Майкл Муркок - Сага о Рунном Посохе

Герцог Кельнский поднял Меч Рассвета, а затем обрушил его на врага. Мелиадус издал истошный крик, когда клинок Хоукмуна рассек ему предплечье и вошел прямо в сердце. Из последних сил Мелиадус успел еще прохрипеть:

— Будь проклят этот Рунный Посох! Он принес гибель Гранбретании!

Но Хоукмун уже ничего не слышал. Он рухнул на землю, уверенный, что теперь ему наверняка пришел конец, что погибнут обессиленные Иссельда и Орланд Фанк. Ведь у Империи Мрака оставалось еще неисчислимое войско…

Очнувшись, Хоукмун с ужасом увидел прямо перед собой змеиную маску барона Калана Витальского. Рывком выпрямившись, Дориан схватился за оружие.

Калан повернулся к стоящим рядом людям:

— Я же обещал, что смогу это сделать. И вот… его разум в полном порядке, силы к нему вернулись… А теперь, королева Флана, я бы хотел попросить разрешения вернуться к своим занятиям.

Хоукмун узнал маску Цапли. Флана кивнула Калану, и тот выскользнул в соседнюю комнату, осторожно прикрыв за собой дверь. К нему приблизились какие-то люди, и Дориан с радостью увидел среди них Иссельду. Сжав ее в объятиях, он покрыл жену поцелуями.

— О Хоукмун! — вздохнула она. — Я так боялась, что Калан обманет нас. Это королева Флана приказала своим людям прекратить сражение, а потом отыскала тебя. Мы с Орландом Фанком оставались последними и думали, что ты погиб. Но Калан вернул тебя к жизни — удалил у тебя из головы кристалл и разбил машину Черного Камня. Так что теперь никому не придется испытать на себе ее действие.

— А от какого занятия вы оторвали его, королева Флана? — поинтересовался Хоукмун. — Почему он был так недоволен?

— Он намеревался покончить с собой, — ровным голосом ответила Флана. — Я пригрозила, что оставлю его живым навеки, если он не выполнит моего приказа.

— Д'Аверк? — встревоженно спросил Хоукмун. — Где д'Аверк?

— Он мертв, — таким же ровным голосом отозвалась опечаленная Флана. — Убит в тронном зале чересчур ревностным стражником.

Оживление Хоукмуна в тот же миг сменилось глубокой грустью.

— Так значит, и граф Брасс, и Оладан, и Ноблио — все они погибли?

— Да, — подтвердил его страшную догадку Орланд Фанк. — Но они отдали жизнь за правое дело и освободили от рабства миллионы людей. До этого дня в Европе бушевала война. Теперь же, полагаю, люди станут стремиться к миру. Ведь они уже убедились на своем опыте, к чему приводит война.

— Более всего на свете граф Брасс хотел мира, — проговорил Хоукмун. — Как жаль, что он не дожил до сего дня!

— Надеюсь, это увидит его внук, — пообещала Иссельда.

— Пока я останусь королевой, — промолвила печальная Флана, — вам нечего страшиться Гранбретании. Я намерена уничтожить Лондру и сделать столицей мой родной город Канбери. А непомерные богатства, скопившиеся в Лондре, будут отданы на восстановление городов, деревень, ферм… Если только возможно исправить зло, причиненное Гранбретанией, — она сняла маску, открыв свое прекрасное, одухотворенное и такое печальное лицо. — Кроме того, я намерена отменить ношение масок.

Орланд Фанк, похоже, отнесся к новшествам скептически, но ничего не сказал по этому поводу, а изрек лишь следующее:

— Если Гранбретания сломлена навеки, то и работа Рунного Посоха здесь завершена, — он похлопал по свертку у себя под мышкой. — Я забираю с собой Рунный Посох, Красный Амулет и Меч Рассвета. Постараюсь сберечь их. И если когда-нибудь вам придеться вновь выступить против общего врага, то обещаю помочь вам в этом.

— Хотелось бы верить, друг Фанк, что такие времена не наступят никогда.

— Увы, мир не меняется, — вздохнул Фанк. — Случаются лишь временные нарушения равновесия, друг Хоукмун. И если равновесие нарушается в одном направлении слишком сильно, то Рунный Посох старается исправить это на век-другой, пока все не утихнет. Но не знаю…

— Странно слышать от тебя такое, — засмеялся Хоукмун, — ведь ты всеведущ!

— Не я, друг мой, — улыбнулся Фанк, — а то, чему я служу. Всеведущ лишь Рунный Посох…

— Твой сын Дженемайя Коналиас…

— Нет! Многого не знает даже Рунный Посох, — Фанк почесал свой длинный нос и посмотрел на них. — Я хотел бы проститься с вами. Вы славно сражались, и сражались за справедливость.

— Справедливость? — воскликнул Хоукмун. — А существует ли она?

— Она существует, но ее всегда не хватает, — ответил Фанк. — И чтобы ее стало хоть немного больше, приходится упорно трудиться, славно сражаться… в общем, делать все, что в наших силах.

— Да, — согласился Хоукмун, — вероятно, ты прав…

— Я знаю, что прав, — засмеялся Фанк.

В тот же миг он исчез, и откуда-то, словно из иного мира, вдруг донесся его голос:

— Справедливость — это не порядок и не право, как думают люди. Равновесие — это истинная справедливость. Равновесие весов… Помни об этом, Хоукмун!

Дориан обнял за плечи Иссельду.

— Да, постараюсь запомнить, — тихо промолвил он. — Но теперь мы возвратимся в замок Брасс, расчистим источники, вернем в заводи тростник, и опять будет много животных — туров, рогатых лошадей и розовых фламинго… Вдохнем жизнь в наш Камарг!

— И мощь Империи Мрака больше никогда не будет угрожать ему, — печально улыбнулась королева Флана.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Хоукмун. — Однако если любое другое зло станет угрожать Камаргу, я встану у него на пути, каким бы мощным и ужасным оно ни было, и в какой бы форме оно ни появилось. Мир еще слишком далек от совершенства. Справедливость, о которой говорил Фанк, едва ли вообще существует. Но мы должны постараться сделать хоть что-то во имя этой справедливости… Прощайте, королева Флана!

Они двинулись прочь, и Флана не сводила с них взора своих прекрасных глаз, в которых стояли слезы.

Не меньше пяти лет ушло на то, чтобы вернуть былую красу землям Камарга, вновь населить его болота огромными алыми фламинго, а равнины - белоснежными дикими быками и рогатыми скакунами, что в изобили водились там до прихода диких орд Империи Мрака. За пять лет удалось отстроить сторожевые башни на границах, поднять из руин города и восстановить замок Брасс во всем его суровом великолепии. Решено было даже укрепить стены и надстроить донжоны, ибо, как верно заметил однажды Дориан Хоукмун гранбретанской королеве Флане, в мире по-прежнему парит жестокость и справедливость в нем - редкая гостья.