Павел Буркин - Сила Мира

Женщина приняимает у жреца бубен, встряхивает его и — поет. Под деревянными сводами разносится тревожная, суровая мелодия. Звучат и слова — пришедшие из седой древности, ибо с тех пор, как предками ствангарцев правили орки, прошло одиннадцать веков.

Ну, это сильно сказано. Если кто-то так просто признал истину (что всему виной — не Божье попущение, а собственная глупость, трусость и лень) — это чудо почище тех, о которых распинаются жрецы всех Богов, хоть Единых, хоть множественных. Я, по крайней мере, с таким не сталкивался. Любим мы, смертные, валить на кого-то свои слабости…

Но в песне — отчего не изобразить давным-давно умершего человека таким, какими мы хотели бы (и не можем) стать сами?

А тут неправ безвестный сочинитель, ох неправ! Именно три означенные категории и склонны оправдывать свои действия волей Богов. Стоит вспомнить Нехавенд с его трусливыми жрецами, лживым отцом Сиагрием, а также толпой баранов, которых Тетрик так удачно разделал при помощи Призыва Смерти. Смелые и честные делают все сами, ни на кого не уповая, и потому-то порой добиваются успеха. Редко, конечно, но…

Каллиан был как раз из таких — в этом поэт не врет. Так о чем там молит своего Аргишти древний ствангарец? Может, о том, чтобы Небесный Судья одолел ему врагов и все принес на блюдечке?

Песня кончается. Вообще Аэлла поет ее зря: окажись тут людишки вроде нехавендских, нам пришлось бы плохо. Но, видно, в ствангарских деревнях живут совсем другие люди. Недаром состоящая из них ствангарская армия, что греха таить, когда-то брала Марлинну. Вот и здесь — молиться Ритхи молятся, но не ленятся укрепить поселок, закупают оружие, наверняка умеют с ним обращаться…

Аэлла смешивается с толпой под всеобщие аплодисменты, любимицей всего села. Теперь можно ничего не опасаться. Не считая, конечно, зверюшек вроде той, что похитила Тетрика.

— Я тоже хочу! — звенит голосок Сати. Девчонка раскраснелась от мороза и волнения, и сейчас на диво хороша. При такой внешности можно быть никакой певицей и танцовщицей, и все пройдет на ура: смотреть будут на то, как движутся грудь, бедра и губы… А голос у пуладжийки тоже на диво. По крайней мере, не хуже, чем у Аэ. Вот только слова… Поет и танцует она переведенную на ствангарский пуладжийскую свадебную песню:

В этом разница. Аэлла поет о том, что долг превыше всего, а Сати — об удовольствиях. Было бы наоборот — избрала бы Сила Сати. В том счастье наше, потому что должным образом Сатька бы ей распорядиться не смогла…

Мы уже готовы сесть вместе со всеми, когда к Некк подходит жрец и о чем-то с ней шепчется. На лице целительницы не отражается ничего, но когда жрец умолкает, она шепотом велит:

— Левдаст, Крейтон, за мной. Есть что-то важное.

— Мне можно, Нек? — спрашивает Сати.

— Нет, — отвечает целительница, и в ее голосе бряцает металл. Насколько знаю, раньше она такой не была, но раньше она и людьми не командовала. Бремя власти меняет кого-то в лучшую сторону, большинство — в худшую, но прежними не оставляет никого. — Вы с Аэ посидите, будете развлекаться сами и развлекать местных…

— Это связано с нашей задачей? Но у меня тоже Дар, может, я буду полезна… Аэлла бы посидела за меня.

— Нет, Сати, остаться должны не меньше двух человек. Будет невежливо, если все уйдут из-за стола. Позже мы тебе расскажем.

Больше Сати не возражает. Пуладжийка насупилась, но признает правоту Неккары. Целительница, видать, и сама не понимает, насколько права: нельзя подпускать к тайнам ненадежных людей. Сати же именно ненадежна, если только уже не работает «на сторону».

Дверь приоткрывается, в лицо впивается острый морозный ветер. Кажется, в щеки вонзаются сотни ледяных кристалликов. Но нам троим не до того — мы лихорадочно пытаемся сообразить, что может предложить жрец затерянного в северных лесах сельского храма, не является ли это ловушкой?

Жрец ведет нас обратно к Храму, но не к парадному входу, а к малозаметной пристройке, которая служит ему домом.

— Вы из Храмов, посланы со всем этим разобраться? — вдруг спрашивает он, открывая дверь. Я ожидал чего-то подобного. По-моему, не стоит вот так говорить, кто мы такие, незнакомому человеку, пусть и жрецу, но у Неккары особое мнение.

— Да, мы — посланный Храмами отряд. Я представляю Храм Исмины.