Олег Кулаков - Найденыш

— Даль, ты чего-то сегодня не в меру ретив, — сквозь смех сказал он, отбирая у меня швабру. — Охолони малость. — И протянул мне медяк. — Держи. Приложишь ко лбу.

Продолжая держаться за ушибленное место, я убрался за одну из баллист и оттуда принялся следить за происходящим, приложив монету к вздувшейся шишке. Корабельный колокол отбил очередной час, и на причал стали прибывать груженые фуры. Ого! Никогда еще палубный и старший баллистер не действовали так сноровисто. Они и так мужики расторопные, но тут превзошли самих себя. Голый по пояс новый маг-лекарь по имени Рий (а кто же он на самом деле?) вместе с остальными подставил спину под прибывший груз. Как он только выбрался на палубу, я впился в него взглядом, стараясь не упустить ни одного его движения. Сбросив рубаху, он таскал на плечах мешки с фуры, возле которой суетился, покрикивая, палубный. Освободившись от очередной ноши, он подошел к бадье с питьевой водой, зачерпнул ковшик и принялся пить. Две тоненькие струйки воды сбегали по подбородку на голую грудь мага. У меня тоже сразу пересохло во рту от жажды, я непроизвольно подался вперед. Он оторвался от питья, и наши взгляды встретились. Он повесил ковшик на бадью и подмигнул мне зеленым глазом.

— Ты мне объясни, когда это такое было, чтобы меня среди ночи снимали с девки и волокли на «Касатку», будто куль с дерьмом?

Подручный баллистера, коротышка и толстяк Фитар, которого в насмешку окрестили Скелетом, возмущенно шлепал пухлыми губами, алевшими среди дремучей поросли, что затянула его щеки до самых глаз. Выражая свое негодование, он размахивал короткими руками и то и дело подпрыгивал, чтобы хоть не разговаривать с пупком собеседника.

Баллистеры с подручными обступили Крошку, допытываясь о причинах вчерашнего переполоха. Крошка хранил невозмутимый и многозначительный вид, но рта не раскрывал и разъяснять что-либо не собирался.

— Скажут… — бурчал он. — Отвяжитесь.

Баллистеры были озадачены, да и не только они — вся братва шалела на палубе, кроме тех, кто торчал на мачте, убирая парус. Незадолго до этого зычный рев палубного выгнал ватагу из коек, наказывая собраться на палубе, а потом капитан распорядился убрать парус и лечь в дрейф. А от острова отошли всего-то ничего!

Вулкан Рапа громоздился над линией горизонта, как сахарная голова с неровно надкушенной верхушкой, поставленная на скомканный, весь в пятнах мешок. Над зубчатой вершиной вулкана облака сбились в плотную шапку, хотя над морем небо было чистым. Такая облачная шапка видна издалека, и по ней завсегда узнают о находящейся поблизости суше, даже если сам берег не виден.

Я не стал слушать дальше гомон баллистеров и отошел. Руду прохаживался с задранной головой вокруг мачты. Три Ножа на мостике что-то втолковывал капитану и кормчему. Ожерелье слушал с рассеянным видом, а кормчий чесал в затылке.

— Хватит возиться, чтобы вы так петлю на собственной шее затягивали! Клянусь зеленой бородой Старца, как же вы с мотней-то в отхожем управляетесь? Что скалитесь? Падаль и то резвее! Шевелись, акулье мясо, острога Старца вам в зад!

Палубный, закатив глаза, исполнял традиционную песнь. Когда парус убрали, он взялся за ползающих по вантам. Я три раза обшарил глазами палубу в поисках нового мага-лекаря, но того нигде не было видно.

— Капитан, готово! — проорал палубный.

— Поднимайся на мостик, — отозвался Ожерелье.

— Нет. Я и здесь побуду, — отмахнулся Руду.

Все столпились на палубе, недоумевая, в чем дело. Три Ножа привлек общее внимание, гаркнув:

— Слово капитану!

Взгляды устремились на мостик. Ожерелье крикнул:

— Господарь Зимородок!

Мы замерли. Господарь! Это надо же! Голос, прозвучавший за нашими спинами, заставил всех, как одного, круто развернуться на месте.

— Я здесь, капитан!

Братва раздалась в стороны, отступив к бортам и освободив середину палубы. Я протиснулся сквозь сгрудившихся кучей баллистеров в первый ряд, просунув башку под чей-то локоть, и раскрыл рот от изумления.

Поначалу я даже не узнал его: по палубе шел высокий человек в длинном светлом одеянии, на плечах его лежал плащ, скрепленный у шеи простой деревянной застежкой. На груди, покрытой тонким холстом белой рубахи, на витиевато плетенной цепочке висел яркий круглый медальон: семь цветов радуги, закрученные в спираль. Он двигался неспешным текучим шагом, и нечто, исходившее от него, заставляло затаивать дыхание.

— Вот тебе и Рий-лекарь… — негромко пробормотал кто-то за моей спиной.

Хотя и казалось, что маг идет неторопливым шагом прогуливающегося человека, двигался он на удивление быстро. Никто и глазом не успел моргнуть, как он очутился на свободной части палубы между капитанским мостиком и нами. Мне почудилось, что, проходя мимо меня, он на миг черкнул по моему лицу взглядом и едва заметно улыбнулся. Маг остановился и повернулся к нам, встав спиной к мостику. Все молча ждали, что он скажет. А он молчал, потом вдруг расцвел широкой улыбкой.

— Подходите ближе. Чего вы сгрудились у бортов? Мне до вас будет не докричаться, — сказал он очевидную глупость, потому как голос его был столь ровен и мощен, что палубному с его глоткой впору позавидовать.

Оробевшая братва не посмела ослушаться. Все двинулись вперед, но до определенной невидимой черты, заступать за которую не решился никто.

Маг оглянулся на мостик.

— Капитан Ожерелье, объясни же людям, в чем дело. Я тебя дополню, если понадобится, — сказал он.

Ожерелье рассеянно жевал конец зеленого платка, которым была повязана его голова. Над палубой пролетел шумный вздох. Ожерелье выплюнул изжеванный конец и выругался.

— А я и не знаю, с чего начать! — громогласно заявил он.

Такое вступление вызвало невольные смешки.

— Ожерелье! — взревел палубный, решив прийти капитану на помощь. — Лепи как есть. Там разберемся!

Капитан поскреб шею под узлом платка и набрал в грудь воздуха.

— Сыны Моря! — начал он.

Тут я понял, каким он был, когда служил во флоте.

Братва ожидала чего угодно, но только не подобного начала. Сдерживаемое напряжение прорвалось, вылившись в дикий хохот. Так ржут разве что над какой-нибудь смачной историей. Кое-кто, корчась, повалился на палубу. Руду попытался навести порядок, но куда уж тут… Маг жестом повелел палубному не вмешиваться. Руду послушался беспрекословно. Это Руду-то!.. Который и демонов заставит под свою дудку плясать! Сам маг терпеливо ждал, когда братва угомонится. Ожерелье на мостике был мрачен. Три Ножа неподвижно, как храмовая статуя, застыл рядом с ним. Ни один мускул не дрожал на лице старшего баллистера. Мне было не до смеха: один вид мага заставлял меня трястись невесть от чего, и я никак не мог понять, куда запропастился кормчий, — вроде бы только что стоял на мостике.