Андрэ Нортон - Эльфийская трилогия

— В самом деле? — Парт Агон изумленно вскинул брови, хотя, с точки зрения Шаны, это было очевидно. Если есть торговцы, значит, есть с кем торговать.

Коллен пожал плечами.

— Ну да. Отдельные кланы, семьи, всякие крестьяне, пара пастухов, пара охотников — мы со всеми торгуем. Они тут всегда жили, с тех пор как земля стоит. У них ничего такого нету, что потребно кошкоглазым, и вреда от них кошкоглазым никакого: они не разумеют даже, с какого конца за копье браться, и драться не станут. Те остроухие кошкоглазые, они думают, мы, торговцы, плохие, потому как среди нас и беглые есть, так что мы от их прячемся. Но те — они мирные, и кошкоглазым без разницы, есть они, нету их. Так что мы будем с вами торговать на тех же самых условиях, как и с ими. Если у вас есть что продать, мы отвезем это вниз по реке и сменяем на то, что вы не можете вырастить либо сделать. Вы токо скажите, что вам надо. Нам выгода, и вам выгода.

— Общепринятая формула сделки, — заключил Парт Агон. — Денелор, как ты думаешь?

— О, я-то с самого начала был «за»! — немедленно отозвался Денелор. — Запасы наших… э-э… кладовых не бесконечны.

Он не стал добавлять, что волшебники ничего не смыслят в земледелии и ремеслах — это и так все знали. Рано или поздно волшебникам все же придется научиться работать руками, но чем позже до этого дойдет, тем лучше будет для всех.

«Больше будет времени для практики. Я бы не доверил свой суп первому горшку, вышедшему из рук волшебника!»

— Верно замечено, — сказал Парт Агон и обернулся к Шане. — Шана, а твое мнение?

— Вы могли бы — если хотите — поговорить с ним мысленно, — напрямик ответила Шана. — Коллен владеет человеческой магией, а мысленно лгать нельзя, вы же знаете. Но, по-моему, в этом нет необходимости. Ему выгоднее торговать с нами честно, а в противном случае он потеряет больше нашего.

— Осталось только выяснить, есть ли у нас что-то на продажу, по чему нельзя будет сразу определить, что эта вещь — от волшебников? — задумчиво спросил Парт Агон.

Шана вспомнила о камнях и металлах, которые имеются в здешних горах, если верить Кеману. Сумеют ли драконы достаточно быстро добыть столько самоцветов и золота, чтобы торговцы сочли это стоящим делом? И разумно ли будет отвлекать драконов от строительства Цитадели? На то, чтобы вытягивать из земли золото, требуется много времени, а на драгоценные камни — еще больше. Это Шана хорошо помнила еще с тех времен, когда жила с драконами. Стоит ли тратить на это силу?

Кеман застенчиво кашлянул. Все обернулись к нему.

— Послушайте, — сказал он, глядя в стол, — можно сказать, что все наши неприятности начались с того куска… той кожи, что эльфы называют «драконьей шкурой», материала, из которого была пошита туника Шаны. Эльфам очень хотелось добыть такой материал, они рассылали уйму экспедиций, чтобы его найти, а ведь у нас его довольно много…

— Драконья шкура? — удивился Коллен. — А покажьте-ка, что это у вас за драконья шкура?

— Минутку!

Кеман встал из-за стола, убежал и вскоре вернулся с куском своей собственной старой кожи шириной в ладонь и длиной в локоть. Шкура Кемана была ярко-синяя, с радужным отливом. Коллен восторженно ахнул, потянулся к куску кожи, но тут же отдернул руку.

— Берите, берите, — сказал Кеман, протягивая ему кожу. — Она довольно прочная.

Коллен бережно взял в руки полоску кожи, попробовал на разрыв, на гибкость, погладил скользкие чешуйки…

— Где вы ее взяли? — восхищенно спросил он.

Очевидно, хотя он и знал о второй Войне Волшебников, о существовании настоящих драконов ему слышать не доводилось. Неужто эльфы решили, будто драконы были иллюзией? А может, они подумали, что драконы созданы с помощью магии кем-нибудь из самых могущественных волшебников?

Хорошо бы, если так. А то Шана до сих пор чувствовала себя виноватой перед драконами: ведь они столько веков таились от эльфов, а теперь раскрыли свою тайну лишь затем, чтобы помочь ей и ее друзьям! Шане, как и драконам, вовсе не хотелось, чтобы эльфы знали об их существовании. И не без причин. Эльфы никогда не потерпят, чтобы рядом с ними существовало столь могущественное племя. К тому же они действительно были без ума от драконьей кожи. С них станется перебить всех драконов только ради шкур.

«Он про вас не знает, Кеман! — поспешно сказала она дракону. — Надо что-нибудь придумать, и побыстрее!»

— Это шкура ящерицы, — объяснил находчивый Кеман. — Мы придаем ей такой вид с помощью магии. Мы производим ее в больших количествах. Сейчас у нас ее накопилось довольно много. Полезная штука.

Он покосился на Каламадеа. Тот одобрительно кивнул.

— Она не только красивая, она еще и очень крепкая, — добавил Кеман.

— Ну, если так — по рукам! — воскликнул Коллен и, видя, что Кеман не собирается забирать у него образец драконьей шкуры, сунул его себе за пазуху. — На энту штуку мы могем сменять все, что захочете!

— Как вы думаете, ничего, что мы здесь поселились? — поинтересовался Денелор. — Мы этим никого не потесним? Мы не нашли в этой долине никаких следов жилья и, как и вы, не жаждем привлекать к себе внимание. Я думаю, нам удастся сделать так, чтобы эльфы нас не обнаружили.

Коллен пожал плечами с таким видом, будто ему все равно. Возможно, так оно и было.

— Да, вы тут славненько устроились. Мы-то с вами за эти места ссориться не станем. Они вроде как ничейные. Так что селитесь, сколько влезет. Опять же и нам спокойнее знать, что сюда кошкоглазые не сунутся.

— Так что, можно сказать, вы нам рады? — спросил Парт Агон.

— А то ж! — Торговец рассмеялся, словно Парт Агон удачно пошутил. — Добро пожаловать, как говорится!

На следующий день после бала так ничего и не произошло. Шейрена просто не верила своему счастью. Она весь день тряслась от страха, ожидая, что отец призовет ее к себе и примется расспрашивать, с кем она говорила, с кем танцевала, кто что сказал… И это еще ничего. А вдруг он каким-то образом проведает, что ей так и не удалось никого «завлечь», и призовет ее к ответу?

Но отец ее так и не позвал. Даже записки не прислал. На нее, как обычно, не обращали внимания. День прошел как всегда, если не считать того, что ей дали отоспаться. Рена гуляла в саду, кормила своих птиц, занималась музыкой и этикетом. После обеда зашла в будуар к матери. Только здесь ей напомнили о том, что сегодня все же не самый обычный день. Они с матерью разговаривали исключительно о платьях других дам, присутствовавших на балу: как они были пошиты, из какого материала, что из этого могло бы подойти Рене или самой Виридине. В других будуарах рассуждали, разумеется, еще и о том, насколько не к лицу были одеты некоторые дамы (разумеется, не из числа присутствующих), но леди Виридина сплетен не поощряла.