Генри Олди - Баллада о кулаке

Автор, офицер с двадцатишестилетним опытом боевых действий в самых горячих точках планеты, сам показывает и рассказывает вам все, что вы должны знать о ТВМ, на двух видеокассетах и альбоме с подробной анатомией человеческого тела.

Уникальность ТВМ заключается в том, что она не требует большой физической силы, ловкости, длительных изнурительных тренировок (полное освоение занимает считаные дни; если соблюдать предложенный график — три месяца), и при этом является самой разрушительной системой выживания из всех существующих.

Полный комплект, включающий в себя две кассеты и альбом, не продается в магазинах. Его можно приобрести только лишь с помощью этого специального предложения. Достаточно заполнить купон-заявку и отправить по адресу:

310989, Харьков-89, а/я 25.

А. О. «TIGER VOYAGE» .

Комплект высылается наложенным платежом в сумме 69.00 гривен (с учетом почтовых расходов). Поверьте, это очень небольшая цена за то, что содержится в комплекте! Оплата производится по получении на почте.

Умолкаю, разглядываю газетную вырезку, словно собственный некролог.

В правом верхнем углу — эмблема. Мишень, вместо «десятки» — оскаленная морда тигра, и вверху, опять же справа, написан… девиз? лозунг? призыв?!

«Ваша задача — выжить» .

Вот оно, значит, вот где собака зарыта: выжить — и никаких гвоздей!

Хорошая мысль.

Добрая.

— Самая разрушительная система выживания из всех существующих… — Ленчик как бы пробует слова на вкус и отчетливо морщится: слова горчат. Да и пованивают изрядно. Губы Ленчика еще некоторое время шевелятся беззвучно и наконец отвердевают, заложив в углах две жесткие складки.

Ленчик уже однажды выживал; полагаю, это было довольно-таки разрушительно.

Больше ему не хочется.

Я молчу. Даже не замечая, что держу клочок серой, потертой на сгибах бумаги брезгливо, за самый краешек, двумя пальцами. Говорить решительно не о чем. Самая обычная дурилка для халявных героев, обожающих, чтоб дешево и сердито. Три месяца легкого рукоблудия — и ты будешь ломать насильникам руки-ребра, увечить посягнувших на твою раздолбанную тачку и консультироваться с юристом по поводу двойного убийства. Кр-расота!.. Живи не хочу. Не хочу. Я-то давно выяснил, что так жить я не хочу, ибо тошнит; но такие рекламки не про меня писаны. Впору все выключить, выбросить и…

Забыть?

«Даглас Дедж — уже все…»

«Сегодняшнюю нашу героиню зовут Ольга… трое насильников попали в больницу с телесными повреждениями разной тяжести, наиболее активный из нападающих находится сейчас в реанимации…»

«Ты только вот о чем подумай, сэнсей, ты крепко подумай: двенадцать лет жизни — коту под хвост! А, сэнсей? Что скажешь?!»

Ничего не скажу.

Промолчу.

Нажимая на кнопку «play» , я знаю: говорить пока не о чем. Все, что понимаю я, мои друзья понимают не хуже; все, что берет меня за горло, их берет не менее ласково; я, к сожалению, уже влип в эту историю по самые уши, и, хотя никогда не поздно отмахнуться и отсидеться, хотя добрые дела всякий раз выходят боком, увеличивая число врагов, — час мужества пробил на наших часах, обещая умножение неприятностей на единицу площади задницы.

Да, Димыч?

Да, Ленчик?

Да, молчат они.

Экран рябит полосами, потом, без обычных титров и прочей лабуды, являет нам спортивный зал. Стандартный, не шибко большой зальчик; похоже, забугорный. Откуда такое ощущение, сказать не могу, но слишком уж он… чистенький?

Нет, не так.

Стерильный.

И музыка за кадром — стерильная. Дзынь, пауза, дзын-н-нь, пауза, там-та-там, дз-з-зынь, пауза… странно, а ведь в сон не клонит, хотя вроде бы все к тому идет.

Вдоль стен, в специальных стойках из пластика, размещено оружие. Впрочем, и на стенах его хватает. С избытком. Камера долго тычется рылом в эту экспозицию, мне сперва становится скучно, а потом скука улетучивается вспугнутой птицей. Оружие необычное; вернее, самое обычное, и оттого…

Когда я почти месяц торчал в Чикаго, меня знакомые несколько раз пытались затащить в клубы кунг-фу и карате. Я ограничился внешним осмотром; со стороны улицы. Времени лишнего не было, и кроме того… Пожалуй, захоти я, и время нашлось бы. Нашлось же оно на контакты с федерацией Морио Хигаонны… Наверное, в славной Чикагщине есть и другие залы, нежели виденные мною тогда; даже наверняка есть — но эти меня изрядно смутили. Представьте себе средних размеров улицу: пешеходов практически нет, все на машинах, медленно ползут в теснине тротуаров, а по обе стороны — витрины одноэтажных магазинов. Стеклянные, выставляющие на всеобщее обозрение лаковую требуху павильона, пестрящие рекламой… аппаратура, продукты, видеосалон… зал карате. Равный среди равных. Такая же стеклянная стена, как и у всех, а за ней, в открытом для взглядов аквариуме, занимается человек десять. Редкие прохожие бредут себе мимо без малейшего интереса, но вот кто-то остановился — смеются, тычут пальцами два чернокожих пацана в бейсболках козырьками назад, тощая бабулька в джинсовом комбинезоне и цветастой блузе долго жует губами, прежде чем двинуться дальше; англосакс в деловом костюме приценивается к парным топорикам, выставленным тут же, с той стороны стекла, между кимоно с вышитым на спине кулаком и зловещего вида нунчаками, потом он решительно заходит внутрь (кто-то из аборигенов зала суетливо бежит к клиенту, наскоро поклонившись — кому именно, клиенту или учителю, мне не видно) и покупает вместо топориков статуэтку из бронзы: мужик задрал ногу к потолку, явно решив помочиться оригинальным способом и попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Придирчиво осмотрев статуэтку и взяв сдачу, англосакс уходит, садится в припаркованный рядом автомобиль, а внутри стеклянного аквариума все прыгают, дергаются люди…

Товар.

Выставленный на сезонную распродажу; возможно, даже со скидкой.

— Зайдем? — спросила меня моя сестра, оборачиваясь с переднего сиденья. — Ты же хотел…

Ее муж, отличный парень из Литвы, тронул машину с места, не дожидаясь моего ответа.

Он и так все понимал.

Он только год назад переехал в Чикаго.

…обычно в таких залах оружие — сплошная экзотика. Алебарды, нагинаты, мечи всех мастей и размеров, малые секирки и замысловатые крюки, трезубцы и боевые плети, всякие там цепы трехзвенные…

Здесь, в «Заэкранье», дело обстояло иначе.

Здесь обитали практики-утилитаристы. Одних столовых ножей, аккуратно облюбовавших западный уголок стены напротив, я насчитал штук десять. Разных: одними мясо резать, а мясо, оно без разницы — чье; другие пилочками, тупые, рукояти из дешевой пластмассы… Дрянь ножи. Хотя и десантные рядом имелись, и охотничьи, в кожаных ножнах, и откровенно зэковские, чудовищно выгнутые, с кишкодерами, и «бабочки» — не китайские тесаки, а складные, с двойной рукоятью.