Генри Олди - Бездна голодных глаз

Кажется, я становлюсь романтиком. Разве только Татьяна, небось, заждалась уже — зря я ее одну вперед отпустил… Вот Андрей молодец — если уж ехать, то всем вместе. А я, балбес — дела, дела… К черту дела! Ладно, один день роли не играет…

…И был день, и был вечер, и будет утро, которое вечера мудренее. А места здесь хорошие. Только намусорили мы вокруг — банки консервные, окурки, огрызки, бумага, да и от костра пятно выгоревшее останется. Свиньи мы все, свиньи! Все люди братья, потому что свиньи, кроме тех людей, что сестры…

Совершенно непонятно, куда запропастилось море. С утра мы проехали километров пятьдесят — шестьдесят, но ни шоссе, ни моря отнюдь не наблюдалось. И куда ж это «Светлый Путь» нас завел?!

А завел он нас в какой-то городок. Небольшие дома, до трех этажей, черепичные крыши, белые, салатные, розовые, голубые стены, зелень деревьев… Не городок, а леденец! Братья Гримм от зависти бы померли… Вот только бензин на исходе, и неясно, есть ли в этом раю заправка…

Оказалось — есть! И очередь небольшая — побитый зеленый «УАЗик», жигулевская «шестерка», какой-то иностранный рыдван ярко-желтого цвета, на котором еще Наполеон из Москвы спасался, и телега с мерно жующей клячей. На телеге высилась средних размеров бочка, на бочку был кинут заношенный ватник, и завершалась композиция небритым мужиком в потертом грязном пиджаке, стоптанных кирзовых сапогах и неожиданных импортных спортивных штанах с пумой на ягодице. Мужик хладнокровно дымил папиросой, изредка поглядывая на бензоколонку — мол, знай наших! — и методически щелкал кнутом над равнодушной лошадью.

— Он что, кобылу заправлять собрался? — заинтересованно пробормотал Арсен.

— Ага, — деловито сообщил Виталька, как истинный горожанин. — У нее под бампером дырочка такая есть, так туда…

Нина не дала развить до конца эту техническую идею. Пока обиженный Виталька дулся, я пристроился за телегой и заглушил мотор. Арсен вместе со мной выбрался из машины и направился прямиком к мужику.

— Здорово, дед! За чем стоим? — весело осведомился Арсен.

— За херосином, — небрежно буркнул мужик.

— За чем — синим? — опешил Арсен.

Мужик долго смеялся, кашляя и брызжа слюной. Арсен медленно наливался краской, но молчал. Отсмеявшись, мужик сдвинул кепку на бритый затылок и продолжил беседу.

— Один хрен! — сказал мужик непонятно по отношению к чему. — Чего дадут, того и налью, — он похлопал по дощатому краю бочки. — Лишь бы горело…

— А до моря отсюда далеко? — вмешался я.

— До моря? — искренне удивился мужик. — Это до какого-такого моря? Нету тута морей… Речка есть, Блеснуха, ну, пруд там еще под Колотищами… А моря нет. Вам-то какое море нужно?

— Черное, — булькнул Арсен, и, глядя на него, я понял, как выгляжу сам. — Самое черное в мире…

— Хороший парень, — сообщил мне мужик, тыча кнутом в Арсена. — Веселый… Ишь ты — Черное… Такого моря и нету вовсе. Белое есть. Это вам туда, — мужик указал окурком на северо-восток.

Мы с Арсеном переглянулись и молча отошли обратно к машине. Нина с Виталькой уже успели выбраться наружу и теперь с интересом осматривались по сторонам. Правда, Витальку в основном интересовала лошадь, на предмет наличия в ней дырочек для шланга.

— Ну что, разобрались с дорогой? — спросила Нина, поправляя волосы.

— Да чушь какую-то несет — пьяный, что ли?… Потом еще у кого-нибудь спросим.

Бензоколонка находилась на небольшой площади. С одной стороны, позади будки диспетчера, высился серый забор с ржавой колючей проволокой, через которую вполне мирно перевешивались ветки с уже начавшими наливаться яблоками; с другой стороны виднелись несколько пыльных витрин, возле крайней из них стояла внушительная очередь.

— Пошли, пройдемся, — предложил я Арсену, доставая сигареты. Нина не возражала, а Виталькин слабый протест был не в счет. Мне почему-то не хотелось брать его с собой.

Первый магазин был продовольственным. На его двери красовался здоровенный амбарный замок без каких бы то ни было пояснений; да их, в общем, и не требовалось. Над вторым болталась довольно зловещая вывеска: «Раскрой черепов». В витрине лежали два топора: один — мясницкий, другой — маленький, кухонный; и три черепа, два свиных и один человеческий, аккуратно расколотые на почти равные половинки. Из дверей магазина выбрался подозрительный субъект со сплющенной физиономией и избыточной комплекцией борца в отставке. На субъекте висел некогда белый фартук с бурыми засохшими пятнами. Он заговорщически подмигнул нам с Арсеном и поманил внутрь, но мы переглянулись и решили не любопытствовать.

В третий магазин стояла очередь, но мы так и не смогли выяснить, за чем — ответы постояльцев колебались от галош до видеомагнитофонов «Тошиба». Потом из магазина вывалился краснолицый прапорщик в расстегнутом кителе и полковничьей каракулевой папахе, тащивший на плече увесистую сумку. Рядом сердито бибикнул грузовик, стоявшая в очереди предпоследней толстая усатая тетка шарахнулась в сторону и налетела на не успевшего увернуться прапорщика.

— Хам! Милитараст! — завизжала тетка. — Оккупант! Проходу от них нету!

Прапорщик удивленно поправил папаху и, воззрившись на это вопящее недоразумение, потер вспотевшую шею.

— И каждая жаба считает себя подводной лодкой, — задумчиво проговорил он и пошел прочь, бренча сумкой.

Тетка застыла с открытым ртом, очередь грохнула дружным хохотом, и мы с Арсеном, утирая слезы, вернулись к машине. И вовремя, потому что подходила наша очередь.

Подавая в квадратное окошечко деньги и талоны на бензин, я вежливо поинтересовался:

— Вы не подскажете, как нам к морю проехать?…

Диспетчер испуганно на меня посмотрел и, ничего не ответив, захлопнул окошечко.

Колонка барахлила, стрелка счетчика с противным дребезжанием плясала на отметке «13», потом почему-то поползла назад. Разозлившись, я пнул колонку ногой, и стрелка бешено закрутилась, отсчитывая кубометры и декалитры. Наконец тонкая струйка бензина иссякла, и, так и не узнав, сколько его попало в бак, я хлопнул дверцей.

И леденцовый городок, и весь «Светлый Путь» нравились мне все меньше и меньше.

Счастливой дороги!…

— А все-таки у нее дырка есть! — торжествующе дохнул мне в ухо Виталька.

— У кого? — рассеяно спросил я.

— У лошади! — рассмеялся мой сын. — Даже две дырки. Вторая — для масла…

…Сколько раз говорила Андрею: не бери попутчиков! Мало ли кто… Вон у Ленки муж — таксист, так она одни ужасы рассказывает — сядут двое, с виду вроде приличные, а потом тело в канализацию, а машина уже перекрашена… У них в таксопарке даже бастовать думали, да сперва не собрались, а потом зарплату повысили…