Олег Кулаков - Найденыш

— Ну-ка, пошли, — сказал он и дернул меня за руку.

Ноги мои, дрожавшие мелкой дрожью, подогнулись, и я стал валиться на песок. Три Ножа озадаченно крякнул. Он не дал мне упасть, подхватил меня, как куль, под мышку и потащил. Я висел на руке баллистера и старался отдышаться перед разговором с Ожерельем.

Капитан раскрыл рот при виде нас двоих. Они с палубным о чем-то горячо спорили, сидя у костра. Разгрузка лодьи, видать, была закончена, и те из наших, что были на берегу, развалились на песке вокруг огня кто где, задрав кверху ноги. Я завозился, пытаясь увидеть фризругов. Увидел. Они разбили бивак возле другого кострища, не смешиваясь с нами.

— Не елозь, — буркнул Три Ножа сквозь пыхтение. Он свалил меня у сапог Ожерелья и встал надо мной, отдуваясь. — Тяжел ты, брат, стал…

Я почувствовал, что дар речи потихоньку возвращается ко мне.

— Зимородок… — просипел я, — где?

На лице Ожерелья было написано намерение дать мне хорошую выволочку, но упоминание мага направило ход его мыслей в другую сторону. Он помрачнел и пожал плечами.

— Ты-то сам где шатаешься? — зарычал он.

Горло мое саднило, сухой язык прилип к нёбу, но я все забыл, помнил только главное.

— Беда, — с хрипом выплюнул я.

Ожерелье насторожился, взгляд его стал жестким. Три Ножа с палубным напряглись в ожидании дурной вести.

— С Зимородком случилось что? — спросил Ожерелье.

Я помотал головой, отрицая, и облизнул шершавым языком запекшиеся губы. Ожерелье это заметил.

— Воды! — крикнул он за спину. — Воды с вином.

Мне сунули в руки кружку, она очень быстро опустела. Братва, привлеченная шумом, собралась в кружок вокруг нас. Я заметил новые лица: хмурил белесые брови Братец, из-за него выглядывали Нож и другие, которых раньше тут не было, — видать, Ожерелье решил, что нас на берегу маловато в отличие от фризругов.

— Ну? — спросил капитан.

Я сообщил:

— Маг с фризружской лодьи заложил нас темным магам. Надо Зимородку сказать.

Лицо Ожерелья напряглось и заострилось, на виске забилась жилка, шевеля шрам.

— Ты не спятил, парень? — тихо переспросил он.

— Я прикончил его в лесу, — сказал я.

— Что?! — Ожерелье всем телом подался вперед, ко мне.

Вокруг зашумели.

— Тихо! — рявкнул палубный.

Вместо ответа я протянул капитану карту и нож. Ожерелье сначала взял нож и повертел его перед глазами. Ну да, я ж его так в песке извалял… Капитан передал нож баллистеру, а сам потянулся за картой. Развернул лист и присвистнул. Три Ножа поднес мой нож к носу и стал сосредоточенно его обнюхивать.

— Э-э, Ожерелье, а на ноже свежая кровь, — протянул он и сунулся мизинцем в гарду, после чего вытянул палец к свету. На нем красовалась темная густая капля.

Капитан поднял голову от карты и воззрился на мизинец Три Ножа, затем свернул лист и хлопнул им по колену.

— Рассказывай, — велел он. — И покороче. Самое главное.

Я вздохнул. Легко сказать…

— Значит, так… — начал я. — Я был у кормы лодьи, когда увидел мага. Спрятался. Он меня не засек. Он таился. — Каждое мое слово Ожерелье сопровождал кивком, отчего я приободрился. — Он побежал к лесу. Я за ним. Я подслушал его разговор точно так же, как подслушал Зимородка на «Касатке». Всего не слышал, только конец разговора. Он закладывал про остров и про то, что тут всего один светлый маг. Про нас сказал. Потом он меня все-таки засек и заворожил, вернее, сначала это у него получилось. Потом не знаю, что произошло, но он ничего не смог со мной поделать. Я освободился и убил его ножом в глаз. Он свалился как подкошенный и отдал концы. Я взял нож и карту и бросился бежать сюда. Все.

— Да уж, короче не бывает, — пробормотал капитан, когда я закончил.

— Ожерелье! — заорал я, обретя наконец голос. — Он продал нас темным! Они уже близко!

— Тише ты, не ори, — цыкнул на меня Ожерелье. — Как близко?

— Ему темный маг напоследок сказал: «Мы близко».

Ожерелье замолчал, вцепившись пальцами в подбородок.

— Говоришь, убил его? — спросил он.

— Убил, — подтвердил я. — Метнул нож — и в глаз. — И заново переживая боль, что обрушилась на меня в лесу, добавил: — Ох, и больно же было…

— Кому? — не понял Ожерелье.

— Мне.

— Это почему же?

— Шут его знает, — ответил я. — У Зимородка бы спросить.

Ожерелье дергал щетину, темным налетом покрывшую подбородок.

— Даль, как у тебя получилось подслушать их, если маг этот фризругов по-нашему ни слова не знал? Я с ним через толмача говорил.

Я опешил. Не верит!

— Притворялся он. На поляне ему толмач не понадобился, — сказал я и потребовал себе еще воды. Мне сунули кружку. Я прихлебывал водицу, в которую и на этот раз плеснули добрую толику вина, и поглядывал на капитана, прикидывая, не придется ли мне вести его к телу ворожея. Или так поверит. Лучше бы поверил. Кто его знает, может, темные маги уже возле самого островка околачиваются и готовят какую-нибудь пакость? Зимородка искать надо.

Ожерелье отобрал у Улиха мой нож и стал вертеть его в пальцах.

— Убил его, говоришь… — повторил он и замолчал.

Я растерялся.

— Похоже, мы влипли, капитан, — сказал Три Ножа. Повернувшись, он посмотрел в сторону фризругов, кучкующихся у дальнего кострища. — А-а, мать их ящерица…

Головы стали поворачиваться к фризружскому костру, братва заворчала тихо пока еще, но это были первые далекие раскаты перед бурей, а фризруги и знать не знали, какое лихо на них сейчас когти точит.

— Ну что, капитан? — Палубный подтянул на брюхе ремень перевязи. — Пощекочем фризругов железом? А там и якорь поднимем.

— Эй, Руду, — позвал я.

Он обернулся.

— Чего тебе?

Я показал пальцем на фризругов:

— Они ничего не знают.

Палубный удивился, но я не дал ему рта раскрыть.

— Не знают они, — повторил я и пояснил. — Ворожей сказал, что он взял карту в каюте капитана. Он стащил ее.

Палубный недоверчиво качал головой, но то, что я полез на защиту матросни, обескуражило его.

— Когда Зимородок ушел вместе с купцом, а остальные кобенились на песке, я с мачты видел, как ворожей фризружский выперся на палубу аккурат оттуда, где капитанская каюта на лодье. У него еще мешок был, наверное, карту в нем прятал. А потом Ожерелье увидал.

— Слышь-ка, Три Ножа, язви его… — ухмыльнулся Руду криво. Еще немного, и он будет за фризругов драться.

— И буду, — сказал я и сам себе удивился. Что это со мной происходит-то? Однако меня несло. — Вот щелкну пальцами, и от тебя один пепел в сапогах останется. — Сказал это, глядя во внезапно перекосившееся лицо палубного, и понял, что никогда он уже не будет меня учить вязать узлы. Не забудет мне он этого никогда, а если и случится ему позабыть, то будет это не скоро.

Сильный удар по уху сбил меня на песок, кружка, выплескивая остатки воды, полетела из рук. В глазах потемнело. Я лежал, уткнувшись в песок лицом, и чувствовал на губах соленую влагу и шершавые песчинки. Голова сильно кружилась. Досталось ей сегодня, подумал я, сначала всякие магические штучки, теперь еще вот это…