В Бирюк - Обязалово

— Вот. И никаких железяк.

Вона чего! Так это демонстрация правильной увязки! Логично. Если у девки есть коса, платок, шнурок… Может и поясок быть… «Всё своё ношу с собой».

А избегание железа — вообще очень древняя традиция. Устав святейшей инквизиции, например, ограничивал ассортимент применяемых пыточных приспособлений водой, вервием и деревом.

Я опустился рядом с Яковом на колени, просунул руку под скамейку и ухватил девку за левую грудь.

— А сердечко-то… Как у зайчишки. Пульс — под две сотни. Как бы не померла.

Понятие — «пульс» — здесь отсутствует. Да и секундных стрелок здесь вообще… как класс. Но смысл понятен.

Яков равнодушно пожал плечами:

— Все под богом ходим.

Но мой способ проверки частоты сердцебиения заинтересовал — он тоже просунул руку под девкино тело и сжал ей другую грудь. Пальцы у «чёрного гридня» — не чета моим — железные.

Как известно, проблемы не в прыщиках на лице, а в прыщиках вместо груди. Впрочем, и — то, и — другое — лечится. Наше совместное лечение произвело на пациентку впечатление: Варвара ещё больше вылупила глаза, резко замычала сквозь кляп и сильно задёргалась.

— А вязки не ослабнут?

— Не. Волос мокрый. Высохнет — сильнее затянет.

У меня было ещё несколько вопросов по технологии, но снова влез Аким:

— Яшка! Подь сюда! Помоги гашник развязать. Сейчас я этой подлюке целку-то порву! Уж так засуну — до самых кишок! Носом пойдёт! Чтоб знала, сучка драная, своё место! Ишь надумала — на боярина кидаться!

Что-то дед развоевался. Вроде, выпили немного. Как-то оно… неправильно.

Я поразглядывал, как «верный Яков» помогает своему господину справится с завязками на одежде, с глубоким душевным сожалением отпустил машинально разминаемую в ладони «девическую прелесть» и, вставая на ноги, потянул к себе дрючок. Который и упёр Акиму в грудь, остановив его в последний момент.

— Не дело говоришь, Аким, не по правде делаешь.

Аким изумлённо уставился на палку, упёршуюся ему в грудь. Затем гримаса злобы перекосила его лицо.

— Ты…! Ты хрен собачий…! Ты чего творишь?! Ты в кого палкой тычешь?!! Ублюдок сопливый! На отца родного…!

— Девка — моя добыча. Я — Нематову заботу решил, мне Немат её в научение отдал. Вот это (я щёлкнул по белеющей ягодице рядом с лежащей рукой Акима) — моё. И кому ей целку ломать — мне решать.

— Ты…! Бестолочь плешивая! Из-за сучки бешенной…! Ты против воли отца родного…!

— Какая я бестолочь — ты нынче видел. Я додумался, ты — нет. И в воле твоей я никогда не был. Вспомни — у нас уговор был. Равный. Добрый совет я всегда выслушаю. Но дела свои сам сделаю. И — что моё, то моё. Или словам твоим — веры нет?

Аким бешено смотрел на меня. Яков поглядывал искоса. Оружие у нас убрано, но он и кулаком может насмерть вдарить. Дальше, открыв рот от внимания, сидел кормщик. Как бы он нас на мель не загнал — совсем на реку не смотрит.

— Ну и хрен с тобой. Хочешь её первость попользовать — на, ковыряйся. С этой слизнячкой — мокрой, да холодной, да скользкой — вожжаться…

Ага. «Не очень-то и хотелось…» — я и сам себе такое частенько повторяю.

Аким, злобно фыркая себе под нос и раздражённо отталкивая Якова, пытавшегося помочь ему с одеждой, уселся на кормовую скамейку.

— Ну, давай, кажи, на что ты годен. Хвастай.

Ну, не уймётся дед! Не может он вежливо отступить. Подкалывает ещё… Факеншит! Так мне чего, показательную случку здесь устраивать?! Демонстрационное порно? А есть варианты?

Немощь в этом деле в «Святой Руси», как, впрочем, и вообще в средневековье, убивает авторитет на корню. Не можешь всегда, везде, всё, что шевелиться — значит вообще — не можешь. Быть вождём, лидером может только «муж ярый». Который как пионер — всегда.

Я пошёл на лобовой конфликт. Теперь нужно дожать. Иначе — слабак. Эту девку вот прямо сейчас, вот так публично трахнуть — моя обязанность. Феодальная повинность. Тут не мои желания — обязаловка.

Вывернуться из этой «истории» — можно только с «потерей лица».

Да и не очень-то хочется. Выворачиваться.

В ладони ещё оставалось ощущение её грудки. Маленькой, крепенькой, тёплой после моей… «проверки пульса». А вот задница… Как известно, ягодицы у женщин — самый холодный участок поверхности тела. В начале, «до того как». Потом-то… Но до «потома» ещё дожить надо. А пока — мокрое, холодное, скользкое, дёргается. Б-р-р… Так, где тут у неё что?

Вязка типа «доска в косе» и вывернутые поверх доски руки — очень ограничивали свободу её движения. Но девушка пыталась сжиматься, елозить. И выла сквозь кляп.

— Точно говорю: тебе титьку ещё искать надо. А не бабскую потаёнку. Ковырятель — …звёздоискатель.

Я обернулся через плечо на выдавшего эту сентенцию Акима:

— Чего захочу — того и сыщу.

И, не отрывая задумчивого взгляда от Акима, растопырив, наконец, пальцами её внутренние губы, вдвинул. Девка взывала на два тона выше, попыталась выгнуться, мало не разбив затылок об доску, заколотила пальцами ног по днищу лодки.

Ё! Я бы тоже так повыл! Кабы была моя воля…

И немедленно уполз бы в сторонку, баюкая своё… хозяйство. Больно же! Будто ножом режут. Слава богу — насчёт ножика… личным опытом не обзавёлся. Что такое «обдирочный станок» не сталкивались? Чего-нибудь особо ценного туда не всовывали? Бл-и-ин… Очень хочется надеяться, что мою перекошенную морду население нашего плавсредства воспринимает как выражение сладострастного восторга.

Дух перевёл, аж слезу вышибло. Ну, вроде бы, дальше полегче будет. Как у ребёнка — головка прошла. Хотя… направление обратное.

С этими девственницами… Да сколько ж это будет тянуться! Девка вопила непрерывно, колотясь затылком об скамейку, ногами об днище, едва не выдирая волосы с головы и выворачивая руки из плеч.

Кулачки её связанных рук перед моими глазами судорожно сжимались и разжимались. Она, обезумев от боли, беспорядочно рвалась из своей косы.

А я… озвучивал пошаговый отчёт о выполненных работах.

— Вот, Акимушка, сыскал я, к примеру, бабёнку в девке.

Аким с громким стуком захлопнул рот.

— Эка невидаль. Да в каждой…

— Не скажи. В этой, глядишь, ещё и внучек тебе сыщется. Ежели я постараюсь. Так-то.

Ну вот и всё — до упора. Дальше — некуда. И так — достал. До чего-то… болезненного. То-то она опять рванулась. И кулачок выкрутила.

Рука её, после неудобного вывернутого положения бессильно упала. Рядом на скамейку верхом уселся Яков:

— Не помешаю?

Вернул руку на место как неживую. Заново обмотал волосами и затянул. Девка несколько подёргалась, обмякла и поутихла. Теперь — назад. Под всхлипывание этой дуры и всхлюпывание её крови. Не замараться бы — подол рубахи придётся взять в зубы, а штаны сдвинуть дальше, ниже колен.