Ирина Коханова - Ставка (СИ)

- Прошу за нами, господа, – шедшие впереди двое драконов с поклоном провожали нас в ведомом лишь им направлении.

- Дарин, а куда мы? – спросил я.

- Во дворце есть переход между мирами, – пояснил он.

- Ох, господин Тариж, я так рад, что Вы станете супругом нашего принца, – заговорил Лорд Кариру.

- Почему? – невинно спросил я.

- Мы просили лишь убежища, а Император настолько милостив, что позволил нам породниться с ним. К тому же это великолепно, что это именно Вы. Принц долго Вас разыскивал, – пояснил он.

- И я рад, – произнес я, даже не ожидая другого ответа. – А Вы, Лорд Ватир, против моего союза с Принцем?

Все это время Дарин молчал.

- Это спасет мою семью, – без лести ответил он.

- Мы на месте, господа, – распахивая вдвоем две створки громадных дверей, сказали слуги. – Проходите.

Я смотрел на залитое светом пространство. Шагнуть надо было в никуда. Это пугало.

- Не бойся. Я с тобой, – сжав мою ладонь, решительно шагнул вперед Дарин, не отпуская мой взгляд своим. Стало спокойно, и я уверено шагнул с ним одновременно, моментально оказавшись во тьме, наполненной звуками моего мира…

29 глава

29 глава

Меня накрыло такой безудержной радостью от того, что я вернулся в свой мир… домой! Но вся эйфория быстро иссякла, стоило почувствовать, как пока еще по крупицам из меня вытягивается магия. Пожалуй, здесь оставаться точно долго нельзя.

- Где встречаемся? – спросил я Дарина.

- Постой, это как «где встречаемся»? – схватил он меня за руку. – Ты идешь с нами.

- У меня здесь есть нерешенные дела, – осторожно освободился я из его захвата. – Скажи, когда и куда подойти, а сам пока организовывай своих для перехода.

- Ты должен идти со мной, – что-то не понравился мне его приказной тон, я недовольно посмотрел на оборотня. Он что, решил, я теперь его вещь?

- Дарин, он же из этого мира, так пусть увидит своих друзей. Вернуться ему вряд ли уже получится, – положив руку на плечо недовольного Принца, убеждал Лорд Кариру.

- Нам пора, – как всегда сухо напомнил Лорд Ватир.

- Дарин, мне больше трех дней нельзя здесь быть, так что я по-любому появлюсь, – все еще с неприятным осадком на душе сказал я.

- Хорошо. Южный лес знаешь?

- Ага, – кивнул я.

- Завтра в одиннадцать на его окраине. Там и переход. Не опаздывай! – бросив в мою сторону еще один непонятный взгляд, они втроем скрылись из виду.

- Надо с папой разобраться, – зловеще прошептал я. И побежал по знакомой улице в сторону своего дома.

- Блять! – потер я заднее место, по которому долбанула как всегда закрывающаяся дверь. – Опять пружину убойную поставили!

- Кто здесь? – раздался с площадки голос пожилой женщины.

- Здравствуйте, Алевтина Григорьевна, – вежливо поздоровался я.

- Сенечка, это ты что ли? – спросила она в темноту. А она все такая же седая, худенькая, в старомодной одежде и с губами, накрашенными бантиком ярко-красной помадой.

- Придержи дверь, чтобы видеть, куда ступать, – попросила она, и я только сейчас понял. Она же не видит в темноте, в отличие от меня. – Опять какие-то паразиты лампочки повыкрутили! Думаю, это Ленька из третьего подъезда. Надо матери нажаловаться.

Она спустилась вниз и, проходя мимо меня, неожиданно поинтересовалась:

- Сенечка, а что, отдых, на который тебя отец оправил, закончился?

Я замер, не зная, что сказать. Отдых? Ах, продажа меня – это отдых?

- Я как узнала, так удивилась! Наверное, все же взыграла совесть у отца твоего. Столько пить и на тебе ехать. Обрадовалась за тебя даже. Это же надо, на Кипр оправил! Я слышала, это так дорого! И где деньги-то взял? На то, чтобы отправить и каждый день собутыльников потчевать?! Ух, и орут они песни по ночам, что коты в марте! Всех перебудят, а потом еще до утра и ругается. Как там на Кипре? Понравилось, Сенечка?

- Дома лучше, – приглушенно ответил я, не зная, то ли заорать, то ли разреветься!

- Оно и правильно. За границей свои порядки. Да и в гостях хорошо, а дома лучше, – похлопала она меня по руке. – Беги, Сенечка, может, отец пить меньше станет. А то пока ты был, потише ночами было.

- Приятной прогулки, Алевтина Григорьевна, – поднимаясь, крикнул я.

- Сейчас кота найду и спать, – сама себе сообщила женщина.

До боли знакомая дверь. Обшарпанная, грязная… Одна она в таком ужасном состоянии на этой площадке. Наша…

Как всегда, когда он пьет, дверь не запирает. Один слабый толчок и, скрипнув, она открывается, приглашая в квартиру. Сердце бешено стучит, как будто я делаю что-то недозволенное. В коридоре темно, как и в кухне. Видимо, собутыльники либо придут позже, либо уже были…

Прохожу в зал, я раньше в нем жил… Смотрю на беспорядок, что творится в нем. Бычки от сигарет, затушенные об любую плоскую поверхность, оставили после себя черные пятна. По полу валяются пустые пивные банки и бутылки из-под водки… Пили много, часто за собой не убирали… Запах вяленой рыбы, и ее же кости валяются вокруг стола и в остатках подвявшей закуски. Битые рюмки, и… лежащий на диване отец, пьяный и довольно посапывающий…

Осторожно ступая, прошел к окну и открыл полностью. Вонь перегара, водки, пива, рыбы, сигарет и мусора мой чувствительный нос сводили с ума.

- Вставай, – громко сказал я и толкнул отца рукой.

- Чё надо… я больше не буду… я пас…

- Просыпайся! – вызверился я, подлетая к нему и скидывая на пол.

- Ты че это?! – ревет он белугой, но ни черта еще не понимая со сна и не видя в темноте. – Кто тут?

- Сентер, – взяв себя в руки, ровно сказал я. – Твой сын.

- Не гони, – ухмыльнулся пьянь, почесав живот и зевая, – я его продал.

И уже снова собрался ложиться спасть.

- А кому продал? – я говорил немного язвительно, но та ярость, злость и обида, что клокотала внутри, пока еще сдерживалась.

- А бандюку одному, – полусонно делился со мной отец.

- На органы? – хотелось задеть, увидеть хоть какие-то эмоции… сожаление… раскаяние…

- А хрен его знает, – махнул он рукой, завалившись на диван. – Заплатили столько, что я мог себе жигуль купить! Во!

Он уснул, а я стоял и не знал что делать. Сначала я еле слышно скулил, а потом выл все сильнее и сильнее. Боль выплескивалась вместе с моим криком! И я заорал, громко, дико, хватаясь за волосы, позволяя себе впервые сорваться, быть слабым и просто ребенком.

- Ты к-кто?! – вскочивший с дивана отец, моментально протрезвев, смотрел на меня в ужасе. Я видел в отражении зеркала напротив меня, что он видел. В темноте два светящихся глаза и белый оскал ряда зубов. От оскала и рычания мне стало страшно самому, а занявшийся в квартире огонь перекидывался на все новые еще не тронутые им места.

- Чур меня, чур! – начал крестится отец.

Я молчал, я не мог говорить, я потерял голос. Пламя не выпускало его, вспыхивая сильнее, стоило ему подойти к его краю. Квартиру начал заволакивать дым, а огонь все усиливался.