Ольга Голотвина - Два талисмана

Милеста погладила Авиту по руке, но девушка не заметила этой робкой ласки.

— Я рассказала Гэри, что папа и мама, когда мы жили в Тайверане, платили знаменитому художнику Астихару за уроки живописи для меня. И художник говорил, что я способная… Не знаю, как потолковал Гэри с дядей, но вскоре у меня была стопа бумаги и угольки для рисования, а в день рождения я получила мольберт с натянутым холстом, кисти и краски… какое это было счастье! А еще он тайком, взяв с меня слово, что не сбегу, по ночам выпускал погулять. В садовой ограде сдвигались две доски, за оградой была дорога и редкий сосновый бор, почти без подлеска… так здорово было бегать там под луной!

Тут Авита нахмурилась. Даже в полутьме было видно, как резко побледнело ее лицо.

— Потом Гэри сбежал. А я загадала: если его не поймают, то сбегу и я. Его не поймали — и я, как видите, здесь, а не в дядином имении.

Мирвик подумал о том, что давно подметил в Авите странности. Уж больно быстро у нее меняется настроение. То веселая, то вдруг грустная. То загорится какой-то затеей, то разом потеряет к ней интерес. Но если она четыре года просидела под замком, то все понятно. Девица еще легко отделалась. Могли бы еще не так в голове все клубочки размотаться.

— У меня с собой была единственная ценная вещь, — продолжала Авита, — серьги, мамин подарок, я носила их не снимая. По пути их удалось удачно продать. Не за полную цену, конечно, но до Аршмира…

Тут Мирвик прервал ее взмахом руки, бросился к холодному очагу, крикнул снизу в дымоход:

— Эй! Кто у трубы шебаршит? Вздумаете лезть через очаг — угодите прямо в Бездну!

На крыше притихли. Зато из-за двери донесся четкий, жесткий голос наррабанки:

— Не доводите нас до убийства. Откройте дверь — и останетесь живы, хоть и в чужих краях. Не откроете — подожжем дом. Финкуд, слезай с крыши. Ребята, тащите сушняк под крыльцо.

Милеста зажала ладонью рот, чтобы не закричать.

Глаза Авиты вспыхнули боевым блеском. Она оторвала от притолоки доску с гвоздями.

— Ты хоть раз в жизни дралась? — заставил Мирвик себя улыбнуться. Губы слушались плохо.

— Надо же когда-то начинать! — воинственно откликнулась художница.

Мирвик хотел для храбрости что-то съязвить, но за дверью загалдели дети. Парень кинулся к окну, прильнул к щели между ставнями.

— Ларш! — воскликнул он. — Красавицы, это Ларш!

Циркачи в ужасе глядели на возникшего за их спинами человека.

Он успел подойти настолько близко, что видна была фигурка Спрута на серебряной цепочке. В этом мужчине циркачи боялись узнать стражника, что недавно расспрашивал их про собачонку.

— Ларш Ночная Волна из Клана Спрута, — холодно представился молодой господин, окончательно расставляя все по местам. И повысил голос: — Эй, Мирвик, Авита — вы там, в доме?

— Мы здесь! — отозвался из-за двери Мирвик. — И Милеста с нами. Только она ничего худого не сделала, зря ее ловят!

Ларш оглядел застывших на месте циркачей.

Каменные лица, полные холодного отчаяния глаза… Что-то довело этих людей до крайности. Будь на месте Ларша обычный стражник — пожалуй, убили бы, слишком далеко зашли по своей опасной дорожке. Но поднять руку на Сына Клана…

— На случай, если кому в башку дурь ударит, — сухо предупредил Ларш, — я сказал командиру, куда иду.

Ответом было тяжелое молчание.

— Выходи, осада снята! — крикнул стражник в сторону дома.

Дверь распахнулась, на крыльцо вышел Мирвик. За ним последовали две девушки. В одной из них, выкрашенной в черный цвет, Ларш с трудом узнал Милесту.

— Так, — жестко сказал стражник, — а теперь вы мне расскажете, что за дела тут завела Хозяйка Зла. И пусть только кто-нибудь попробует отмолчаться!

Это он зря приказал. Потому что заговорили вот именно все. Громко и разом.

Циркачи всей труппой грохнулись на колени, запричитали, умоляя о пощаде, рассказывая о черной беде своей, о детях, которым грозило рабство, о хозяине цирка, которому кто-то велел на двое суток спрятать вон ту девицу — тогда, мол, цирк будет спасен. Даже дети не молчали — выли, голосили, умоляли доброго дяденьку о пощаде.

Милеста, подойдя ближе, плакала, заламывала руки, клялась, что не знает, в чем ее обвиняют. Она, мол, уснула в театре, а проснулась в цирке, и убежать не было никакой возможности. А еще ее перекрасили и заставили надеть этот ужасный наряд, вот!

Мирвик, протолкавшись сквозь коленопреклоненную труппу, возбужденно тараторил о попытке похитить пленницу, о драке на крыше конюшни, об осаде в заброшенном доме.

Молчала только Авита. Она даже не сошла с крыльца. Так и стояла, прислонясь к дверному косяку, а на лице ее была лишь усталость и равнодушие ко всему вокруг.

Когда творящееся вокруг стражника безумие стало невыносимым, Ларш рявкнул:

— А ну, молчать!

Хорошо рявкнул. Командно.

Вопли прекратились, словно кто-то отрубил их незримым мечом. Только всхлипнул кто-то из циркачат, не смог остановиться сразу.

Ларш с наслаждением вслушался в наступившую тишину… и вдруг понял, что весь этот вихрь плача, криков, оправданий и взаимных обвинений превратился в голове в стройную, связную, вполне понятную картину происшедшего.

Стражник задал вопрос циркачам: девицу Милесту они прятали от стражи или следили, чтоб не сбежала? (Оказалось, и то и другое.) Спросил Милесту: кто знал о письме, написанном ей Хранителем? (Ответила, что Авита, Эртала и тот слуга, что принес письмо). Поинтересовался у Авиты: о какой Ночной Колдунье кричал «человек-пес» и почему? (Огрызнулась: «У него и спрашивай!» — а на глаза навернулись слезы).

Хорошо, в происходящем Ларш более-менее разобрался, но теперь что делать?

Вообще-то надо послать за стражей и арестовать всю эту цирковую банду… ну, тех, кто не успеет разбежаться до прихода «крабов», ведь не бежать же Ларшу за ними одновременно во все стороны!

Эта мысль заставила стражника оглядеться… о, вот он, чернявый малыш, который спасался на потолочной балке от пьяного медведя!

Ларш подхватил мальчугана на руки. Малыш взвизгнул и попытался вырваться, но стражник держал его крепко. Жена хозяина дернулась было к своему чаду, но ее остановил суровый взгляд Спрута.

«Она-то уж точно от ребенка не удерет, — подумал Ларш. — А она здесь командует».

Но дальше-то что? Ларшу нужны не циркачи, а перстень. Милеста, похоже, не врет. Он ее еще расспросит, но если перстень у нее, то глупо торчать в перекрашенном виде в цирке.

А может, она тянула время до прихода контрабандистов?

Ладно, Ларш с этим разберется.

А чтобы разобраться, нужен хозяин цирка. Он знает больше всех. Он может сказать, кто его нанял.

Но как его заполучить? И как избежать огласки? Если кликнуть стражу, придется объяснять «крабам», за что всю эту компанию следует волочь в тюрьму. Ах, за похищение девицы Милесты? Той, которую велено ловить?