Александр Розов - Золотая жаба Меровингов

Отто резко затормозил, сделав полукруговое обходящее движение «полтора шага», и девушка чуть не врезалась в него.

— В шпионов играешь, юниорка?

— Нет, Отто, я просто гуляю, как и ты. Ведь улицы города принадлежат всем, верно?

— Да, — согласился он, — закон не запрещает ходить параллельным курсом с кем угодно, соблюдая дистанцию приватности. Но ты вот о чем подумай. Я могу сейчас пройти по некому маршруту около мили, и мы будем в брошенный мусульманский квартал. Там безлюдно с середины апреля. Я не советую тебе оказываться там вдвоем с незнакомым сомнительным мужчиной. Там кричи — не кричи, никто не услышит. Получится у тебя альтернатива: быть сначала изнасилованной, а затем убитой, или же наоборот, сначала убитой, а затем изнасилованной. Я доходчиво обрисовал картину?

— Спасибо, — она чуть грустно улыбнулась, — Но, как мало позитива в твоем мире, Отто. Правда, у меня не хватает фантазии представить тебя за этим занятием, особенно, если говорить о втором варианте. В первом-то радости мало, наверное, а уж во втором…

— Слушай, юниорка, а, между прочим, откуда ты знаешь мое имя?

— Из TV, — ответила она, — но, не буду врать. Я немного посмотрела на тебя в бинокль.

Майор покивал головой и поинтересовался:

— Ну, и что дальше? Ты что, раньше никогда не видела голых мужиков?

— Голые мужики, — сообщила она, — это привлекательно, если с хорошей фигурой. У тебя хорошая фигура, кстати. Но меня больше зацепило, как ты общался с попом.

— Хм… У тебя что, жучок там где-то был спрятан?

— Нет, — она повертела головой, — я не слышала текста. Я чисто визуально. Знаешь, такой азарт! Жаль, не с кем было поспорить на банку пива, стошнит тебя или нет.

— Слушай, засранка, — ласково, произнес он, — кто ты, и какого хрена тебе от меня надо?

— Если тебе правда стало интересно, — сказала она, — то я Лоис Грюн, редактор колонки «политика» в сетевом журнале «Werelynx».

— Хм... Werelynx, это как Werewolf, только когда превращаются не в волка, а в рысь?

— В общих чертах, так, — подтвердила она.

— Хм… Сетевой журнал «Werelynx»… Фурри, что ли?

Тут Лоис молча кивнула, и майор Турофф напряг мозг, старясь вспомнить все, что ему доводилось читать о субкультуре фурри. Название происходит от английского «furry» (пушистый), а субкультура появилась в 1980-х, в США, как сеть Фан-клубов пушистых зооморфных персонажей из мультиков. Едва возникнув, эта субкультура стремительно разрослась, и не только по числу участников, но и по глубине своей философии. Как ни странно, рисованные существа из мультфильмов для детей привели к совсем недетским выводам в этике и микро-политике. Кто-то задался вопросом: о чем и как думали бы эти пушистые существа, если бы жили реально? Что, если это и есть путь к гармонии? Быть может, люди слишком увлеклось попытками не быть похожими на животных, и стали калечить себя ради этой явно надуманной, паразитной цели? Не пора ли восстановить ментальную связь с живой природой, приняв на себя отчасти образ какого-либо зверя (реального или мифического)? Может быть, тогда мы объективно взглянем на себя со стороны, и ужаснемся тому, как безобразно мы обращаемся с нашей средой обитания, с нашими соседями и друзьями, с нашими любимыми, и с нашей собственной жизнью? Может быть, тогда мы решимся заменить дегенеративный моральный лозунг «давайте очистимся от зверя в человеке» на разумный и естественный для нас лозунг «давайте научимся быть немного зверями». Фурри манифестировали нечто совсем иное, чем все прошлые субкультуры: культ «животного в человеке как мы это понимаем». Конечно, субкультуру фурри проклинали все консервативные идеологии и мировые религии – за моральный нигилизм, за первобытный коммунизм, за сексуальный промискуитет, и за намерение искать себе счастье по-своему, независимо от чьих-то доктрин, требований, социально-статусных пирамид и имущественных цензов…

…Тут Лоис Грюн прервала затянувшуюся паузу ироничным вопросом:

— Что, Отто, пытаешься вспомнить, объявлены ли фурри сатанистами, или пока нет?

— А ты сама скажи, Лоис, ты-то знаешь, наверное.

— Знаю. Церковь уже объявила нас сатанистами, а гражданская власть пока обсуждает формулировку. Ведь все должно выглядеть политически пристойно.

— Ясно. А теперь, может, объяснишь, на кой черт ты шла параллельным курсом?

— Интервью, — лаконично ответила она.

— А-а… О чем, хотелось бы знать?

— Обо всем понемногу. Ты интересный человек, Отто.

— Тоже ясно. Только зачем это мне? Назови хоть одну причину.

— Я могу назвать три причины: запеченный гусь, домашнее яблочное вино, и хорошая компания в кроватке.

— Хм… Хорошая компания в кроватке, это ты, что ли?

— Да, а что? – невозмутимо и весело откликнулась Лоис.

— Метод оригинальный, — сказал майор Турофф, — и в каком хронологическом порядке предлагается распределить интервью, гуся, вино и кроватку?

— Я тебя приглашаю, — ответила она, — значит, ты выбираешь последовательность.

— А-а! Ну, тогда сначала гусь, потому что я чертовски голоден. Дальше посмотрим.

— ОК, идем, — сказала Лоис Грюн.

— Идем, — согласился он, — а куда, кстати?

— Ко мне домой. Тут недалеко, между мостом Фарио и сгоревшей мечетью. Почти в том брошенном мусульманском квартале, где кричи – не кричи. Я там арендовала мансарду-студию, очень дешево. Вид из окна хреновый, а в остальном, классно.

Мансарда-студия была симпатичная, просторная и чистенькая, но почти без мебели. По причине простора, все вещи лежали не в шкафах на полках, а в картонных коробках, в живописном беспорядке расставленных по полу, и места все равно было много. Что же касается кровати, то она здесь отсутствовала. Был большой толстый почти квадратный матрац. А мебель тут заменяли коврики и подушки в виде бамбуковых медведей — панд. Вероятно, у новой знакомой Отто был тотем – панда. Единственный стол и два стула в мансарде стояли на кухне (похожей на чулан), где кроме этого минимума мебели, был холодильник, и электроплита с печкой. Светильником служила полупрозрачная панда, будто взбирающаяся по проводу на потолок.

— Начнем? – спросила Лоис Грюн, запихнув гуся в печку.

— Начнем, — согласился майор, и уточнил, — мы что, под аудио-запись будем общаться?

— Да. Не ручкой же записывать. Тебе сразу налить чашку вина?

— Давай, — он кивнул.

Девушка-фурри наплескала янтарного вина из пластиковой канистры. Затем включила диктофон, и задала первый вопрос:

— Скажи, Отто, когда в конце прошлого года обсуждался закон «О защите европейской цивилизации», ты был за или против?

— Я был двумя руками за, — ответил майор, — и, я не был оригинален. Многих в полиции загребла ситуация, когда в городе разрастаются этнические афро-азиатские банды, но тронуть их нельзя, поскольку они маскируются под религиозные исламские общины, а толерантность была превыше всего. Когда Ван дер Бим предложил закон, практически диаметрально меняющий ориентиры, по принципу Вилдерса и Брейвика, то мы просто аплодировали. На Рождество мы устроили факельное шествие, и была потасовка. Я не стесняюсь этого. Мы искренне считали, что закон отличный, а на мелочи не глядели.