые широкие брюки и свободную рубашку. Любящего он принял в саду, где каждый день предавался божественным размышлением, что и было его главной обязанностью.

— Как спалось? — спросил он.

— Превосходно.

— Вы когда-нибудь пробовали крогениновый чай?

— Там, откуда я прибыл, такого чая нет.

— Могу сказать, вашим землякам не повезло. Хотите чашечку?

— С удовольствием.

— Будьте любезны, — сказал Гомеофид в никуда.

Он жестом пригласил Любящего в наиживописнейшую беседку, куда вскоре подали чай.

— Думаю, пора ввести вас в курс дела, — сказал Гомеофид, когда чай был выпит, — Гомеолод — это маленькая страна с религиозной формой правления. Она появилась более двух тысяч лет назад, и стала результатом завета нашего Отца-основателя Гомеофа и Бога, согласно которому это место навсегда переходит к потомкам Гомеофа при условии, что народ Гомеолода будет искренне любить Бога. Спустя десять лет после заключения договора старший сын Гомеофа, Крыттт, совершил ритуальную самоотдачу Богу при помощи огня. Со временем это стало традицией, и вот уже более двух тысяч лет, раз в десятилетие мы приносим Богу в жертву одного из нас. Раз в десять лет жертва сливается с Богом при помощи огня, и тогда Господь дарит нам свою любовь и процветание. Главной особенностью ритуала является то, что жертвой может быть только тот, кто совершенно искренне, следовательно, добровольно, согласится взойти на ритуальный костер. За исключением последних десяти лет все было хорошо, но ровно десять лет назад на костер не взошел никто. Бог разгневался и лишил нас дождя. Вот уже более десяти лет нас нещадно донимает солнце. Мы превратились в пустыню, тогда как раньше были цветущим садом. Через три дня должно состояться следующее сожжение, но желающих отдаться Господу среди нас нет. Люди предпочитают уезжать из родной страны. Нет ничего хуже народа, потерявшего веру. Теперь вы понимаете, как мы обрадовались, когда вы согласились помочь нашему горю.