Ольга Золотухина - Танцующая на углях

Город действительно поражал ещё издалека своей претенциозностью на столицу, совсем такую, какую мог себе представить путешественник во времени, впервые попавший в Средневековье. Но мы не были просто путешественниками. Мы были - точнее сказать, теперь были, теперь, когда мы окончательно осознали, что Роман и есть тот самый человек, который сможет взять в руки Грааль и не поплатиться за это чем-нибудь вроде глупой головы - искателями одного из чудес Мироздания, священного Грааля, которому при создании были даны силы освобождать страждущих. Причём нас отличало ещё и то, что мы спешили. Ну, некогда нам было любоваться мрачными красотами здешних мест, да и лень было. М-да, никогда не думала, что тем, кто будет находиться рядом со мной достаточно длительное время, неожиданно передастся эта одна из любимых, пусть и вредных, черт.

И всё же мы увлеклись созерцанием. Прежде всего, нас привлек ров, окружавший и без того достаточно неприступный город. Никогда бы не смогла предположить, что мой рыжий братец - авангардист. А по-другому, хотя и можно его назвать, но это слово отражает его местную деятельность наиболее точно в том плане, что... ну нельзя священными крокодилами, которым веками поклонялись люди моей страны, моей родной страны, которым на пальцы надевали золотые кольца и которых почитали как настоящих божеств, - одним словом, нельзя их помещать в обыкновенные рвы, как каких-то сторожевых псов в будки! К тому же, над водой стояла такая ужасающая трупная вонь, перемежающаяся с вонью гнилой тины, что оставалось только благодарить богов за ветер, дующий не в сторону замковой стены! Мне представшая картина больше напоминала мерзкие виды из замка, когда свиньи с самодовольным повизгиванием возились в смрадных грязевых лужах... Ради чего же тогда существовавшие боги прививали любовь к этим животным? Только ли лишь для того, чтобы их не забывали, когда начинали кого-то восхвалять и прославлять?! Или для того, чтобы привить им чувство меры, красоты, понимания, наконец?!.. Я вздрогнула, когда моего плеча коснулись тёплые пальцы. Роман смотрел на меня с сожалением.

- Мне правда жаль, что ты это испытала... Если они напоминают тебе о...

- Нам вшё равно притётшя гте-нипуть оштанавливатьшя - я уже и беж того опух от голода!

- Ты опух оттого, что заглотил последнюю оставшуюся булку, а всего их съел... просто не хочу тебе напоминать о том, что в мире есть ещё угрызения совести...

- Я думала вовсе не о том, что показалось тебе, - спокойно ответила я и мысленно добавила: "Потому что боги просто не должны жить одним днём". - Я подумала о том, что любой египтянин из моего мира, застав такую картину, просто повесился бы на ближайшем дереве на собственной робе, пусть даже она была последняя, и её жалко было рвать...

- Неужели всё настолько серьёзно?

- Всё просто отвратительно. Разве ещё не заметно по моей физиономии? - не преминула удивиться я, всегда полагая, что моё лицо с рождения настолько богато мимикой, что выражает любые мои чувства и без слов. Точно старею... Сфинкс, услышав мои мысли, довольно улыбнулся и поспешил укрыться от моего гнева за Марселлой. Кстати, я и не собиралась делать в его сторону лишних телодвижений, его жеребец (ему даровали верные почитатели этого строптивого коня ещё в замке, видимо, чтобы откупиться побыстрее, дабы он никогда больше не возвращался. Церемонию водружения Сфинкса в седло скакуна надо было видеть собственными глазами) как-то неожиданно дёрнулся куда-то в сторону. Счастливый полулев не менее счастливо скатился по гладкой коже и, завывая на одной ноте, принялся колбаской болтаться у луки, успев зацепиться за неё когтем и теперь не в состоянии подняться обратно.

- Это тебя покарало божественное провидение, - наставительно поднял палец Роман, и я невесело улыбнулась.

Мы как раз въезжали в ворота, и нам моя неожиданная улыбка помогла беспрепятственно проникнуть за замковую стену. Ошалевшие привратники забыли взять с нас пошлину, глупо улыбаясь и сопровождая нас долгими взглядами. Пока они были заняты, ещё несколько особо проворных проникли в город бесплатно, воспользовавшись случаем. Это глубоко их проблемы: боги не в ответе за всех дураков...

Внутри город выглядел не лучше, чем мне привиделось снаружи. Безусловно, большая часть зданий здесь была построена из камня, что неуловимо напоминало мне крупные города моего мира, но на этом сходство заканчивалось. Странно, но здешний временной промежуток мне больше напоминал Питер с его дворами-колодцами, похожими на высоченного попрошайку с протянутой рукой и ужасным обликом. Мы ехали по центральной улице, ведшей к площади, тоже центральной, от которой дороги, мощёные порядком поистёршимися булыжниками, расходились в самые разные концы этого места, окружённого рвом и стенами. Жаль, что от проникновения сюда обычных человеческих пороков они не спасают... О, кажется, я занялась крайне опасным для себя занятием: начала говорить умными длинными фразами! Это всё Сфинкс! При случае исцарапаю его, чтобы хоть немного легче стало... Меж тем этот негодяй, весь зелёный, но старательно держащий осанку на своём скакуне, мутными глазками свысока оглядывал окрестности... впрочем, он мало что сейчас понимал, и это успокаивало... В общем, я вернулась к изучению улицы. Только сейчас мне в голову пришла мысль, что она удивительно похожа на Нил в тот момент, когда по Египту путешествует фараон - для развлечения или по государственным делам, - а по берегам толпятся люди, спешащие увидеть и поприветствовать своё Солнце, Сына богов, владыку обоих земель. Они машут в воздухе пальмовыми ветками, платками, кидают в воду венки или прыгают сами, стремясь как можно ближе оказаться к кораблю владыки, что разглядеть его божественные черты.

Так же и здесь: Нил - это мощёная дорога; фараон - любой странник, решивший на свою голову проехать по этим местам; все остальные - это разнообразные торговки с пронзительными голосами, зазывалы, яркие вывески, попрошайки, старательно перекрикивающие друг друга на разные голоса, а ещё гостиницы, трактиры, магазины и прочие заведения, которые, словно пальмовыми ветвями и платками, машут яркими вывесками, то и дело взмывающими ввысь от резких порывов ветра и грозящими зазевавшемуся путнику шишкой на темечке. Я вздрогнула, представив себе это, и поморщилась. А вот Роман понял этот мой жест по-своему: именно та вывеска, на которой я остановила свой взгляд, показалась ему наиболее приемлемой, и он хотел уже было спешиваться, когда заметил выражение моего лица, выгнул бровь, приглядевшись к вывеске попристальней, потом что-то словно сравнил с моей миной и, пожав плечами, снова тронул коня пятками, пуская в путь. Сфинкс издал душераздирающий вой, выражая тем самым всё своё отношение к произошедшему, обозвал меня чем-то в своём духе и безнадёжно уткнулся носом в седло, бормоча, что гробницу заказывать надо было ещё будучи в Египте, а теперь это бесполезно. "Да, - совершенно серьёзно подтвердила я, - поэтому придётся тебе довольствоваться простой вонючей сточной канавой. Или, на худой конец, сбросим тебя с городской стены к крокодилам - всё-таки близкие по родине существа, да и о могиле заботиться не надо будет..." Марселла на моих руках фыркнула, одним глазом наблюдая за полульвом. А Сфинкс как раз в этот момент перекатился на бок, издав ещё более оглушительный стон, услышав который отшатнулась назад проходившая мимо женщина, выронившая из рук корзину с бельём. С другого бока от него шарахнулись, встав на дыбы, лошади, вёзшие в упряжке телегу с толстым напыщенным мужиком, похожим на купца Джатиса. Моя кошка, будучи, по сути своей, очень мирным и ласковым существом, живо перепрыгнула на седло к Сфинксу и принялась ластиться к нему, урчанием прося прощения за всех нас. Мы с Романом переглянулись и с любопытством воззрились на эту потрясающую по своей способности вышибать слезу сцену. В том, что Сфинкс немедленно углядит в своём положении выгоду, сомневаться не приходилось, что он и поспешил оправдать. Приготовившись к выступлению в своём театре одного актёра, полулев откинулся назад, прижал лапку ко лбу и только после этого, зажмурив страдальчески глаза, загнусавил: "О! Я жнал, што только ты меня понимаешь, прекрашная Маршелла! Приди же в объятия мои и подари мне ушпокоение, ибо только рядом ш тобой я щаштлив!.."