Павел Буркин - Сила Мира

Но был и еще человек, без которого пролилось бы больше крови, чем пролилось. При жизни он был врагом Эрхавена, мне довелось сражаться с ним, как с союзником Темесы. Но он был мудрым правителем, и, будучи союзником Темесы, не был ее слугой. Он создал вашу сухопутную армию, начал строительство сильного флота, обеспечил форты дальнобойными пушками и надолго дал городу мир. То, что Донелли и Джустиниани так и не смогли соединиться, взяв нас в кольцо — и его заслуга. Вы знаете, о ком я говорю — о Боргиле Одаллини. Вдобавок он вырастил достойного сына, который смог подняться над старой враждой, когда городу угрожала опасность. Пусть Франческо так и продолжает: судьба родины важнее, чем амбиции людей и даже родов!..

Горожане отвечают на импровизированную, зато искреннюю речь Элрика восторженными криками. Не тише чествуют своего вождя и эрхавенцы. Но лишь немногие поняли, что последние слова Элрика — камешек в собственный огород, что адмирал, одержавший величайшую победу, кается…

Потом были торжества, затянувшиеся на неделю. Элрик побывал на богослужении в Великом Храме Аргелеба в честь победы, наблюдая, как Крейтон все в тех же тяжелых доспехах и с двумя мечами, будто не замечая их тяжести, неистово кружится в храмовом воинском танце садр, который с незапамятных времен исполняли по случаю победы в бою. Элрик поднес Храму дар — дорогой медарский меч в изукрашенных бриллиантами ножнах, еще недавно принадлежавший Джустиниани, и немалое количество золота. На внеочередном заседании тавалленского магистрата обсуждались основные положения союзного договора, а потом был пир на площади перед ратушей, на котором угощали всех желающих.

Элрик честно присутствовал на всех мероприятиях, не подавая виду, что ему плохо, расточая улыбки и комплименты. Но противная слабость и головная боль не уходят, а разрастаются все больше, ненадолго отпустив лишь в Храме Аргелеба…

Стоит глухая ночь. Только яркие весенние звезды сверкают над головой, да глухо шелестит прибой там, на берегу и сочная зелень за окном.

— Хорошо-то как, — бормочет Тетрик, стаскивая сапоги и устраиваясь в огромном, удобном кресле. — Никогда так здорово не было…

— Ага, — фыркает Аэлла. — Наш бравый канонир никогда в таком кресле не сидел, и потому чувствует себя королем…

Подумав, танцовщица добавляет:

— Я, впрочем, тоже, и полностью тебя понимаю. Хорошо быть победителем: все тебя любят, а уж принимают, как дворян…

— Ну, а как тебе наш пуладжийский садр? — спрашивает Сати. — Сможешь, как Крейтон?

Вопрос застает Тетрика врасплох. Каждое отдельное движение вроде проще, чем в известных ему храмовых танцах, но чтобы выполнить их с надлежащей быстротой и точностью, потребуются годы усилий, да и то неизвестно, удастся ли?

— Ну, и напрасно, — по-своему истолковывает молчание пуладжийка. — Да, садр — это танец настоящих мужчин. Тех, кто может. А если не можешь, то знай свое место! — неожиданно резко заканчивает она, будто рубит мечом. Аэлла хотела было ее урезонить, но только махнула рукой, полагая, что подруга горячится, и вообще, сказывается усталость. С момента, как прибыли в лазарет, они помогали Неккаре, и только в день парада Неккара и целители Храма Аргелеба отпустили посмотреть на торжество.

— Я, конечно, не твой разлюбезный Крейтон, а Лиангхар знает, что, — отзывается Тетрик. Слова Сати обижают до глубины души, он сам не может понять, почему. Вроде бы Сати его не упоминала. — Может, не мне, а тебе надо знать свое место? Не ты ведь с темесцами воевала!

— Прекратите оба, — тоном, не терпящим возражения, приказывает Неккара. Хотя под глазами целительницы залегли темные круги, след бессонных ночей, ее движения все так же точны и уверенны. Ни одного лишнего… Между лучшей целительницей и лучшей танцовщицей Храма Исмины есть явное сходство. — Пойдем!

— Куда? — в один голос спрашивают ученики Налини. — Так поздно?

— Именно, что поздно, — отвечает Неккара. — Вам хочется из отъезда сделать представление? Собирайтесь и пошли в порт. Нас ждут Крейтон и Элрик.

Вот и присланная за ними небольшая карета. Негромкое ржание лошадей, грохот колес и подков по пустынной ночной улице, нешуточно-холодный ночной ветер в лицо, звезды над головой, проплывающие мимо темные строения… Тетрик, всю жизнь проведший в Эрхавене, не смог бы сказать, далеко ли везут. Приближение порта он определил по вздымающимся в темно-синее, напоминающее парадную талху Наставницы, небо портовым кранам и глухому плеску волн о сваи пирсов. Торговый порт — темные силуэты кораблей никак не могут принадлежать фрегатам, прамам и, тем паче, линейным кораблям.

На одном из пирсов карета останавливается. Рядом — двое, закутанные в простые солдатские плащи. В одном по росту и ширине плеч можно легко опознать Крейтона. Второго они узнают только когда он голосом Элрика произносит:

— Быстрее, судно отходит через час…

Они выходят на пирс и оказаываются нос к носу с Воителем Аргелеба и адмиралом.

— Зачем такая спешка, Элрик? — спрашивает Неккара.

— Как раненые, Нек? — вместо ответа подает голос Крейтон.

— Кого можно было вытянуть, уже вне опасности. Ваши храмовые лекари всех их поднимут на ноги, они по части ран понимают не меньше моего.

— А Эжен? — вырывается у Элрика.

— Бретиньи-то? С Бретиньи случилось невероятное, я сама не знала, что такое возможно. Проникающее ранение живота — вроде бы верная смерть, но… Камень прошел навылет, не занес в рану грязь и ничего по-настоящему важного не повредил. Месяц поваляется в постели, потом на полгода забудет о вине, острых, жареных и слишком горячих блюдах — и будет как новенький. Редчайший случай, почти чудо. Я даже магию в ход пускать не стала…

— В таком случае нам точно надо ехать, — произносит Крейтон. — Чем дольше мы задержимся, тем больше шансов, что враги узнают, куда и зачем мы едем. А уж устроить засаду в верховьях Эсмута или на Канале Костей проще простого.

Элрик кивает и добавляет:

— Я знавал Императора еще наследным принцем и командиром полка гвардии. Тогда мы были приятелями, он меня хорошо знает. Если он остался прежним, узнав, что вас послал я, сможет обеспечить быстроту и скрытность путешествия на Север. А если этим займутся столичные крючкотворы, вы навсегда застрянете в столице. Поэтому, Нек, будете в столице — передайте это письмо лично Императору. Можно — с помощью канцлера, но Император должен его прочитать. Там содержатся важные сведения.

Элрик протягивает Неккаре небольшую шкатулку с письмом. Шкатулка, творение кешерских мастеров, с сюрпризом: кто попытается открыть ее, не зная кода, рискует нарваться на отравленный шип, который шкатулка выстреливает в лицо похитителю.