Марик Лернер - Юность воина

Зевтиц говорил, не первый год разыскивал книги и странные вещи. Огромные деньжищи потратил на подготовку. Нипочем не бросил бы начатого дела. Не ближний свет сюда переться, и второй раз собраться сложнее. Так и сидел бы до последнего, и люди с ним заодно.

С другой стороны, он обещал каждому очень приличные доходы за поездку, не оговаривая сроков. Не обязательно сребреники. Кому дом поставить, кому работу легкую и прибыльную. Лорд замечательно знал, кому и что обещать за труды.

И то — одна маска должна стоить пару поместий, не меньше. Чисто на вес. Но кто же такую вещь плавить станет? В столицу надо ехать и там предлагать. Или в Храм нести. Ценность невообразимая. А там много разного было. Интересно, ему хоть что обломится? Вряд ли. Его семь лет долго тикать станут. И хозяин ничего не сказал о награде. А мог бы, скотина ученая.

Его знобило, и Блор поспешно натянул полушубок. С этого и началось. Видимо, подхватил простуду в подземелье. Слишком долго возился в голом виде. Не лето даже сверху. Ну и лечили его по-воински, как заповедано. Крепкий бренди с молотым перцем — и не закусывать. Все нутро горит, и ты будто вновь рождаешься, когда облегчение приходит. Да вот излишне алкоголь ему после второй в голову ударил. Не привык он всерьез пить, да и вообще на голодный желудок…

Словом, встал потихоньку и, не прощаясь, удалился отсыпаться. Навалил на себя разных одежек для тепла и вырубился. А они что, до сих пор продолжают? А почему так тихо? Чтобы на радостях не орали, не дрались или песен не пели — не по-людски это. Нормальные воины так себя не ведут. Труд или бой — дело другое, но праздновать положено с размахом. От всей души.

Он вылез наружу не столько из любопытства, сколько от желания отлить. Справил свои дела, отбежав к оврагу, и, поспешно застегиваясь, обернулся. В принципе делать такие вещи было не положено, легко и по шее схлопотать. Если все станут рядом с лагерем устраивать уборную, от дурного запаха никуда не деться.

Поэтому место они специально оборудовали достаточно далеко. Честно сказать, он лично и выложил стенки от ветра. Устроил подальше от воды и на склоне. Дело важное для всех. Проще, конечно, вырыть яму, но так все сразу уходит, и сидеть над оврагом даже полезно для бедер… Но сегодня новолуние, и увидеть его непросто. Так что ладно, сойдет.

Обычно никто не пренебрегал порядком, но, видимо, не ему одному невтерпеж. Стоило обернуться — обнаружил валяющееся неподалеку тело. На штанах очень характерный мокрый след. Блор ехидно ухмыльнулся и подошел ближе, собираясь выяснить, кто это. При случае можно и подколоть.

Позорище натуральное. Пусть после данного происшествия посмеет по его поводу высказать кривое замечание. Будет чем ответить. Чем ближе Блор подходил, тем меньше ему нравилось происходящее. Поза какая-то странная. Лежит ничком, а руки под себя поджал. Это как же упиться надо!

Присел рядом, заглядывая в лицо. Потом коснулся холодной как лед щеки и, уже почти не испытывая удивления, тронул спину. В темноте при отсутствии луны черная ткань ничем не выделялась, но, коснувшись рубахи, он почувствовал уже подсыхающую влажность. Поднес пальцы ко рту и понюхал. Кровь. Совсем недавно Магина ударили. Били насмерть, умело. Таким уколом лезвие идет прямо к сердцу.

«Кто? — вытаскивая нож и вглядываясь в темноту, думал Блор. — Перепили, подрались? Может быть. Но здесь — в спину. Кто-то настиг и вогнал без разговоров. А Магин не чета ему был. Драться умел и любил. Сорок с лишним лет, а прыткий. Выходит, не ждал. Хотя, может, все проще, и пьяный настолько, что на врага не среагировал. Тем более знакомого…

Стоп! Почему я решил, что свой сделал? Да откуда здесь чужаку взяться! Три месяца ни один не появлялся. Горцы еще в начале пути сказали: проклятое место. Они сюда не сунутся. И вдруг сегодня… Ну убили, а потом? Должны были шуметь, вещи собирать. Просто так никого не режут. За скотиной пришли. А кругом тишина. Где остальные?»

Он поднялся и, стараясь оставаться незаметным, двинулся в сторону очага. Уж что-что, а направление он всегда чуял. Тем более что в родном лагере давно каждый камушек знает. Медленно, пригибаясь, он почти подполз к алеющему последними углями костру. Дрова прогорели до конца. Подкидывать новые стало некому.

Они лежали вповалку. Судя по позам, погибли почти в одно время. Но здесь следов оружия не было. Зато имелась на губах пена. Больше всего походило на отравление. Тем более что над открытым бочонком стояло слабое синее марево.

Блор поднял валяющуюся тут же кружку и не удивился, обнаружив такое же над нею. Понюхал и пожал плечами в недоумении. Ничего подобного он раньше не слышал. Если можно видеть, почему они не заметили? Тут до него дошло — отрава. Опять же свой, не чужак. Он пил из того же бочонка до ухода. Выходит, подкинули яд после. И не очень давно.

Блор тщательно пересчитал тела. Потом еще раз, обойдя кругом. И заглядывая за камни. Вдруг кто просто спит или удрал. Нет. Все скончались сразу. Девять. Магин отдельно. То ли не пил, то ли мало угостился. Его добили потом.

Еще трое отсутствуют. Фем Кнаут не стал бы пить с воинами: не его уровень. Он и ел отдельно — то, что Блор приносил. Из того же котла, но отдельно. У себя в палатке.

И пить со всеми он не стал бы. Это точно. Даже сегодня. А вот Уоррен и Зевтиц непременно должны находиться здесь. Значит, это они сделали. И следующий шаг — убить хозяина. Заберут золото — и никто потом ничего не докажет. Гады. Надо предупредить, может, еще не поздно.

Он не вспомнил про классическое: «Иди навстречу опасностям. Так проверяется воин. В душе его не место трусости».

Сейчас это все оказалось абсолютно несущественным. Он мог не любить своего хозяина, но обязан ему службой. Поступить иначе просто не пришло бы в голову. Никто не вбивал им заповедей в школе при Храме — достаточно его личного понимания долга. Сражаться за хозяина и помогать ему — прямая обязанность воина. Иначе он пустое место. Крестьянин. Тупой и никчемный.

В палатке сквозь ткань было видно огонек. Лампы. Фем Кнаут вечером частенько читал допоздна. Даже с собой специально притащили большой груз масла для освещения. Неизвестно, рассчитывали ли его изначально для раскопок подземных ходов, но у себя хозяин жег постоянно. Что он там изучал в одиночестве, никто толком не знал.

Сейчас полотняный клапан входа оказался откинутым, и глупая поспешность обернулась против Блора.

— Ну надо же, — сказал Зевтиц при его виде, неприятно оскалившись, и бросил под ноги хорошо знакомое ожерелье-воротник из золота, изображающее какую-то хищную птицу.

Блор сам его доставал из саркофага, и здесь без ошибки. Такая ценность в руках у постороннего достаточно ясно говорила о ситуации. Зевтиц сам взял, никто бы ему не позволил баловаться с чужим добром.