Михаил Шалаев - Владыка вод

— Да что же мне — лавку его отстраивать?! — он оглянулся на стражников, собираясь дать приказ атаковать мятежников — и осекся: доблестные его стражники стояли, опустив копья, ухмыляясь на возгласы толпы, а кое-кто уже и переговаривался с бунтовщиками.

— Не надо отстраивать, доминат, — нашелся Котелок. — Пусть только его основательность примет нас нынче вечером — разговор важный есть.

— Кого это — вас? — хмуро спросил Нагаст.

— Де пу та ци ю , — отчеканил в ответ Котелок. Он любил заковыристые слова, применял их умело и к месту, особенно в умных беседах.

— Хорошо, приму, — процедил доминат сквозь зубы и, повернувшись резко, ушел сквозь прогал в полукольце своих бестолковых стражников.

Муторно, ох и муторно было на душе у Пуда Бочонка последние дни! Как пошло шу-шу по городу — все ждал, что вот схватят. Но пронесло… А потом началось: кто ни зайдет — «Пуд, ты чё не на площади? Ваши все там…» — «Слышал, Пуд? Доминат-то этих — ну, которые дрались, — выпустить приказал…» — "Пуд, а почему тебя в д еп ут ац ию не взяли?" — злило все это страшно. И ладно бы только злило — за злость не платить, а грозило убытком, или, что то же, упущенной прибылью… Но с другой стороны — кто бы поверил, что доминат уступит смутьянам? Бунтовщикам? Мятежникам? Или прав Котелок, и впрямь подкосил неудачный поход Нагаста? Если так — тогда Пуд промахнулся, отбрив любителя философии.

А вечером старшая дочь, вернувшись домой, невзначай добила отца таким сообщением: «Слышал, пап? Говорят, доминат согласие дал — совет открывают какой-то… Будто бы Котелок там главный. А почему не ты? Ты ж богаче?»

И не выдержал Пуд. Плюнул на гордость свою, к Котелку пошел. У дверей постоял, помялся, однако же постучал. Котелок открыл не сразу, а как увидел Бочонка — насупился, буркнул недовольно: «Чего тебе?» Но Пуда, когда он уже решился, трудно было завернуть с полпути:

— Что ж ты гостей на пороге встречаешь? Ты в дом заведи, брагу поставь — а потом спрашивай.

— Некогда мне рассиживаться. Работы по горло.

— Так может, я и помогу? — Пуд уже пер брюхом на Котелка, и тому ничего не оставалось, как посторониться, пропуская в дом непрошенного гостя. А тот, войдя, увидел разложенные на столе бумаги и смекнул, что попал в самое время:

— Прощения прошу, что от важных дел оторвал, но, как люди говорят, — про кого не вспомнишь, от того и помощь…

— Я-то вспомнил, да помощи от тебя… — проворчал Котелок, воротя нос.

— Не по всякой погоде огурец в огороде, — пожал плечами Бочонок. Его заклинило на поговорках, но кроме ничего умного в голову не шло.

— С тобой погоду ждать — век не дождешься, — Котелок никак не хотел идти на мировую.

Пуд подумал и сказал:

— Как первым успел — всю краюху съел; опоздал немножко, — тут он развел руками, — будь рад и крошкам. — И добавил еще: — Кто сам простоват, тому всяк виноват.

— Трусоват, а не простоват, — поправил Котелок. Но смягчился, услышав про крошки: он понял это как намек, что Пуд не требует многого.

Ну, ладно. Сели за стол, бумаги в сторону сдвинули, Хвалица жбан притащила. Начал Пуд потихоньку выспрашивать, что да как, и стал ему рассказывать Котелок, прихвастнуть любитель, удивительные вещи: как шаг за шагом набирали лавочники силу и отступал перед ними Нагаст, как добились они освобождения собратьев и вынудили домината пойти на переговоры.

— Что там было-то, на переговорах? — Бочонок интересуется.

У-у, там такое творилось! Д еп ут ац ия их во главе с Котелком (а кроме еще Апельсин, Батон Колбаса, Лыбица и Учитель) бились насмерть за интересы ихнего брата-лавочника (тут Котелок выразительно, в лицах описал, как разворачивалось это героическое событие), и доминат не устоял перед железными доводами — согласился учредить Торговый совет.

— А при чем тут Учитель? — Пуд озадачился.

— Как — при чем? — не понял Котелок. — Он же в тюрьму попал с нашими. А потом бумаги помог составить. Да и вообще… Без него бы трудно пришлось.

Бочонок пожал плечами, но спорить не стал. Учитель, так Учитель. А вот что за совет такой? Зачем он нужен-то? — А-а, это как раз Учитель и придумал. Как бы сказать… Ну, это как Высокое Заседание. Только решать будет все торговые дела — потому так и называется: Торговый совет. Представляешь, Пуд? Сами всем управлять будем: распорядителя торговли назначим, законы свои издадим, налоги понизим…

— А вот это, — Бочонок замечает, — зря.

— Почему?

— Налоги как раз приподнять надо, а вот пошлины — отменить. Ты прикинь: сколько ты платишь налогов, и сколько — пошлин?

Прикинул Котелок, выходит — пошлин раза в три больше: патент, то да се… Но спрашивает:

— А если понизить и пошлины, и налоги?

— И с пустою казной остаться? Нет, так не пойдет… Ты пойми: налоги-то все платят, а пошлины — только мы. Вот я и толкую: налоги надо повысить, а пошлины — совсем отменить. Мы в выигрыше, а казне — прибыль…

Ну и много они еще такого всякого напридумывали. Котелок, например, предложил установить взнос, чтобы молодежь до свадьбы в обнимку не шлялась да не целовалась по подворотням. А то разврат один. (Девушки Котелка не любили, — нос туфлей, голова котелком, роста невидного, — почему и пришлось искать жену в деревне. С той поры при виде влюбленных парочек он всегда злился, объясняя это себе самому заботой о нравственности.) А Пуд придумал, чтобы обложить налогом подарки. Ведь если кто получает подарок — это прибыль или нет? Прибыль, конечно. А почему же эта прибыль не обложена? То-то же… (Пуд Бочонок, не имея ни родственников, ни друзей, никогда подарков не получал, и это его обижало.)

Наконец выдохлись. И тогда Пуд Бочонок небрежно, как бы между прочим, как бы просто впопад и к слову, осведомился:

— Да, а кто будет в этом совете-то?

Но небрежность его не обманула любителя философии. Котелок бросил на него быстрый взгляд и, затаив в углах губ усмешку, рассеянно протянул:

— Это дело уже решенное… так, в основном. — И замолчал, задумавшись, по видимости, о чем-то другом.

— Так кто же? — Пуд не намерен был отвлекаться.

— Вся д еп ут ац ия , да еще Наперсток.

— Что, и Лыбица?

Котелок смутился, отвел глаза. Эта стервозная баба так загибать умела, что матросы завидовали и каторжники поражались. Когда она в свойственной ей манере потребовала, чтобы ее взяли в эту… д ек у… та цу … (а-а, хренов пучок за шиворот, в общем, если ее не возьмут — пожалеют!), никто не смог возразить, хотя все понимали, что приличное общество она не украсит. Потому Котелок смутился:

— Д-да, и Лыбица…

Пуд пожал плечами:

— Всего, значит, шесть… М-м… Нехорошая цифра. Надо было сделать семь.