Олег Кулаков - Найденыш

Голос баллистера отвлек меня от воспоминаний.

— Руду, не путай дерьмо с гранатой, — сказал Три Ножа веско. — Тогда окно в каюте было бы закрыто, или мы бы сидели наверху у Хлуда за запертыми дверями. Ожерелье, «Касатка» принадлежит не только тебе…

Дальше я уже не услышал, потому что с палубы истошно заорали, призывая меня по имени. Я кубарем вылетел на зов, проклиная про себя неожиданную помеху. Разрази меня молнией, дело-то творится нешуточное! И Ожерелье ведет себя так, будто и впрямь умом тронулся…

Звал меня Крошка, а рядом с ним у сходен ошивался еще кто-то. Я пригляделся и чуть не растянулся в полный рост, споткнувшись от неожиданности: это был тот самый незнакомец из «Барракуды», который сидел там за перевернутым бочонком у стены. Я его сразу узнал, хотя и видел всего-то один раз, и тот мельком. Он смотрел на меня, ожидая, когда я подойду.

— Даль, чего валандаешься? — опять заорал Крошка. — Давай быстрее.

Но со мной случилось непонятное: идти-то всего ничего осталось, но ноги мои ни с того ни сего стали как деревянные. Мне казалось, что я вдруг оцепенел и иду медленно-медленно. Крик Крошки тоже звучит как издалека. А незнакомец спокойно и внимательно следит за моим приближением своими прозрачными зелеными глазами.

— Даль, отведи его к Ожерелью, — сказал Крошка.

— К капитану? Зачем? — брякнул я, а сам еще весь в наваждении.

— Ты чего это? Перегрелся на солнце? — удивился Крошка. — Это новый лекарь. Говорит, капитан вчера нанял его и велел явиться поутру на борт.

«Не лекарь он! Не лекарь!» — захотелось закричать мне. Голова как в тумане. Незнакомец будто услышал мой мысленный вопль. По его губам скользнула тень улыбки, мягкой, без насмешки, словно я только что отменно пошутил.

— Когда нанял? — переспросил я.

— Твоего ли это ума дело? — взъерепенился Крошка.

— Капитан сейчас занят. У него Руду, кормчий и Три Ножа, — буркнул я в ответ, а самого крутит, прямо не знаю, что и думать.

Незнакомец снова улыбнулся.

— Это ничего, — сказал он. — Капитан велел мне явиться прямо к нему сразу же.

Голос у него был густой и глубокий, как отдаленный раскат грома.

— А я тебе что говорю! — встрял Крошка. — Веди давай. Не препирайся. А то будешь сегодня драить всю палубу в одиночку.

Наваждение с меня схлынуло, будто и не было. Я потряс головой и вроде как очухался. Ожерелье и правда говорил о лекаре, которого он нанял. Вот он и появился, этот лекарь, только на лекаря что-то не очень смахивает, прямо скажем. Мне все это страшно не нравилось: я же видящий — меня обмануть ой как непросто. Я и попытался его «коснуться». Лучше бы я этого не делал: давешнее наваждение вновь навалилось на меня с утроенной силой. Я «отшатнулся», весь дрожа, ощетинившийся, как кот, увидевший собаку. Боялся я его. А как он идет! Ноги обуты в грубые сапоги — и хоть бы каблуком стукнул! Я аж оглянулся проверить, идет или нет. Уже перед самой дверью в капитанскую каюту меня как ожгло — вспомнил! Ожерелье же упомянул, что он и маг вдобавок! Но что я — магов не видел? На «Касатке» парочка была. А этот…

Я стукнул кулаком в дверь каюты и распахнул ее настежь. Перед глазами картина: Руду и кормчий красные, распаренные, а Ожерелье и Три Ножа, наоборот, бледные, и все четверо напружинены — все равно что четыре кобеля перед свалкой. Окно в каюте, я заметил, было уже закрыто. Они одновременно повернулись на скрип отворившейся двери.

— Капитан, лекарь явился, — объявил я и увидел, как лица всех, кроме Ожерелья, вытянулись.

Незнакомец мягко отодвинул меня рукой в сторонку, шагнул через порог и закрыл за собой дверь. Она захлопнулась перед моим носом. Я постоял перед дверью, хлопая глазами, да и пошел себе назад.

На палубе меня дожидался Крошка со шваброй и ведром. Он всучил их мне, вместо напутствия сунул под нос кулак и отправился облизывать баллисту, которую любил пуще всего на свете. Я зачерпнул забортной водицы, выплеснул ее на палубу и стал размазывать шваброй по доскам, стараясь не удаляться от кормы далеко. Ждать пришлось недолго: Три Ножа, палубный и кормчий появились на палубе. Вид у них был очумелый, даже у обычно невозмутимого баллистера зенки были круглые, что монеты. Вслед за ними показался лекарь-маг. Я со шваброй в руках совершил несколько маневров, преследующих цель оказаться поближе к ним, в пределах слышимости. Руду свистнул Сида Мачту и приказал ему разместить новенького в кубрике. Сам же палубный все время бросал на лекаря исподтишка косые взгляды. А кормчий, тот вообще старался не смотреть в сторону пришельца. Один Три Ножа в задумчивости теребил пальцами косицу.

Мачта подошел и осклабился:

— Как звать-то?

— Рий, — ответил новый лекарь.

— А прозвище?

— Нет у меня прозвища.

Мачта осклабился еще шире и хлопнул новенького по спине пятерней.

— Ну за этим дело не станет, — заржал он.

Они ушли. Кормчего, баллистера и Руду давно и след простыл. Я с остервенением тер шваброй палубу, с каждым взмахом распаляясь все больше и больше. Ну как же они все ничего не чувствуют? Может, поговорить с Ожерельем? Может, мне еще удастся повернуть все по-другому? Приняв решение, я отшвырнул швабру в сторону и бросился к капитанской каюте.

Ожерелье, сгорбившись, сидел у окна и невидящим взглядом уставился в переборку. Я закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной. Сердце мое колотилось как бешеное. Капитан повернул голову.

— Ожерелье, — начал я, стараясь говорить ровно и не сбиться. — Он, этот новый лекарь…

— Т-с-с, — прервал меня Ожерелье, прижав палец к губам. — Я знаю все, что ты мне хочешь сказать.

— Но…

— Цыть, — цыкнул он, и я снова увидел прежнего капитана.

Ожерелье поманил пальцем меня к себе. Когда я подошел, он взял меня за плечи и заглянул мне в лицо.

— Ты ведь видящий, — сказал он. — И ты его испугался.

Заметив, как покруглели мои глаза, он усмехнулся.

— Он попросил меня поговорить с тобой, но ты пришел первый.

— Кто? — не понял я.

— Маг.

— К-какой маг?

— Ты знаешь.

Я аж задохнулся от внезапно нахлынувшей догадки.

— Он?!

— Ти-хо, — раздельно сказал Ожерелье. — Ни-ко-му. Слышишь? Никому.

Я изо всех сил закивал. Он легонько подтолкнул меня к двери.

— А теперь иди. И слышишь? Никому.

— Подожди, капитан, — удивился я. — А Сид Мачта? Он тоже видящий…

— Ему до тебя далеко, — сказал Ожерелье. — Иди.

Я сам не свой вернулся к брошенной швабре. Меня всего распирало от вопросов. Какой маг? Зачем? Откуда? Догадку, промелькнувшую у меня в капитанской каюте, я гнал прочь, не в силах ей поверить. Поглощенный своими размышлениями, я даже не заметил мачту, выросшую у меня на пути. Не Сида Мачту, а настоящую. Из глаз моих полетели искры. Много искр. Я плюхнулся задом на мокрую палубу, держась за лоб. Син Щербатый, висевший в раскорячку на вантах, покатился со смеху. Он спрыгнул на палубу и подошел ко мне.