Павел Буркин - Последний Храм

Но больше всего Морозини заинтересовал дальний костер. У него сидело всего пятеро (один, с лейтенантскими нашивками, похоже, командовал всей группой), среди них — единственная в отряде женщина. Следователь? Жена? Любовница? На кой ляд в карательной экспедиции женщина?

Важнее было то, что у остальных троих были артиллерийские нашивки, а чуть в стороне, почти скрытые тьмой и срезанными ветками, стояли три внушительных орудия. Старинная картауна и две новенькие, медь еще не позеленела, кулеврины. Конечно, не нортская королевская кулеврина, но против нескольких беглецов и это перебор. Всего в отряде, по-видимому, человек шестьдесят: по взводу пикинеров и мушкетеров. Можно сказать, маленькое войско, при толковом руководителе способное наделать дел. Но и без такового — в бою у них шансов нет. «Всполошить коней, — решился Альваро. — Пока будет суета и ловля лошадок — прорваться к пороху и взорвать к демонам. Иначе конец».

Он уже начал осторожное продвижение к полянке, где паслись стреноженные лошади, когда раздался окрик:

— Руки за голову, оружие бросить! Лежать!

Раздался грохот выстрела, между ног от пули брызнула земля.

«А господа военные — не такие уж лопухи!» — подумал Альваро. Впрочем, как говорится, рыба быстра в воде, а птица в небе. На море-то все было бы иначе, но у каждого — своя стихия.

Все шло прекрасно, даже удивительно: на такое везение вначале он не рассчитывал. Конечно, командованию гарнизона и церковникам сразу же донесли о мятеже. И отреагировали они соответственно: подняли по тревоге войска, какие оказались под рукой, и одвуконь послали в погоню. Вот только под рукой оказался лишь взвод пикинеров-драгун, а драгуны — считай, та же пехота, только несколько расторопнее, так как на марше передвигаются верхом. Наверное, это и подсказало идею — комендант, бригадный генерал Леонатти, как-то забыл, что пикинерам придется без поддержки стрелков бежать на мушкетеров и под картечь. Но воевать вообще не пришлось: пикинеры любили толстосумов, в особенности темесских, не больше, чем люди Лендгрейва, а командовал взводом его друг и бывший подчиненный Тэлбот. Так Лендгрейв заимел тридцать пять пикинеров, и теперь у него было под семьдесят человек — считай, войско в миниатюре. А когда на складе удалось добыть еще две новеньких, предназначенных для Аркота кулеврины, жизнь враз показалась медом.

«Может, и правда поднять восстание? — подумывал Альваро. — Но долго это не продлится, поднимут весь полк и нас выловят, как волков на облаве». Разведка, высланная к границе, еще не вернулась, но итак было ясно: войска успеют привести в боевую готовность, а значит, и мышь не проскочит. А прорваться силой… Лендгрейв не один год провел на границе, он знал: Канал Костей укреплен так, что без усиленной дивизии, а лучше корпуса — не прорваться. С тремя пушками и тридцатью ядрами на все про все — нечего и думать.

Нет смысла себе лгать: спасти может только магия, вроде той, какую пустила в ход Гердис, только боевая. Да и то на время, ведь чернокнижников будут ловить и в Ствангаре, и в Нортере, и где угодно. Семьдесят человек — не шесть, с таким войском не спрячешься. «Вот если бы у нас было судно… и матросы». Но об этом не стоило и мечтать.

— Сир лейтенант, языка взяли!

— Давай его сюда!

Допросить, а потом либо в отряд (если согласится) либо ножом по горлу и в море.

— Назови имя, звание, воинскую часть, — привычно начал Лендгрейв. Нет, что ни говори, а ему нравилось командовать действующей частью, добывать и анализировать поступающие сведения, принимать рискованные решения, а потом их неукоснительно исполнять.

— Сами-то кто? — наглел пойманный, совсем еще молодой парень в добротной, но явно побывавшей в соленой воде одежде. Часовые говорят — вооружен был до зубов, но в гражданской одежде: никакого отношения к армии или церковникам (те могли бы одеться в штатское, но зачем тогда брать с собой мушкет?). Значит ли это, что он и не враг? — Вас разве не за нами послали?

Умный. Понял, что спалился: в гражданском, но с оружием может быть только разбойник. Знать бы еще, кто он такой?

— Вопросы задаю я. Ладно, пусть ты не военный — но откуда взял оружие и как здесь очутился?

— Да промышлял тут, — ответил пленный. «В чем же его обвиняют, если за разбойника себя выдает? — подумалось лейтенанту. — Если он сильнее, чем мы, не в ладах с властями, ему можно довериться».

— А все-таки назови имя. Я вот — лейтенант Лендгрейв… Бывший лейтенант.

— Ну что ж, — решился пленный. — А я — Альваро Морозини.

Догадка молнией мелькнула в голове лейтенанта. Вот она, возможность сбежать в море! Морозини — прославленные на весь Мирфэйн кораблестроители, а еще они терпеть не могут Теано, да и с Сэвэйзами вроде не дружат. Если сказать, что собственноручно прострелил башку главе этого рода… Но как он тут оказался, да ещё в покрытой солью одежде и с мушкетом?

— Вы знаете, Морозини, кто такой Кавлин Теано?

— Лжец, отравитель и доносчик, — не колеблясь, отозвался Морозини. — Да еще и старый греховодник, недавно надумавший жениться в четвертый раз.

— В таком случае, молодой человек, что бы вы сделали с человеком, который вышиб бы ему мозги?

— Раньше бы наградил, — вздохнул Альваро. — А теперь, наверняка, уже за мою голову обещали награду.

— Надеюсь, вас порадует известие, что Кавлин мертв?

— Да ну?

— Ну да. Потому что жениться он надумал на моей возлюбленной. Я пристрелил его у нее в спальне, когда он начал приставать еще до свадьбы. Потому мы все и в бегах, — усмехнулся лейтенант. О том, что у него в отряде есть колдунья, предпочел умолчать. Мало ли что, эти толстосумы горазды покупать прощение доносами. — Полагаю, мы могли бы стать союзниками.

— Боюсь, союз с нами вам только навредит, — усмехнулся парень. — Тем не менее спасибо за предложение.

«Неужто тоже колдовство?» — подумал Лендгрейв.

— Кребстон!

— Я! — отозвался рослый пикинер.

— Зови сюда Гердис, она у костра артиллеристов.

Довольно быстро Кребстон вернулся с той самой женщиной, которую видел Морозини. Любовница? Нет, выше. Скорее, советница, только не по военным делам, а по… Что понял тавалленец про Альваро, понял и Альваро про лейтенанта. Вот это больше похоже на правду. И понятно теперь, отчего вместе с лейтенантом в бегах оказался немаленький отряд. «Служил в его взводе? Почему не донес, что он с колдунами и язычниками путается? Ах, выполнял приказы и знать ничего не знал? Жил с ним бок о бок и так-таки не знал? Или… А давай-ка проверим твои слова на дыбе!» Страх хорошо держит в повиновении послушных — но он же заставляет мятежников идти до конца и драться насмерть. За все годы войн между Обращенными — и язычниками, еретиками, схизматиками, — не было ни единого случая покаяния и прощения. Если война начиналась — она шла до полного уничтожения одной из сторон. В реальности, конечно, кто бежал, кто прятался, кто принимал новую веру только для виду, но как только Церкви удавалось покончить с открытым сопротивлением, она бралась и за таких. У Лендгрейва не было пути назад — как, впрочем, и у Морозини, разве только отец сумеет оправдаться. Но подозрение, хотя бы «легкое», останется на нем и его потомках, как клеймо, и о нем Церковь уже не забудет, терпеливо дожидаясь случая довести дело до конца. Такие дела срока давности не имеют, и за грехи предков отвечают потомки.