С Алесько - Злато-серебро

— И почему вы по-прежнему носите эту противную личину?!

— Ваше высочество, — Серп взял девушку за руку, пуская в ход успокаивающие чары. — Поверьте, я желаю вам лишь добра. Мне самому тяжело покидать вас, но, увы, это необходимо.

На сей раз принцесса поверила, наверное, потому, что говорил чародей чистую правду. Как только он расскажет Харьеру о замыслах Маргрита, нужда в поддельном принце отпадет, и его, наконец, отпустят. Обретение свободы не могло не радовать, смущало лишь то, что принцессу он оставит одинокой и несчастной. Серп предпочел бы, чтоб ее утешал не только престарелый дед, но и кто-нибудь помоложе, не состоящий в родстве. Тот же Кайт, к примеру. Хотя уж очень нелицеприятно он описывал Эрону. То ли она сильно изменилась за год, то ли Крестэль — болван. Благонравная до оскомины, видите ли! Он просто не подозревает, какой пыл таится в глубине этой теперь отнюдь не плоской груди.

Чародей моргнул и отвел глаза, поспешив вспомнить Иволгу.

— Я понимаю важность государственных дел, принц, — смягчилась Эрона. — Вы увидитесь с дедом сегодня же.

Харьер выслушал чародея молча, с непроницаемым лицом. Оно и понятно, никому не хочется узнавать о собственных ошибках, особенно таких, которые едва не привели тебя самого к гибели.

— Благодарю за службу, Серпилус, — сказал наместник, глядя на чародея из-под тяжелых век. Старческие пальцы теребили длинные жемчужные четки. — Ответь, почему ты отказался от предложения Маргрита? Я стар, хорошо знаю людей. Твоя верность меня не только радует, но и немного удивляет.

— Наверное, у меня был хороший наставник. Сумел научить поступать правильно. Я нарушил бы не один закон и, возможно, обет, пойдя на поводу у Маргрита.

— Да, среди молодых, бывает, встречаются убежденные. Те, кто верит в добро и справедливость, — морщинистые веки почти скрыли глаза старика. — Может быть, ты вдобавок еще и влюблен? Поэтому так просто отказался и от моей внучки, и от всего прочего?

— Я черпаю силу из жара плоти, — ответил Серп, тщательно подыскивая слова. — Мне трудно верить в любовь. Да и незачем. Женщины — источник, не более.

— Что ж, ладно. Довольно пытать палача, — усмехнулся Харьер. — Ступай к себе. Я позову, когда понадобишься.

— К себе? Но я думал, раз заговор раскрыт, я могу быть свободен. Вот только хотелось бы узнать у Маргрита, когда его станут допрашивать, не он ли удружил мне с ошейником.

— Странная мысль. Хотя кто знает, — наместник оставил в покое жемчужины и обернул четки вокруг запястья. — Тем более тебе следует остаться и все выяснить. К тому же мне может потребоваться свидетель. Ступай к себе. С Эроной я поговорю сам, все ей объясню.

Харьер принял Серпа вечером, так что выйдя от наместника, чародей отправился прямиком в свои покои. Спать не хотелось, он бы с удовольствием побродил по замку, но случайная встреча с Маргритом была сейчас крайне нежелательна. Зловещий помощничек — не принцесса, он охотно пользуется распознающими ложь амулетами.

Открыв дверь, чародей застыл на пороге от неожиданности. В кресле у горящего камина сидела Серпента. Заслышав, что кто-то вошел, девица отвернулась от огня, с улыбкой взглянула на мужчину. В руке она держала высокий серебряный кубок.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Серп, закрывая дверь.

— Помнишь, я обещала, что когда-нибудь мы будем вместе?

— Разве можно забыть такое, прекрасная госпожа? — чародей криво усмехнулся и уселся в другое кресло, напротив гостьи. — Только долго ты собиралась. Мне расхотелось.

— Жаль, — чернокосая откинулась на спинку и с задумчивой улыбкой смотрела на мужчину. — Влюбился в Эрону? Или не дают покоя мысли о твоей белобрысой, а, Ориол?

— Вы здесь все помешались на любви? И Маргрит, и ты, и даже Харьер — каждый хоть раз да спросил про мои сердечные дела. Только Эрона, которой как раз и положено об этом беспокоиться, не любопытничала.

— Ты мне нравишься, ничего не могу с собой поделать. И собой хорош, и норов имеется, и любовником должен быть умелым, — Змейка погрустнела. — Могу я получить хотя бы поцелуй? Один, но настоящий, страстный.

Говоря, девушка плавно поднялась из кресла, поднесла к губам кубок, не спеша сделала глоток, после быстрым движением, почти по-змеиному, облизнула сочные губы и приблизилась к чародею.

Серп зачарованно смотрел на нее. Непривычного покроя платье тесно облегает стройное тело, движения медленные, плавные, чувственные, так и притягивают. Нет, спать он с ней не станет, а поцелуй… Почему бы и нет? Глядишь, получит красотка, что хочет, и оставит, наконец, его в покое. А он удовлетворит давнее любопытство и попробует силу, которую она могла бы ему дать.

— Хорошо, один настоящий поцелуй, — чародей не отводил взгляда от грациозной фигуры. — Только скажи-ка, — спохватился, вспомнив об осторожности. — Ты здесь лишь для того, чтобы затащить меня в постель?

— Нет, я собираюсь выпить твою кровь! — расхохоталась девица и тут же скользнула к мужчине на колени.

— Брось шутить и отвечай прямо, — нахмурился Серп.

— Подозрительный дурачок! — погладила его по щеке. — Успокойся, я в самом деле пришла, чтобы переспать с тобой, — лжи в ее словах не ощущалось. — Будь любезен, верни свою обычную внешность. Я не Эрона, мне не нравятся менестрели, — а вот презрение в голосе слышалось отчетливо.

Серп усмехнулся и сделал, как она просила. Настоящая змея! Видно, не терпит рядом с собой и тени соперницы. Даже принцессу умудрилась куснуть, что уж удивляться нападкам на птаху.

Воспоминание об Иволге уничтожило возникшее было желание узнать вкус серпентиного поцелуя. Чародей на миг растерялся, но у губ его тут же оказался кубок.

— Попробуй, это лучшее вино из королевских погребов, — шею обдало теплое дыхание, игривый язычок прошелся по краю уха, белые зубы слегка прикусили мочку.

Мысли о служаночке неожиданно приняли другое направление: вспомнилось, как она целовалась с Кайтом на празднике в Мелге. "Когда ты танцевал с Серпентой. Жарко танцевал," — прозвучал в голове обиженный голосок. Серп мысленно отмахнулся: спать со Змейкой он не станет, это решено. Только поцелует. Поцелуй за поцелуй, все честно.

Он, почти не думая, что делает, поймал губами край кубка и сделал глоток. Чародейское чутье молчало, значит, никакой опасности в вине нет. После кубок исчез, и его заменили горячие, страстные, опытные уста Серпенты. Целоваться девица умела, но чародею это было не в новинку, женских губ за свою жизнь он перепробовал достаточно. Гораздо больше искушенных, может быть, поэтому невинные были милее?

Это оказалось последней мыслью перед тем, как язык чернокосой проник в рот чародея, а потом дыхание вдруг остановилось, и все исчезло.