Олег Рой - Приключения на «Зеленой дубраве»

Так и вышло. Мужики испугались, отпрянули. Дори спрятался за спину кузнеца и задрожал. На Петьку злобный взгляд ведьмы подействовал сильнее всего, он замер, словно вкопанный, и не мог сдвинуться с места. Кое-кто из мужиков уже собрался было дать деру, но голос Митрофана их остановил:

— Стой, ребята! Не время трусить! Мы пришли сюда убить ее! Смерть ведьме!

— Сожжем ее живьем! — закричал дед Антип.

— Смерть ведьме! — вторил ему Прохор.

— Мужики, зажигай!

— Зажигай, мужики!

— Сдохни, колдунья! — доносились голоса.

На эти вопли Цестинда злобно рассмеялась. Она подняла руку, и тут же ее длинная коса зашевелилась. Вокруг волос поднялся куб дыма, и вся толпа замерла, ожидая чего-то страшного. Коса извивалась, словно змея, и вот уже у нее появились большие желто-зеленые глаза. Еще мгновение, и длинный противный язык показался из открытого рта и, раскачиваясь, словно подзывая добычу, скрылся в пасти. Змея ползла на мужиков, а проклятая ведьма в рваном черном балахоне с болтающимся на груди ожерельем из черепов застыла на месте. Змея подползла ближе к толпе и начала забираться по ноге Петра. Вот она уже коснулась его живота, вот уже обхватила его за пояс… Мгновение — и с резким взмахом ведьминых рук змей поднял Петьку высоко над собой, держа его за одну ногу.

Дори отпрыгнул в сторону, но споткнулся и упал. Среди мужиков началась паника. Кто-то бросил факел на землю, кто-то стоял как вкопанный и глядел в оцепенении на висевшего над ними Петра, кто-то пытался перекричать страх. Один только Митрофан справился с одолевавшим его ужасом. Держа ларец на вытянутых руках, он отчаянно рванулся к ведьме. И тут случилось чудо — ларец ожил!

Орел вдруг раскрыл клюв, и оттуда выбился яркий свет. Семь ослепительных лучей осветили черный мрачный лес, и змея застыла на месте, а потом упала наземь, освободив орущего Петьку. Ведьма вышла из транса и растерянно уставилась на ларец. На мгновение лес охватила гробовая тишина, а затем колдунью стало бить сильной дрожью, словно в лихорадке. Она вся тряслась, издавая непонятные шипящие звуки, и под конец, окинув ненавидящим взглядом всю толпу, закрутилась на месте, шипя и выкрикивая: «Навеки проклинаю это место! Отныне здесь будут царить только страх и зло! Проклинаю всех, кто станет жить на этой земле, дышать этим воздухом…» Она не успела договорить, потому что пришедшие в себя мужики подняли факелы и начали забрасывать колдунью огнем. Один из факелов попал прямо в нее, и одежда Цестинды загорелась. Еще одна огненная полоса чиркнула над ее головой, и вспыхнула ведьмина изба.

— Чтоб тебе нашлось место в аду! — голос Митрофана перекрыл общий крик и треск пламени.

Огонь разгорался все сильнее и сильнее. Вот уже не видно страшного ведьминого лица, только столб черного дыма и ревущие языки пламени.

В этот момент колдунья издала последний истошный вой, и из ее тела вылетел злой дух, напоминавший большое черное облако. У этого облака были руки и ноги, на лице — пустые глазницы, а вместо рта — огромная пасть. Лицо у духа постоянно менялось, искажалось в гримасах одна уродливее другой.

Со зловещим криком, от которого у людей внутри словно что-то сжалось, дух пролетел над толпой и скрылся в распахнувшемся ларце, словно его втянул в себя мощный пылесос. Клюв орла захлопнулся, и ларец снова принял совершенно безжизненной вид, точно был самой обычной, а вовсе не волшебной вещью. В сухом лесу наступила тишина. Мужики замерли, будучи не в состоянии вымолвить ни слова, многие без сил опустились на землю. В этот момент горевшая крыша домика рухнула на дотлевающее тело ведьмы.

Митрофан, словно проснувшись, оглянулся, ища глазами маленького потешного незнакомца, но того нигде не было. Человечек точно сквозь землю провалился.

— А с этим что делать? — спросил кузнец в пространство, показывая на ларец. Подергал крышку и убедился в том, что она надежно захлопнулась, будто ее заперли на сотню крепких замков.

Никто не ответил. Митрофан осторожно поставил ларец на ближайший пень и отступил от пару шагов. Все-таки внутри был злобный ведьмин дух, и держать ларец, хоть и крепко закрытый, в руках было боязно. Мужики стали подходить ближе, в свете пожара стараясь рассмотреть ларец.

— Давайте здесь же и закопаем. Здесь жила, пусть здесь и остается! — предложил Прохор, показывая на догорающее костровище.

— А если кто найдет? — засомневался Митрофан.

— А мы напишем, чтоб не открывали. Где у нас Митька-писарь? Митька, грамотей, ну-ка, поди сюда, — позвал дед Антип.

Митька, худенький кучерявый парнишка, прошел вперед и с опаской поглядел на ларец.

— А чего писать-то? — помявшись, спросил он.

— Да, чай, сам знаешь, — ответил ему пришедший в себя Петька. — Чтоб не открывали ни в жисть.

Митька почесал в затылке.

— Мне перо бы… — протянул он.

— А вон у него выдери, — пошутил дед Антип, указав на металлического орла. Все засмеялись, и стало уже не так страшно.

— На вот, ножом, — придумал кузнец.

Митька взял у него нож и нацарапал на крышке ларца большими корявыми буквами: «НИАТКРЫВАТЬ».

— Ну вот и всё, — с облегчением вздохнул Прохор. — Теперь закопаем — и дело сделано!

— А если все равно откроют? — еще сомневался Митрофан.

— Тогда пусть на себя и пеняют, — усмехнулся дед Антип. — Мы-то уж точно этого делать не станем. И детям, и внукам накажем, чтобы не открывали.

Разбросав головешки, оставшиеся от ведьминого дома, мужики взялись за лопаты. И вскоре ларец исчез в земле прямо под корнями сухого дуба. Со страшной колдуньей было покончено.

А что же Дори, куда он делся, спросите вы? Не беспокойтесь, с ним ничего не случилось. Едва дух Цестинды оказался в ларце, гремлин счел, что его задание выполнено и поспешил вернуться домой той же дорогой, какой и попал сюда — по стволу Огромного Дуба. В Кронии гремлин с гордостью доложил Совету-на-Заре, что миссия выполнена, Цестинда обезврежена и заточена в ларец, и получил причитающуюся ему долю славы и признания. С тех пор почитаемый как герой Дори зажил спокойно, изредка рассказывая желающим о своих приключениях в мире людей.

Ларец пролежал в земле рядом с волшебным дубом полтысячи лет. Полтысячи лет метался в нем злобный дух ведьмы, терзаясь в муках одиночества. Он жаждал мести, рвался наружу, но тщетно. За это время мир изменился, изменились люди, многое забылось, и даже память о тех ужасных событиях превратилась в легенду. Местные жители почти не помнили страшных рассказов своих предков, а если до них и доходили отголоски этих историй, то никто не воспринимал их всерьез.

в которой Геля выигрывает литературный конкурс, злобная ведьма Цестинда возрождается к жизни, и маленькому герою приходится вновь отправляться на подвиги