Ольга Монро - Альтернативная концовка

-Это случилось давно, при фараонах тринадцатой династии, - произнесла Кти, и перед глазами слушателей словно раскинулась тогдашняя столица Та-Кемет, Фивы, мало похожая на современную жемчужину в короне Владыки Двух Земель. - Об истинном произношении имени тогдашнего Владыки до сих пор ведутся споры (известны лишь самые распространённые предположения: то ли Сенмерер, то ли Сесменхет). Как-то раз задумал фараон прославить своё имя в веках грознейшими завоеваниями по всей Ливии. Однако добраться удалось только до Нубии, где его поход и захлебнулся по причине полной неприспособленности армии Владыки к военным действиям, впрочем, как и его собственной. Изнывающее от усталости и озверевшее от безделья войско плелось по чужой стране, забавляясь только тем, что попадалось на пути следования до неизвестного конечного пункта. Тогда-то, продолжая бессмысленные скитания, армия набрела на необычный оазис, где остановилась, чтобы отдохнуть и восстановить силы.

В летописях фараона упоминался необычный дворец, построенный из чёрных камней, плотно подогнанных один к другому, с неприступными гладкими стенами и высокими башнями с зубчатыми крышами и узкими окошками. К сожалению, говорилось о необычной находке немного, потому как после исчезновения в недрах дворца нескольких воинов, посланных внутрь велением Владыки, фараон в предупреждении волнений среди своих подданных поспешил покинуть негостеприимную землю, а вскоре вообще вернулся домой, на берега Нила, так и не совершив ничего особенно выдающегося. Но великие боги, даровавшие неразумному потомку Хора такую возможность прославиться в веках, не могли простить Владыке его нерасторопности и на совете богов решили преподать фараону достойный урок.

Каждую ночь, с тех пор как Владыка вернулся в столицу, к нему являлась одна и та же женщина и, словно сказку, рассказывала повелителю о том, как хорошо было бы ему, не испугайся он лично войти в потерянный дворец, вместо того чтобы посылать туда воинов. Фараону снились несметные богатства подземных сокровищниц, тянувшиеся, казалось, на протяжении всего оазиса. Пред его взором открывались закрома с золотой пшеницей, которую благословенная земля посреди зелёного рая рождала до десятка раз в год. На просторных полях паслись прекраснейшие быки, а в воде плескалась бесчисленная рыба, сама дававшаяся в руки. Дворец изнутри сиял золотом и охрой, шелками и парчой, редчайшими породами деревьев и прекраснейшими произведениями искусства. В самом блистательном гареме мира фараону предлагали свои ласки красивейшие женщины со всех концов света. И не было конца счастью и гордости величайшего из Владык Двух Земель, восхваляемого от верхних порогов Нила до плодородной дельты в Нижнем царстве!..

А наутро, просыпаясь в сладостных мечтаниях, фараон видел всё тот же дворец, те же бесконечные лица, скорее по традиции и из страха, чем от восхищения, поклоняющиеся "сыну Хора". И становилось на душе Владыки так тоскливо и нерадостно, что чах он буквально на глазах.

Случилось тогда так, что верховный жрец Амона прознал про печаль фараона и вознамерился помочь Владыке дельным советом. Он предложил повелителю снова собрать отряд и, найдя оазис, войти во дворец самолично, принеся у подножия его жертвоприношения Великой Восьмёрке богов. Возрадовался фараон, воспрял духом и тотчас же приказал войску собираться в новый поход. Но боги по-прежнему были злы на Владыку. Они позволили фараону найти то же место в пустыне, даже избавили его от изнуряющих плутаний в песках. Однако смилостивились боги лишь затем, чтобы вместо благоуханного зеленью рая среди барханов и загадочного дворца Владыка обнаружил жалкую заброшенную лачужку, окружённую парой-тройкой финиковых пальм, да древний высохший колодец. Измученный жаждой и жарой, фараон встал на колени и взмолился богам в просьбе о прощении. Услышала его мольбу Великая Восьмёрка, но, дабы преподать урок неразумному сыну и его будущим потомкам, не стали возвращать оазис на место, а лишь ниспослали они милость, и наполнился свежайшей водой мёртвый колодец. Ничего более не оставалось печальному фараону, как утолить свою жажду, дозволить напиться своим воинам и повернуть отряд обратно к Нилу. И восславили Владыку воины, и понял тогда фараон, что почтение он заработал не сбывшейся надеждой о призрачном дворце, а такими, казалось бы, мелочами, как утоление насущной жажды и возвращение домой...

-И что, больше с тех пор фараон не гневил богов? - заворожено прошептал маленький погонщик.

-Нет, - улыбнулась слепая сказительница. - Фараон осознал всю прелесть спокойствия и больше никогда в своей жизни не намеревался ни затевать войн, ни бросаться к исполнению несбыточных надежд.

-Глупец! - фыркнул старик, незаметно для себя в процессе рассказа примостившийся у костра и проникшийся историей. - Для чего же тогда жить? Для того чтобы сидеть на месте и рассуждать о прелести того, что уже имеешь?

-Ты так говоришь, как будто, до того как податься в пустынные шакалы, только этим и занимался, - хохотнул наглец меджай, подбрасывая последние оставшиеся ветки в пламя. Огонь недовольно заворчал, рассыпая золотистые искры, но принял подношение и уютно захрустел палочками. - Уж не скрытый ли ты мудрец, старик? А то, скажем царской макаке, - Хаби кивнул на давно сопевшего в сторонке писца, - глядишь, пристроят тебя во дворце, будешь давать фараону полезные советы.

-Зря издеваешься, наглец! - прошипел старый разбойник, сверкая жёлтыми глазами, и вправду смахивая на шакала. - Мы ещё посмотрим, как всё обернётся!

-Ну-ну, - не стал сопротивляться меджай, - отчего ж не посмотреть, раз такое дело. Кто тебя знает, старик: лысый, лысый, а сам на крокодила ходишь с голыми руками...

-Как ты смеешь обижать почтенного старца?! - проревел, медленно поднимаясь, обиженный Алеф, закрывая от Хаби разгневанного разбойника. Меджай состроил суровую физиономию и тоже поднялся. Кти взволнованно качнула головой, вслушиваясь в агрессивные движения возможных противников. Мальчишка-погонщик молча придвинулся к слепой рабыне, в любой момент готовый закрыть её собой. Уж кто-кто, а он знал, что в пылу боя Алеф может незаметно для себя раздавить кого угодно, причём играючи, одним мизинцем. Перспектива остаться без сказительницы неожиданно испугала маленького разбойника до дрожи.

-Ты видишь, Алеф? - высовываясь из-за плеча громилы, пропищал красный от ярости старикашка. - Теперь ты видишь, кто твой настоящий друг? Я говорил тебе о том, как лживы люди! Я предупреждал! Ты видишь?

-Вижу, - тяжело сопя, подтвердил Алеф, и хрустнули сжимаемые кулаки. Хаби, продолжая привычно усмехаться, не торопился готовиться к бою, точно знал что-то, что было недоступно противнику. Его наглая самоуверенность только больше подзадорила Алефа. Он был действительно разочарован коварством египтянина, не зря ведь нашёптывал ему старый разбойник: нельзя верить первому встречному! - Я вызываю тебя на поединок! И не смей отказываться: я порву тебя голыми руками!