Галина Гончарова - Сказка о счастье (СИ)

Нельзя. И жестоко.

Какое-то время они молчали. Сима обдумывала свой поступок. Владислав Петрович сосредоточился на управлении машиной. И чуть улыбался про себя. Ишь ты... счастлив? А что - для счастья нужно начинать резать по дереву? Смешно!

Машина затормозила в городе на автостоянке. Совсем рядом с домом Владислава Петровича.

- Тебя куда довезти-то, стрекоза?

Сима покачала головой.

- не надо. Вы уже довезли. Владислав Петрович, поглядите мне в глаза.

Мужчина на миг развернулся к девочке, собираясь спросить - что ты еще придумала? И вдруг...

Под ногами качнулся пол. Куда-то исчезла машина. И он сам исчез. И все окружающее. И город. И весь мир.

Не было ничего. И никого.

Было только небо.

Невероятное. Синее. Пронзительное.

И он летел, разрезая воздух мощными крыльями. Золотистыми - как мед. Летел - и плакал от восторга. Плакал, кричал, пел... в глазах отдавались синие всполохи и играли мириады красок. И откуда-то мужчина знал - он будет все это помнить. Обязательно. И иначе никак. Будет помнить. Будет... летать!?

- Отец, тебе что - плохо!?

Владислав Петрович даже не сразу понял, что обращаются к нему.

Он сидел в машине, на автостоянке. В распахнутую дверцу заглядывал какой-то парень. И лицо у него было тревожное и серьезное.

- Да нет...

Владислав Петрович поразился своему голосу. Такому неуверенному, такому ломкому...

- спасибо - произнес он. - Не надо...

- точно? А то я смотрю - машина открыта, человек сидит - и плачет... думал беда какая...

Владислав Петрович улыбнулся.

- Нет. Не беда. Вовсе даже радость. Спасибо, друг.

Парень кивнул, убегая куда-то по своим делам. А Владислав Петрович махнул рукой на все - и отправился домой. Вести машину ему не хотелось. Хотелось лечь на диван, закрыть глаза - и еще раз попробовать пережить этот восторг.

Что же сделала та девочка? Наркотиком, что ли, прыснула? Но зачем? Все на месте и машина, и деньги, и документы... непонятно.

А войдя во двор своей пятиэтажки, Владислав Петрович вдруг увидел...

У них во дворе росли деревья. И среди них одна березка. Старая такая, уже почти рухнувшая. Вот ее сегодня и спилили, чтобы не дай бог не рухнула ни на дом, ни на машины. Или - того хуже, на людей. Оставался небольшой пенек. А ствол, распиленный на несколько частей, беспомощно лежал на сером асфальте. И было что-то такое беззащитное в нежной белой коре, раскинувшейся в серой городской пыли...

По березе не режут. Дерево не слишком подходящее...

И он ведь не помнит - КАК.

И инструментов нет...

Владислав Петрович сделал шаг. Второй. Третий.

И вдруг обратился к дворнику Михалычу, который стоял и курил рядом с деревом.

- Здорово, Михалыч. Спилили, значит?

- И тебе не хворать, Петрович. Спилили. Жаль, конечно, а только надо. Еще рухнет, покалечит кого, беды не оберешься.

Владислав Петрович кивнул головой.

- А теперь ее куда же?

- А куда? Вот, отдохну чуток да перетащу к помойке. А там вывезут.

К помойке?!

Владислав Петрович отдавал себе отчет - раньше он прошел бы мимо. А сейчас... сейчас...

- Михалыч, я сейчас подгоню машину - помоги мне ее погрузить. На дачу дрова нужны. Ты не думай, я заплачу...

- Петрович, ты чего!? - возмутился дворник. - Подгоняй. Я тебе по знакомству и так помогу. Только ты ведь всю машину обдерешь...

- Да и х... с ней! Поможешь?

- Помогу.

- Тогда жди... я сейчас!

Владислав Петрович соврал. Уже через час машина стояла в гараже, а сам он осторожно перегружал березу в сухой угол. Потом выбрал обрубок попригляднее, нашел подходящий нож, несколько пилочек..., положил рядом сверло...

***

Вечером его нашли в гараже. Довольного, счастливого по уши - и ожесточенно сражающегося с неподатливой древесиной.

- Слава, ты куда запропастился!? - возмутилась его жена, Людмила, подходя к мужу. Она сердилась. Муж удрал, не отвечая на звонки, куда-то в неизвестность, а они сегодня собирались по магазинам... да и вообще - тревожно. Не дети ведь уже! А если сердце?! Или еще что!?

Людмила была решительно настроена на скандал. Но сделала шаг внутрь гаража. Другой. И вдруг задохнулась от восхищения.

- Славка!

Из дерева под его пальцами словно проступал тонкий лик. Икона?

Нет.

Женское лицо. Вроде бы ее. Но такой красивой она никогда не была. Даже в молодости. И все же... уже намечены были прожилками волосы, вычерчены глаза, губы, загадочная улыбка, при виде которой Джоконда позеленела бы от зависти...

Люда задохнулась от восхищения. И вместо ругани тихо спросила:

- Тебе ужин сюда принести?

Владислав Петрович кивнул, не отрываясь от работы. А Людмиле показалось на миг, что за его спиной растут огромные лебединые крылья. Смешная фантазия, правда?

***

Сима кое-как добралась до скамейки в парке. Присела, перевела дыхание.

Ей тяжело давалось пребывание в этом городе. Очень тяжело. Город был злой и мертвый. И пытался убить и ее. Но - разве это важно?

Еще один человек обрел крылья. Еще один. А она?

А она обрела тянущую боль в сердце. Два огонька из трех погасли. Она отдала себя этим людям. Показала им небо. И теперь только они могут решать, лететь им - или остаться в пыли.

А она... а что - она?

Она отдохнет - и пойдет дальше. У нее еще осталось одна попытка. Один человек. Один огонек, который она может зажечь.

Она - должна.

Теперь Сима чуть лучше понимала, почему отец не хотел отпускать ее. Потому что Птица - не удержится. А всем крылья не дашь. Наверное, она умрет.

Но Сима не жалела. Незримые крылья полоскались у нее за спиной. Синие глаза сияли. Она мечтательно улыбалась.

Пока не почувствовала рядом что-то неладное. А потом встала, пересилив себя - и пошла туда, где ощущалось человеческое горе.

Интерлюдия 2

Та же поляна. Тот же мужчина. Тот же лис.

- Уже двое. Лис, ты понимаешь, их уже двое. За один день.

- И что? - Лис равнодушно взмахивает хвостом.

- Еще один человек - и моя девочка умрет.

- Нет.

- Нет!? Птица может дать крылья трем людям! И - все! Потом - смерть.

- Как ты любишь передергивать. Она умрет, да. Но только если ни один из людей не осознает, ЧТО она для них сделала. И не произнесет волшебные слова.