Ольга Голотвина - Два талисмана

— Если уж дрова рубить, — резонно возразил меняла Лабран, — то надо после этого и отчаливать.

— Ну да, на борту «Вредины». Ирслату заплатить — возьмет. А с этой штукой в руках… отец, как только помрет любой из семи правителей — ты же в два счета на его месте окажешься, и плевать, какой это будет остров!

— Соображаешь, сынок! А только и Вьямра не дура. Такие кражи не делаются по случаю — увидел и сцапал. Такие кражи подготавливаются заранее, продумываются до мелочей. Вот к нам пришли девица и громила… кстати, готов спорить на кувшин астахарского, что этот лысый — отличный боец, один из лучших людей Вьямры. На такое дело не шлют первого, кто подвернется под руку. И откуда ты знаешь, что старая ведьма не нашпиговала заранее наш переулок своими людьми, как курицу — орехами? Может, на соседской крыше арбалетчики сидят? Может, нам не то что до гавани — до Сельдяной площади дойти не дадут?

Бранби озадаченно притих.

— Попрошу денег у Ирслата, — продолжал размышлять вслух его отец. — Не даст — обману девку, когда придет за расчетом. Не дастся в обман — вот тогда, сынок, остается срубить обоих и удрать.

— А что до завтра-то изменится, отец?

— Кое-что изменится… — Глаза старого бернидийца лукаво блеснули. — Обещано мне, сынок, что завтра в моих руках будет и второй талисман. Оба талисмана мы с тобою раздобудем, понимаешь? И тогда сами будем решать: принять нам награду и благодарность Круга Семи Островов — или что-то посерьезнее с Круга потребовать!

— Но это невозможно! — Смотритель винного погреба вскинул ладони к побледневшим пухлым щекам. — Вскрыть печати на кувшине с «расплавленным золотом»? Да это же… это кощунство!

— Не слишком ли громкие слова, почтенный Вагнат? — снисходительно, сверху вниз бросил Гурби толстяку-смотрителю. — Хранитель хочет избавиться от малейшей тревоги за подарок, который сегодня вечером будет преподнесен Верши-дэру.

— Да какая же может быть тревога? — вскинул белесые бровки Вагнат Закатный Корень. — Другой вопрос, что это излишне щедрый подарок. Вино с астахарских виноградников! Урожай года Белого Быка! Да в Грайане всего три кувшина этого дивного напитка! Один — в Тайверане, и король бережет кувшин для свадьбы наследника. Второй — в Замке Трех Оврагов, и как вино туда попало — это увлекательнейшая история…

— Почтенный, — со скучающим видом перебил Вепрь смотрителя, — мне сейчас не до увлекательных историй. Хранитель города четко высказал свою волю: на вино в кувшине должны быть наложены чары, лишающие силы любой яд.

— Да откуда там яд?!

— Об этом ты, почтенный, Хранителя спрашивай.

— А нельзя ли навести чары, не вскрывая кувшин?

— Ты еще предложи мне творить магию прямо сквозь своды подвала! Вот тебе приказ. Здесь сказано, что ты должен исполнить все, что я тебе велю.

И Вепрь протянул толстяку бумагу, на которой вечером, после беседы с Ульденом, Хранитель начертал несколько слов.

— Но тут же ничего не сказано про «расплавленное золото»…

Сыну Клана надоели препирательства.

— Еще хоть слово, почтенный, и я ухожу. А высокородному Ульфаншу передам, что ты отказался исполнить его повеление.

Вагнат был сломлен.

— Сейчас, я… сейчас… — Он вскинул ладони к вискам, словно его мучила головная боль. — Надо позвать слугу с факелом… и взять палочку цветного воска… и печать, да, печать! А этот господин будет нас сопровождать? — Смотритель кивнул в сторону незнакомого мужчины, скромно стоящего у двери.

Вепрь оглянулся на своего спутника.

— Это почтенный Ульден Серебряный Ясень, городской лекарь. Именно он навел Хранителя на мысль о возможном отравлении Верши-дэра. И я настаиваю, чтобы он был свидетелем того, как я устраню опасность.

Смотритель устремил на Ульдена взор, полный такого укора и гнева, словно лекарь был пойман на убийстве.

Слуга, державший факел, старался скрыть волнение, но его выдавало бледное лицо и подрагивающая рука: пламя время от времени начинало метаться, и тени, словно безумные демоны, плясали по стенам плавно ведущего вниз коридора, по невысоким ступеням лестницы, по дощатому настилу рядом с лестницей — чтобы выкатывать бочки.

— Я слышал краем уха, — неуверенно произнес лекарь Ульден, — что про винные погреба Хранителя ходят недобрые слухи.

Смотритель отвел взгляд, скрывая раздражение, и решил про себя, что негодяя, доставившего ему ненужные хлопоты, не мешает припугнуть.

— Эти погреба, — сказал он значительно, — хорошее место для вина, но плохое — для людей. Прежде чем перейти в собственность высокородного Ульджара, отца нынешнего Хранителя, они принадлежали наррабанскому виноторговцу Ирруху. Погреба разделены каменной стеной на две части. В одной, что побольше, хранятся бочки и кувшины с вином, которое ежедневно идет к столу Хранителя, и с тем, что выдается прислуге. В тот подвал вход с другой стороны, ключи от него есть у моих помощников, там ежедневно бывают слуги. А в малый подвал никто не посмеет войти без меня. Здесь хранятся особые вина для особых случаев.

Лестница уткнулась в массивную дверь с навесным замком. Вагнат отцепил от пояса связку ключей, начал неспешно выбирать нужный.

— Так я про виноторговца Ирруха… Он на старости лет продал свое аршмирское имущество и уехал на родину. Люди говорят, что была у торговца любовница, грайанка удивительной красоты. Старик в ней души не чаял, обещал взять с собой за море и жениться по наррабанским обычаям. А когда любовница родила ему дочь, Иррух и вовсе возгордился: ай да я! И немолод, а крепок! Отцом стал!

Вагнат нашел ключ и мягко повернул его в замке.

— А почти перед отъездом кто-то донес Ирруху, что любовница ему изменяла и что отец ребенка не он. В старике взыграла наррабанская кровь. Он кликнул двоих доверенных слуг, велел любовнице взять ребенка и следовать за ним в подвал…

Гурби и Ульден чувствовали себя весьма неуютно. Негромкий голос смотрителя стелился по полу, полз по ступеням лестницы, обволакивал гостей подземелья со всех сторон. Слуга, держащий факел, заметно оробел.

Дверь открылась с жутким скрипом — и каждый из гостей вздрогнул.

— В подвале Иррух вырвал младенца из рук матери, — закончил рассказ Вагнат, не переступая порога, — и приказал слугам замуровать дитя живьем в нише. Когда несчастная мать поняла, что вопли и мольбы не помешают злодейству свершиться, сердце ее разорвалось… С тех пор прошли долгие годы, но до сих пор в этом подвале иногда слышен плач мертвого ребенка.

— А не пробовали найти эту нишу, — спросил Гурби, стараясь, чтобы голос его не дрожал, — и предать косточки погребальному костру?

— Когда я вступил в должность смотрителя, я лично простучал молотком стены. Не из-за этой истории, а потому, что пустоты в каменных стенах мешают поддерживать в винном погребе ровную прохладу. Ниши я не нашел.